Читать книгу Бросок тигра - Артем Приморский - Страница 12

Сентябрь – декабрь, 1908

Как обычно, над спящим Парижем лежит тихая, смирная ночь. И как обычно, Эрик разгружает баржу. Флетч и его «шестерки», столпившись возле «форда», покуривают и обмениваются последними новостями за неделю. Неподалеку стоит молодой жандарм – «посыльный» начальника округа, пересчитывает деньги. Две трети из них, около пятисот франков, осядут в кармане начальника. Карина, с задумчивым выражением лица, слоняется вокруг все еще пустого грузовика и изредка подходит к площадке – понаблюдать за работой Эрика.

Парень справляется быстро и ловко. Разгрузив баржу меньше чем за час, он, вместе со смуглым водителем, загружает кузов машины за полчаса.

– Tout est prêt,34– с небольшим акцентом говорит он Карине. Она уходит к Флетчу, не проронив ни слова. С тех пор, как она отказалась говорить с ним на русском («Bison francais, bon sang!»35), а это произошло почти полгода назад, навыки Эрика заметно улучшились.

Он вообще многому учился и переучивался, под зорким присмотром женщины. Обращение с оружием, которого раньше опасался и старался держаться как можно дальше, некоторым фактам из преступной жизни.

– Флетч для подобных тебе – царь и бог,– объясняла она.– Но над ним стоят гораздо более серьезные люди. Иерархия… Завтра его могут убрать, а то и вовсе убить, если сильно зарвется; потому что он всего лишь шестеренка, мелкая сошка. То же относится и к начальнику округа. Нет незаменимых.

– А ты?– спрашивал Эрик, хотя и знал, что Карина ответит. Многозначительно улыбаясь, она разводила руками:

– Я – просто посредник.

Эрик не мог узнать о ней ровным счетом ничего. Лишь один раз она случайно обмолвилась, что ее родителей больше нет на этом свете. Правда это, или нет – навсегда осталось для него загадкой, как и многое другое.

Откуда она родом? Она так великолепно говорила на французском, английском, немецком и русском, что ее можно было принять за уроженку любой из данных стран. Даже ее имя казалось вымышленным – возможно, так и было. Ведь Эрик порой забывал свое первоначальное, данное матерью имя. «Не все ли равно?– заметила как-то Карина.– Как нас звали и кем мы были раньше. Все мы теперь – дети Европы, и можем взять себе имена и фамилии, какие только захотим».

В свободные дни женщина, если ее не выводил из себя Штайберг, слонялась по больнице; но чаще всего была рядом с Эриком, рассказывая и объясняя ему многое такое, о чем сам он практически не знал. Карина могла расписать загон и облаву на лисиц вплоть до мельчайших деталей, а потом внезапно заговорить о книгах и музыке, незаметно перескакивая на ухищренные преступные схемы. Изредка она помогала парню с возней в теплице, а потом долго и брезгливо рассматривала грязные ладони и пальцы, не решаясь, подобно Эрику, вытереть их об себя.

К его сожалению, стычки Штайберга и Карины – агрессивные, очень эмоциональные, происходили чуть ли не через день. После такого Карина либо исчезала из Госпиталя до следующего дня, либо уходила к Эрику, которого внезапно переселили в одну давно пустующую палату. В ней, шагая по комнате из угла в угол, Карина сыпала проклятьями и замысловатыми ругательствами на всех известных ей языках и тихо шмыгала носом, борясь со слезами.

– Мерзкий гнусь,– злобно бросала она в лицо Эрику, подразумевая Штайберга.– Не брезгует пользоваться помощью, но при этом осуждает! Лицемерная душонка. Сам руки не пачкает, но при этом…

Эрика нередко пробивало на смех от такого представления. Карина обижалась и дулась еще сильнее, но через пару минут сама начинала улыбаться.

Со временем и Флетч, для которого Эрик стал неизменной деталью работы с контрабандой, стал относиться к нему с неким намеком на уважение. «Ральф, заплати нашему поляку»,– важно заявлял он на складе, когда последняя коробка оказывалась на поддоне. И Ральф, доставая свой бумажник, с презрением в глазах одаривал парня бумажкой в полсотни франков. «С ума сошел?!»– возмущенно вскрикивал Флетч. Полсотни поднимались до трехсот, а иногда и до пятисот (если британец был пьян и в хорошем настроении).

Деньги откладывались на «черный день» (в тайник, выдолбленный в стене и заделанный куском кирпича). Эрик оставлял на еду и одежду – ровно столько, чтобы сытость и сила не покидала тело, а наряд не вызывал презрения в глазах прохожих. В конечном итоге, довольными оставались все, кроме Штайберга.

Отношения с ним не заладятся – Эрик понял это сразу, как только стал заниматься ночными подработками. Доктор начал поглядывать на парня совсем не дружелюбно, но устраивать «разбор», как с Кариной, не торопился. Эрик же, отработав ночью на погрузке и разгрузке контрабанды, успевал отоспаться, и днем, как ни в чем не бывало, работал в больнице. Штайберг старался не сталкиваться с ним, лишь изредка давал сухие указания – помочь тому-то с покраской новой палаты, или же подстричь газон во внутреннем садике. Эрику казалось, что даже к Карине тот стал цепляться меньше, и спросил у нее об этом.

– Да ему сейчас на всех плевать. Его Комиссия в хвост клюет.

– То есть?

– Выделили ему помощь. И теперь следят за каждым вложенным франком. Ему сейчас не до нас.

– Славно.

Карина удивленно улыбнулась:

– Это почему же?

– Будешь учить меня немецкому и английскому.

– Das ist eine wendung…36

– I jestem mniej wiecej taki sam,37– Эрик лукаво усмехнулся.– Если тебе, конечно, не сложно…

– Мне-то не сложно, а ты потянешь?– вызывающе бросила она.

– Постараюсь.

И он старался, хоть стало в три раза труднее. Порой, у Эрика так все мешалось в голове, что он начинал говорить на одном языке, а заканчивал, внезапно, другим. Карина могла только удрученно качать головой.

– Потихоньку, надо понемногу,– поучала она.– В Госпитале есть библиотека. Там книги и на французском, и на английском. Есть даже парочка на немецком. Какие-то нудные труды по биологии, а еще «Фауст» в сокращенном издании.

Эрик бросился читать. Годы спустя он сам, вспоминая эти хаотичные времена, подивится – как только успевал все делать?

Только с помощью Карины. Она стала его проводником в новый мир – мир доселе неизученных знаний и вещей.

Любому, кто мог их застукать в свободное от работы время в комнате Эрика, открылось бы необычное зрелище. Парень в грязной спецовке, а напротив него – аккуратная, симпатичная женщина. Они оба безостановочно говорят то на одном, то на другом языке, меняя их по десятку раз за полчаса.