Читать книгу Пиррова победа. Роман. Часть 1 - Василий Варга - Страница 15

Капитан Фокин не переносил критику. В особенности публичную. В ведомстве, где он служил, были несколько иные отношения, чем в других учреждениях, особенно гражданских. Здесь могли слегка пожурить, указать на неправильное понимание некоторых проблем – и ты через какое—то время мог очутиться на Колыме или в другом, каком—нибудь, отдаленном месте, где приходилось заниматься воспитанием чересчур умных, высокообразованных заключенных, которые не поддавались никакому воспитанию вообще. В ведомстве Фокина хорошо платили, обеспечивали жильем, создавали другие жизненные блага, как ни в какой другой организации. Работники НКВД, а затем и КГБ это были не обычные люди. Это были страшные зомбированные люди. Они легко расставались с жизнью, если этого требовали интересы ведомства, они не брали взяток, они мило улыбались и тут же могли наброситься на жертву и избить ее до полусмерти. Они наводили страх на жертву, и это был не страх похожий на страх перед расстрелом, это был какой—то жуткий, парализующий страх. Должно быть, сам Ильич из мавзолея посылал им эту дьявольскую энергию. Люди боялись их и уже на втором третьем свидании, а точнее допросе, признавались во всем… в том, что с ними никогда не происходило и произойти не могло. Вот почему ленинские гвардейцы так просто послали миллионы людей в сибирские концентрационные лагеря. Западные эксперты не могли бы ни к чему придраться: под протоколом допросов стояла подпись будущих смертников. Но западные эксперты, борцы за справедливость умные люди, они быстро разгадали секрет ленинско—сталинского правосудия и поэтому до сих пор убеждены: в России не может быть справедливого правосудия.

Кроме того, над капитаном, как над любым другим работников КГБ висел еще один дамоклов меч: его могли уволить из органов, но из органов НКВД просто так не увольняли.

«Надо решительно перестроить работу, – решил капитан. – Необходимо покончить с сентиментализмом. Слезы этих людей ничего не стоят, они все равно доживают свой век. На смену старому приходит новое молодое поколение, на него—то и надо ориентироваться, а этим все равно помирать. Коммунизм просто так не придет. Для него надо расчистить путь». И капитан твердо решил стать не только глашатаем ленинских идей, но их активным проводником.

«Село засорено всякой частнособственнической не честью. Надо подчистить. Конечно, эти люди, живущие в горной местности, не слишком жиреют от частной собственности на землю: на ней надо трудиться от темна до темна, а результатов кот наплакал. И тем более им придется сменить образ жизни. В колхозе будет гораздо легче: техника появится, государство начнет выделять дотации. Процесс коллективизации, конечно, проходит болезненно, что и говорить, но для достижения цели все средства хороши. Надо ориентироваться не на это поколение, а на то, которое придет, его—то и ждет счастливая жизнь, а этим… им все равно надо убираться в тартарары, откуда нет возврата».

Когда его козлик достиг Бычкова, и взял курс на Верхнее Водяное, люди так же тянули руки, останавливая машину, но капитан не остановился, он спешил.

Возле сельсовета в Водице уже расхаживал Иван Павлович. Когда капитан выходил из машины, он принял стойку смирно и откозырял.

– Иван Павлович! Срочно собери актив. Через тридцать минут я жду вас у себя.

– Слушаюсь, товарищ капитан, чичас, товарищ капитан. Только… – он запнулся и замолчал.

– Что только? Договаривай до конца.

– Ну, если там кто кружку пива употребил… тоже звать? Такой человек издает нехороший запах. Знаете, наши активисты в прошлом были никем ничем, короче это были негодяи, надо честно признать, а теперя, как только появились вы, товарищ капитан, они подняли головы и всякий раз ищут повод для празднования. Простите их, товарищ капитан. Я точно не знаю, звать их или не звать.

Капитан посмотрел недобрыми глазами на горбуна и, не сказав ни слова, направился к себе в кабинет.

Собрать актив не стоило труда: активисты, как правило, просиживали в пивной.

– Эй вы, забулдыги, черт бы вас побрал, уже надрались и визжите, как поросята. А рожи! Как надраенные детские попки. Как я вас покажу капитану в таком виде?

– А шо, капитан зоветь? – оживился изрядно поддатый Вошканюк, который нетвердо стоял на собственных ногах.

– Да, зовет. Через полчаса совещание у него в кабинете. Табачку пожуйте маненько, шоб не так изо рта воняло. Да поживей! А у кого гвозди в башке с перепою – под холодный душ. Быстро! На сборы 25 минут.

Активисты, от коих всегда исходил дурной запах, подчас похожий на запах от козла, сейчас, надо отдать им должное, привели себя в относительный порядок довольно быстро и выглядели, как им казалось, вполне прилично. Только Вошканюк плохо причесался и по—прежнему смахивал на дикаря. Иван Павлович не застегнул пуговицы на брюках, а председатель сельсовета Илья Сойма ходил в рваных носках разного цвета.

Активисты собрались в кабинете Фокина и ждали своего босса с нетерпением. Фокин вошел мрачный, несколько озабоченный, с кипой бумаг и, не здороваясь, сел за стол. Активисты вскочили, задрав головы, и как их научил горбун, произнесли:

– Здравия желаем, товарищ капитан!

– Ура! – воскликнул Вошканюк

– Не надо «ура», мы не на митинге. Садитесь! – разрешил капитан.