Читать книгу Пиррова победа. Роман. Часть 1 - Василий Варга - Страница 7

Жена принесла еще бутылку. В окнах стало темнеть, все предметы в комнате сливаться, терять очертания, наступала темнота. В печке горел огонь и его золотистый отблеск позволял различать предметы. Хозяйка зажгла керосиновую лампу и зашторила окна. В это время в дверь громко постучали. Илья, хозяин дома и председатель сельского совета, назначенный советской властью, вздрогнул, приложил палец к губам и прошептал:

– Не открывай, ни в коем разе, слышишь? Туши свет, керосиновую лампу убери подальше, печь закрой тряпкой, кто знает, кто тама стучит, может, убить меня пришли. Заодно и тебя тоже.

Жена потушила свет, но стук повторился; он был более сильный и требовательный. Перепугавшись, Илья полез под кровать и оттуда упрашивал жену не открывать дверь ни в коем случае. Наконец постучали в окно.

– Это же я, Помещуляк, опер, иде ты, преседатель, открывай, твою мать. Не боись меня, я свой, у мене автомат, мы с тобой советскую власть внедрять почнем. Если не откроешь добровольно – дверь прошью из автомата, слышь ты, мурло—сверло?

Илья выполз из—под кровати, прилип к окну и, убедившись, что это на самом деле Иван Павлович, сказал жене:

– Срочно открой, это наш человек. Он малость того… наклюкался, переполнился революционными мыслями, может натворить беды.

– Слава великому Сталину, великому ученому, математику, физику, химику и одинокому мужику! – воскликнул горбун, открывая дверь и выпрямляясь, насколько позволял ему горб. – Вот тут, – он показал на автомат, – советская власть, она хорошо убеждает любого собеседника. Внутри ствола Ленин, он высматривает врагов одним глазом, хошь, посмотри в ствол.

– Не, Боже сохрани, ни за что в жизни: из ствола вылетит не Ленин, а пуля. Каб Ленин, так посмотрел бы, а так, оттуда на самом деле выскочит пуля, пусть даже ленинская пуля, но она все равно пуля, не пощадит. А ты уже пробовал эту штуку? – тараторил Илья, моргая глазами.

– Нет, еще не приходилось, – горбун стоял посреди комнаты, не зная, что бы такое придумать, чтоб до смерти напугать трусоватого Илью. – Именем Родины! – закричал он и направил дуло автомата в грудь председателя. Илья затрясся, перепугавшись.

– Иван Павлович, дорогой, убери эту штуку, я ни в чем не виноват, я за советскую власть, я Гражданскую войну прошел, похвальную грамоту заслужил. Честное партийное. А если я и виноват, то только лишь в том, что выпил, малость, но это после работы. Я тоже, как и ты, комманишта.

– Я – опер, вот кто я такой! Мне поручено организовать в Водице истребительный батальон и выступить единым вооруженным фронтом против местных богатеев, разрушить их дома, назвать это старым миром и на развалинах этого старого мира построить светлое будущее – коммунизьму. Так что давай, наливай.

– С радостью, Иван Павлович! Эй, Параска, неси еще бутылку, да баночку с солеными огурчиками подай, видишь, какой большой человек к нам заявился. Я рад, мы теперь вместе будем воевать за советскую власть, а то я все один, да один, надо мной уже посмеиваться стали, да всякие крамольные вопросы задавать.

Иван Павлович опорожнил два стакана подряд, проглотил огурец, не разжевывая, и сказал:

– Тут, значит, такое дело: я – опер, а ты – преседатель. А кто из нас главнее, покажет время, но зараз, временно, главным буду я. Мне сегодня в Рахове выдали бунажку, где значится общая сумма налогов на все село – один мульон рубликов, и нам с тобой предстоит распределить все это между гражданами нашего села. Давай, одевайся и айда в сельсовет, будем работать всю ночь на благо Родины. Надо разделить эту сумму на всех богатых. У них, богатых, значит, должен быть такой налог, чтобы им пришлось чесать затылки и кусать губы. А бедняков просто надо ослобонить от всякой уплаты.

– Да что вы, Иван Павлович, уже спать пора, завтра начнете распределять, куда так спешить? – жена председателя налила еще полный стакан, и горбун согласился с ее доводами.

– За товарища Сталина! – провозгласил горбун, – За его, родного! За математика, физика, химика и одинокого человека. Надо ему кралю найти и в Кремль послать, пущай наслаждается, родненький, потому как, ежели бы не он, у нас не было бы советской власти. По крайней мере, сейчас.

Илья поддержал тост, но уже губа у него начала отвисать, а слюна капать на рукава.

– З – за яво, родного и шоб он никада не подох, то есть не помер, а ежели помреть, то шоб был вечно живым, как товарищ Ленин.

– А почему такая большая сумма? – спросила Параска, жена председателя. – Село небольшое, где людям взять такие деньги? И кто тебе все это сказал, – в окружкоме партии?

– Да, в окружкоме. Там секлетарь райкома, уже забыл его фамилию, вместе с председателем КГБ округа собрали нас активистов разных сел округа и предложили стратегию на будущее. Надоть советскую власть внедрять среди несознательных граждан. Кто не подчиняется – в каталажку и у Сибирь. Так и сказал начальник Разховского НКВД. Во всем Советском союзе эта власть уже давно внедрена, а у нас только начинает внедряться. И это внедрение будет проходить более мягко, чем проходило в России и на Украине до начала Второй мировой войны.

– Ничего себе мягко. Вон тебе уже автомат выдали. Что, стрелять будете в непокорных?

– Если разрешат, я с удовольствием пол села перестреляю, – ответил безразлично горбун. – Мне—то что? Лишь бы приказ был. Я никого защищать не собираюсь. Но мы сперва мирным путем будем с каждого богатея три шкуры драть. Я понял, что есть такая секретная установка: задавить богатых людей налогами, довести их до поросячьего визга, а затем, когда они останутся голыми и голодными, предложить им на добровольной основе вступить в колхозную жизнь и нацелить на строительство светлого будущего.

– Что вы оба толкуете о какой—то счастливой жизни да светлом будущем? – спрашивала жена председателя. – Что это за жизнь – объясни, Иван Павлович. А то мой муж тоже об этом часто долдонит, а что это такое, растолковать не может, потому что и сам, наверняка, не знает толком. Разве в счастливую жизнь можно вступить? Счастье надо завоевать, а не вступать. И что такое колхоз, я слышу впервые. Это что—то такое, где люди работают за колючей проволокой и их кормят один раз в сутки?

Иван Павлович положил автомат на колени, и, не выпуская его из рук, дабы кто не украл, покусывая нижнюю губу, стал объяснять:

– Счастливая жизня – это коммунизьма и социализьма в форме обчей собственности на землю и на все прочее, где нет ни бедных, ни богатых, где покончено с религиозным дурманом. Допустим, у вас нет земли, ну ни квадратного метра, а при счастливой жизни вся земля ваша.

– Так на земле же работать нужно, а вы и Ильей не больно хотите трудиться, – сказала Параска.

– А зачем трудиться? Наша задача славить Ленина и Сталина. Сталин даст команду, и урожай будет, только рот подставляй. Особенно когда коммунизьма настанет. В окружкоме партии приводили слова Ленина о том, что вся земля – крестьянам. Ну а пока нам с налогами надо разобраться. Это первый этап пред вступлением в счастливую колхозную жизнь. А дальше – посмотрим. Но я вижу: Илья уже заснул. Растолкай его, родимого, нам на завтра договориться надо.

– Я сомневаюсь, что вы вдвоем справитесь со сбором таких больших налогов, – сказала Параска. – И потом, насчет труда, это бред какой—то.

– А это для чего? – горбун показал на автомат. – Эта штука нам поможет в сборе налогов как нельзя лучше. А на шот труда, мы буржуев заставим трудиться, асами только командовать будем.

– Да вы что, в людей будете стрелять, кум? Не говори глупости, – сказала Параска.

– Одного, двух к стенке и все в порядке, остальных не надо будет уговаривать, – горбун зажег самокрутку, сладко затянулся и добавил: – Кстати, должен вам сообчить – да растолкай ты кума – что скоро к нам прибудет уполномоченный НКВД капитан Фокин. Он—то и станет настоящим опером, а я у него замом. Вот тогда и начнется настоящая советская власть, а нашим богачам придется туго: хвосты придется по прижать, а то сегодня все еще ходят – нос кверху. Прошло их время.

– Что прошло, кто прошел? – бормотал Илья, после того как жена дала ему понюхать уксусу.

– Давай, давай, просыпайся, нечего дрыхнуть, когда решаются вопросы мировой революции, – сказал горбун, все еще в полном само контролируемом сознании, хоть и выдул немалую дозу горячительного. – Ты давай так: пока капитан Фокин не приехал, я буду главным на селе, а когда он прибудет – мы оба будем делить власть, но только поровну, и чтоб без обид.

– Насчет того, кому быть главным, надо запросить Рахов, как там скажут, так пущай и будет, – недовольно произнес Илья.

– Какой там Рахов, на местах теперь все решается, это не то что раньше, а если ты будешь противиться – я не стану тебя поддерживать. А теперь мне пора, еще много работы, возможно даже всю ночь спать не придется