Читать книгу Пиррова победа. Роман. Часть 1 - Василий Варга - Страница 8

Горбун смело ринулся в темноту ночи. Звезды, которые всегда так ярко блестят, на этот раз были закрыты толстым слоем черных туч, через которые только солнечные лучи способны проникать, давая свет людям. Словом, было так темно, что лужи на дороге не блестели, и горбун, чтобы не упасть, шел медленно и осторожно. Настроение у него было, как никогда, хорошее, приподнятое. Ему хотелось петь, и он запел:

Речка Апшица шумела тихо, сонно, огибая круглые камни – железняк и, лежащие на дне. Кое—где тявкали собаки, а из окошек деревянных домиков, покрытых дранка ми из бука, струился слабый свет керосиновых ламп, подвешенных к потолку в центре комнаты, в которой ютилась каждая крестьянская семья. Горбун свернул налево у деревянного моста, когда из кустов ольшаника кто—то громко крикнул:

– Стой, кто идет?

– Это ты стой! – горбун взял автомат на прицел. – Я, зараз пальну, и ноги тебе отделю от туловища. Давай выходи!

– Это я, Вошканюк, ко пыл, хотел тебя напугать, да сам испугался. Ну, здорово, дружок – забулдыга! – Он на всякий случай поднял руки над головой, – убери эту штуку, она иногда сама стреляет.

– Андрюха – ты? Сука паршивая, воришка несусветный, опускай руки. Нечего было шутки шутить, великого человека пугать. Я, автомат получил, опером стал. Стрелять могу без пердупреждения. Все, кого я пристрелю, будут считаться врагами народа и мировой революции.

– И я хочу стрелять, – сказал Вошканюк.– Как бы и мне получить такую штуку? Если у тебя заклинит, обращайся ко мне, я знаю, как с ней обращаться.

Дружки обнялись и пошли вместе к горбуну, который не так давно занял пустующий дом одного еврея, угнанного в Германию еще до освобождения села советскими войсками.

В этом доме было все – от веника и посуды до постельного белья. Вошканюк с завистью все осматривал и думал о том, как повезло Ивану Павловичу, какой он счастливый человек, хоть не так давно перебрался сюда из соседнего села и сразу же стал о пером.

– Жениться тебе пора, Иван Павлович: в доме все есть, кроме хозяйки. Незачем тебе одному бобылем сидеть, табак жевать и в темные углы глядеть! Ежели бы у меня такие хоромы были, я бы не один раз, а дважды бы уже женился. А так… я не знаю, что такое трусы, майка, чистое белье.

– Да несет от тебя чем—то прелым на километр. Хотя: кто был никем, ничем, тот станет всем. А насчет женитьбы… кто за меня старого, морщинистого, кривого и горбатого замуж пойдет? – спросил Иван Павлович и смахнул слезу.

– Пойдет, еще, как пойдет! Ты теперь опер – большой человек. Рекомендую тебе создать оперативный дивизион. Меня назначь замом, мы всех сельских буржуев переколошматим.

– Я еще и командир истребительного отряда, и ты будешь в моей команде. Скоро к нам из НКВД офицер прибудет.

– А что такое НКВД?

– А шут его знает, – пожал плечами горбун. – Видать какое—то партийное направление, а может, и отдел какой—то. Не знаю, а врать не хочу, не в моей натуре.

– А мы можем в это, ихнее НКВД вступить?

– Наверное, можем, только погодить надо немного. Я побуду опером месяц—другой, дослужусь до этого НКВД, а потом и тебя туда впечатаю. Ты, Андрюха, потерпи, малость. Я, вон, сколько терпел и томился в ожидании, и видишь, дождался—таки. Недаром говорят: просите – дастся вам.

– Так это же из священного писания, а ты в Бога не веришь, ты же член партии. А у партии – свой Бог, даже два. Это Ленин и Сталин. Говорят, он грузин, это правда?

– Истинная правда. Ленин – жид, а Сталин грузин. Оба гении.

– Ленин велел стрелять. Вот и мы будем стрелять всех подряд, восторженно говорил Вошканюк.

– Ты Вошка не очень—то. Патроны на улице не валяются. И потом это НКВД не даст такого согласия. Нам селян надо не стрелять, а заставить их выполнять волю партии, трудиться на благо народа бесплатно, всю землю, весь скот, весь инструмент отдать обчеству, остаться самим с голым задом и считать себя самыми счастливыми в мире.

– Экий ты грамотный стал, Иван Павлович. Это тебе партия такую грамотность всучила?

– Она, родная.