Читать книгу Анжелика в Квебеке - Анн Голон - Страница 17

Там, внизу, стоял Жоффрей де Пейрак.

С ног до головы он был облачен в черное.

Подняв голову, он смотрел на Анжелику.

Он был одет в короткую куртку с широкими рукавами. Воротник из медвежьего меха был поднят и сливался с его черными волосами, образуя вокруг головы своего рода щетинистый ореол, в котором рыжими искорками отражался горящий в очаге огонь.

Анжелика прижалась к перилам лестницы и, тяжело дыша, застыв, точно изваяние, смотрела на него как на призрак.

А Жоффрей де Пейрак, очарованный этим видением, но удивленный трагическим выражением лица жены, вопросительно поднял брови.

Она стояла полуобнаженная, мокрая, с распущенными волосами. Она была прелестна…

Анжелика увидела, как на его обращенном к ней лице расцвела чудесная белозубая улыбка, и не поверила своим глазам.

Вполголоса она сказала:

– Итак? Вам удалось от них ускользнуть?

– Ускользнуть?

– Что произошло?.. Я вас ждала. Я заснула и…

– И… мне кажется, что вы еще не вполне пришли в себя, сердце мое! Я же предупреждал вас об этом заседании Высшего совета в замке Сен-Луи… И мне в самом деле удалось от них ускользнуть… Мне так не терпелось прийти к вам, в ваши покои. Но все закончилось как нельзя лучше…

С губ Анжелики сорвался вздох облегчения.

Она сбежала по ступенькам и бросилась в его объятия, повторяя:

– Как глупо! Господи, как глупо!

Она зарылась лицом в складки его одежды и потерлась о нее щекой, вцепившись пальцами в его плечи.

– Что, нас опять начинают одолевать злые духи? – насмешливо спросил он. – И какое же событие могло превратить блестящую королеву Квебека в испуганную нимфу?

– Я думала, что вас арестовали!

– Что за ребячество! Неужели вы сегодня не поняли, что это не так уж просто сделать? Я хорошо защищен, и у меня верные союзники. К тому же мы сделались популярны. Уж кто-кто, а вы должны это понимать.

– Это могла быть уловка.

– Нет! Для этого наши французы из Канады слишком прямодушны и слишком любят радости жизни.

– Вы меня очень напугали, – сказала она. – И особенно когда я заметила вас, стоящего у лестницы во всем черном.

– Я хотел отправиться на это ночное собрание, одевшись именно так.

– Но почему?

– Черный человек, – молвил он. – Вы помните Черного Человека, стоящего позади дьяволицы, из видения матушки Мадлен? Я знал, что меня охотно воспринимали именно так. Разместив моих людей в усадьбе, я переоделся в черное и в таком виде отправился на заседание Совета в сопровождении испанцев.

Анжелика была поражена.

– Жоффрей, это неразумно, – встревоженно сказала она. – Мы находимся в осином гнезде, где любое недоразумение может иметь для нас самые печальные последствия, а вы развлекаетесь тем, что напоминаете жителям о пророчестве, которое некоторые, быть может, и забыли, зато многие другие хорошо помнят и боятся.

– Тем более пора высказаться ясно. Мне было интересно понаблюдать за реакцией этих господ на мой вид, и я позволил себе это сделать, поскольку епископа на сегодняшнем заседании не было. Меня уже обвиняли в том, что я и есть этот Черный Человек, а вас – в том, что вы дьяволица. И что же – нынче вечером я представил им этого персонажа, дабы разрушить в их глазах созданный вокруг него миф. А с другой стороны, я вижу, что и вы сами не боитесь показаться как «обнаженная женщина, выходящая из вод».

– Но в отличие от вас я не явилась в таком виде на заседание Высшего совета.

– И слава богу! Анжелика, любовь моя, вы относитесь к жизни слишком серьезно, вы снова становитесь той очаровательной маленькой канониссой, которую я в прошлом году похитил у свирепых протестантов из Ла-Рошели. Но поверьте мне, после того как вы явили мне свои таланты, эта роль вам более не подходит.

Он прижал ее к груди, покрыл лицо поцелуями – после только что испытанного ею страха именно такое непринужденное обхождение могло сейчас действеннее всего развеять ее тревогу.

Она подняла голову, чтобы взглянуть на него и еще раз убедиться, что он здесь, с нею.

Из груди ее вырвался крик.

За его спиной, в глубине зала, из гроба высунулся череп с двумя блестящими, как светлячки, глазами и растянутым в веселом оскале ртом.

Пейрак обернулся:

– Добрый вечер, господин Маколле, извините за то, что потревожили ваш сон.

– Ничего страшного, – скрипучим голосом отвечал старый траппер. – На что же тут жаловаться? Зрелище весьма приятное.

Так оно и было.

Граф де Пейрак, в высоких сапогах и плотной, отделанной мехом одежде, сжимал в своих объятиях полуголую Анжелику, похожую на наяду. Вынув из ларя, в котором он сидел, красный колпак, старый Элуа напялил его на голову. Затем широко зевнул и пробормотал что-то насчет медведя, которого он убил на королевской ферме, из-за чего генеральный агент Компании господин Ле Башуа с ним повздорил, и вот теперь он вынужден скрываться в их доме, потому что с этой администрацией никогда не знаешь, как могут наказать бедного траппера в Квебеке.

– Я подумал, что у вас я буду в безопасности… как в Вапассу.

– Вы правильно подумали.

– Но где же вы спали? – воскликнула Анжелика, стараясь плотнее запахнуть на себе соскальзывающую простыню.

– В сундуке – койка нищего, как у нас говорят. Тут на дне есть немного соломы и одеяло… Если вам это не помешает, сударыня.

И он нырнул в глубины своего длинного ларя, чтобы опять погрузиться в сон.

Из погреба донеслось блеяние козы.

Никаких сомнений. Они в Квебеке.

Граф де Пейрак обнял Анжелику, и они вместе медленно поднялись по узкой лестнице.

Взойдя на второй этаж, они остановились. Справа открывалась комната, где находилась огромная кровать, о которой говорил Вильдавре: ступеньки из инкрустированного дерева, занавески из плотной узорчатой ткани с атласной подкладкой и широкий, украшенный бахромой балдахин, – это было поистине королевское ложе, занимающее почти все пространство от стены до стены.

– Наш маркиз – несравненный хозяин, – сказала Анжелика.

Но они не сразу вошли в спальню, а остановились у высокого окна, находящегося в центре лестничной площадки, по бокам которой друг против друга стояли две банкетки.

Привлеченные лунным светом, который лился сквозь квадратики оконного переплета, они опустились на банкетку, и Жоффрей де Пейрак откинул полу своего теплого плаща, чтобы накрыть им плечи Анжелики и прижать ее к себе.

– Что это за одежда? – спросила Анжелика. – Ткань плотная, но очень грубая.

– Это подарок одного квебекского купца – плащ, который я нынче вечером использовал для переодевания. Думаю, такие плащи войдут в моду у здешних щеголей и, быть может, приживутся даже в Париже.

– Но это крестьянская одежда!

– Зато очень удобная для свиданий с красавицами ледяной ночью.

Обнявшись, они любовались залитым луной пейзажем.

На другой стороне улицы виднелись деревья фруктового сада. Очертания ближайших домов тонули в легкой дымке. Но вдалеке вырисовывался четкий, ярко освещенный силуэт колокольни собора. Позади нее сияла вышедшая из облаков луна, ясно освещая колоннаду башни и на вершине ее – маленький кованый крест с приделанным к самому концу флюгером, в центре которого располагался терновый венец и все атрибуты Страстей Господних. На фоне молочных облаков это выглядело рисунком черной тушью, выполненным гигантским пером. Вокруг высились колокольни часовни семинарии, монастыря урсулинок, церкви иезуитов и прочие башенки и колокольни часовен, повторяя те же атрибуты Страстей, флюгер-петух и иногда – розу ветров.

Жоффрей говорил вполголоса.

Он вспоминал различные события прошедшего дня и радовался тому, что они завершились для них столь удачно. Безумный поступок госпожи де Кастель-Морг его, казалось, скорее развеселил.

– Признаю, что питаю некоторую слабость к отважным и страстным женщинам, которые доводят свои начинания до конца. Преданная своему духовнику, отцу д’Оржевалю, она, несмотря на его бегство, продолжала осуществлять то, что задумал он. Настоящая аквитанка. А мы, гасконцы, можем друг друга понять и простить.

– Вижу, вы весьма легкомысленно воспринимаете поступок, который мог нам стоить потери «Голдсборо», – возразила Анжелика, забыв, что еще несколькими часами ранее она тоже разделяла подобное мнение. – Только представьте себе, что было бы, если бы ядро попало ниже ватерлинии, – этот великолепный корабль потонул бы вместе со всем оружием и богатствами, что были на борту. И были бы неизбежны человеческие жертвы…

– Жизнь редко осуществляет свои угрозы… Что до меня, то после того, как опасность миновала, я думаю не о том, что она могла бы принести, а о том, что я от нее спасся…

– По-моему, вы сегодня выпили слишком много французского вина, – сказала Анжелика.

– Но кто же выиграл? «Голдсборо» по-прежнему стоит на якоре у подножия горы Рок, в то время как в фасаде дома Кастель-Морга зияет дыра, а его угол разрушен.

И он добавил, что Фронтенак был вынужден разместить семейство де Кастель-Морг во флигеле замка Сен-Луи.

Пока они говорили, он держал Анжелику в своих объятиях и время от времени целовал ее лоб и виски, как будто ее лицо неодолимо его притягивало.

Она догадалась, что он говорит так, чтобы отвлечь ее и передать ей свою уверенность, хотя в действительности и он не был так уж радостно настроен.

– Жоффрей, – смиренно сказала она, – я признаю, что поддалась панике. Передо мною вдруг встали все обстоятельства, которые могли бы помешать нам зажить счастливо. В этом доме мне вдруг почудилось сходство с тем, где мы жили, когда прибыли на свадьбу короля в Сен-Жан-де-Люз. Вы помните? Все праздновали, но король воспользовался всеобщим весельем, чтобы вас арестовать.

– Полно, дорогая, забудьте о прошлом. Сейчас другие времена. Ничто не повторяется, как прежде, потому что жизнь – это движение. Сейчас король – это уже не тот юный монарх, что был озабочен тем, чтобы умерить самостоятельность принцев, которые вместе с Фрондой угрожали его трону. Сегодня его могущество несомненно. Ни один вассал не может стать в своей провинции королем, а именно в этом когда-то подозревали меня. Настали другие времена.

– И король стал другим.

– А вы стали другой женщиной. И вы нынче доказали это, и с каким блеском! Я смотрел на вас и видел перед собою незнакомку. Как выразить то, что я почувствовал, видя, что вы приковываете к себе восхищенные взоры? Я видел вас во всех ваших обличьях: ослепительную, как в Версале, но также спокойную и уверенную в себе перед лицом ирокезов и несокрушимую перед этой страшной дьяволицей. Все это не сулит мне спокойной жизни. Но я люблю риск и новизну.

– То-то и оно! Вы слишком любите риск, и я права, когда волнуюсь за вас. Помните, как вы отправились на встречу с этим Варанжем в бухту Благодарения, поверив записке, будто бы подписанной Фронтенаком. Вы пошли туда почти без провожатых, и он ждал вас там, чтобы убить…

– Должно быть, я предчувствовал, что на пути мне попадется ангел-хранитель. Ведь мы не всегда ясно видим, что замышляют наши враги. Если бы не вы, я бы погиб. Но вы пришли и убили его. Так что мы, любовь моя, связаны с вами не на жизнь, а на смерть.

Анжелика вздрогнула:

– Что он замышлял? У меня создалось странное впечатление. Он проскользнул в вашу жизнь, как какой-нибудь злой дух из страшных снов. Я уверена – это был один из сообщников Амбруазины, один из тех, кто ее ожидал и знал, какая опасная особа скрывается за ее ангельскими чертами…

– Она мертва, вы ее победили. Она более не может нам навредить. Ее адское воинство отступило и скрылось во тьме.

Он поднял руку к окну, как бы творя заклинание, но при этом он улыбался.

У подножия скалы воды реки Святого Лаврентия развертывались, точно щупальца морской звезды, огибая мысы, острова и бухты.

В этот час несколько индейских каноэ, подобно черным насекомым, прочертили на ее поверхности свой след.

Ему удалось развеять ее сомнения, и она вновь обрела то чувство уверенности, которое жило в ней весь этот день.

– Мы ушли уже слишком далеко, чтобы «они» могли до нас добраться, – сказал он. – Разве вы этого не чувствуете? Все опасное или трагическое, что может произойти с нами теперь, уже не будет столь серьезно.

– А как же злоба отца д’Оржеваля? Когда я увидела у подножия лестницы вас во всем черном, я решила, что это он.

Жоффрей де Пейрак расхохотался:

– Что за идея! Я с трудом могу представить себе иезуита, даже этого, который мог бы явиться к даме среди ночи.

– Он мог бы пожелать изгнать из меня злых духов.

– Сердце мое, у вас чересчур живое воображение. – И, помолчав немного, он добавил: – Не бойтесь его. Он больше не придет.

– Но где он? – прошептала Анжелика.

– Он покинул город. Во всяком случае, так говорят.

– Однако за несколько дней до нашего приезда он был здесь.

– А теперь его больше нет.

Она вспомнила, что он, хотя и удивился исчезновению отца д’Оржеваля, тем не менее воспринял эту новость так, словно он ее предвидел. Интересно, что он замыслил такого, во что ее не посвящал? Ведь у него в Квебеке есть свой тайный шпион. Он как-то поддразнил ее по этому поводу: «Я же не сказал, что это мужчина…»

– А что, если он вернется?

– Он не вернется.

– Может быть, он умер?

– Нет, он не умер.

Он сжал ее в своих объятиях, его рука ласкала ее плечо. Она почувствовала, как вышивка на его камзоле царапает ее обнаженную кожу, и это пробудило в ней сладострастное ожидание.

– Но почему он скрывается? Почему отказывается встретиться с нами открыто? Я хочу знать.

– Не все ли равно? – отвечал Жоффрей де Пейрак.

Она видела его улыбку и чувствовала его желание.

– Что поделаешь, сударыня! Вы не узнаете тайну зеленых свечей.

Его глаза весело блестели. И Анжелика рассердилась:

– Ну нет, все не так просто. Мне было слишком страшно.

– Когда, любовь моя?

– Только что.

– Я уже говорил: страх вам не идет.

– В прошлом году мы едва не умерли от голода. Если бы ирокезы не подоспели вовремя…

– Но они подоспели… Я их позвал.

Анжелика высвободилась из его объятий:

– А почему вы ничего не сказали мне?

– Потому что не знал, откликнутся ли они на этот зов. А напрасное ожидание порой забирает последние силы.

– Вы плохо меня знаете.

– Сбываются лишь те желания, которые держатся в тайне.

– Право же, в вас слишком много гасконского. Но я все равно вас люблю.

Сжимая друг друга в объятиях, они продолжали этот словесный турнир, сопровождая его ласками и долгими поцелуями. Фразы начинались и обрывались, чтобы уступить место молчанию, в то время как их губы продолжали узнавать друг друга.

У их ног лежал город, узкий, словно остров, зажатый в океане лесов. В этот час он был сер, точно олово, точно свинец, или серебро, или сталь, над ним плыл редкий синеватый дым, смешивающийся с окутавшим его туманом. Опасаясь пожара более, чем холода, жители Квебека предпочитали гасить огонь в очагах, прежде чем лечь спать.

В лунный свет врезались гребни островерхих крыш, шпили и флюгера.

Некоторые жители этого города знали их прошлое и деяния, за которые их когда-то осудили. Одни помнили госпожу дю Плесси-Бельер, другие – Рескатора или знатного тулузского сеньора.

Но у всех этих спящих людей были и свои собственные секреты, страхи и воспоминания. Жоффрей де Пейрак и Анжелика могли хоть немного отдохнуть и на одну ночь вернуться к другим ролям, предназначенным им судьбой, – ролям мужчины и женщины, которые любят друг друга.

Все остальное было забыто. Они более не были изгнанниками, теперь они были избранниками того безымянного королевства, завоевание которого зависело лишь от влюбленных сердец и влечения разгоряченных тел.

Пальцы Жоффрея погружались в волосы Анжелики, ласкали ее нежную кожу.

– Вы совсем другая женщина, красивая, сильная, – тихо говорил он ей. – И вместе с тем та же самая… потому что мы всегда остаемся теми, кто мы есть. Но ваша душа, подобно звездам, пересекла темные, опасные места и, как они, от трения засияла еще ослепительнее, распространяя свои лучи за пределы видимых границ. Та же самая… но вышедшая из очистительных вод, обновленная, подобно Афродите, которая родилась из перламутра раковины и дыхания весны.

– Вы навсегда останетесь поэтом из Лангедока.

– И я всегда буду воспевать даму моих грез. А вы будете слушать меня, глядя этим взглядом, который будит во мне вдохновение и желание поскорее сразиться с драконами.

– Это потому, что слова, которые вы произносите, приводят меня в состояние блаженства. С тех пор как я вас узнала, мне кажется, что от каждого вашего слова… мое сердце, моя душа словно наполняются воздухом и парят.

– О! Но и у вас, сударыня, хватает поэтического вдохновения. Какой прекрасный образ! А ваше божественное тело?

Анжелика рассмеялась под его поцелуями:

– Вы неисправимый распутник! Вы отлично знаете, что вы с ним сделали.

Жоффрей де Пейрак вгляделся в это чистое, освещенное радостью лицо и потерялся в этих бездонных прозрачных глазах, в которых сияли нежность и любовь к нему.

Он прошептал:

– Демоны растворились в ночи.