Читать книгу Бросок тигра - Артем Приморский - Страница 16

После завтрака Эрик направился прямиком в Госпиталь. За два дня наверняка накопилось столько работы, что разбираться с ней придется не меньше недели…

В теплице копошился неизвестный ему человек.

– Эй!– окликнул Эрик.– Что делаешь?

– Работаю,– ответил тот, не оглядываясь.

– Тебя Штайберг поставил?

– Он самый. Сказал, что предыдущий работник загулял… Вот мне и приходится возиться в этом дерьме…

– Загулял?

– Ну да,– согласился работник.– Пропадает, х… знает где…

Эрик, не понимая, что происходит, решил найти врача и узнать у него лично.

– А, вот ты где!– Штайберг, как всегда, появился неизвестно откуда и в дурном настроении.– Ну-с, как дела?

– Нормально, а что?– с вызовом бросил Эрик. Он понял, что давление, нараставшее между ними, достигло пика, и сейчас начнется разнос.

В этот раз не ошибся.

– Где ты пропадал два дня? Работа стоит, а ты гуляешь, неизвестно где!

– Я отдыхал! Ты сам разрешил, между прочим!

– Я?- Штайберг ошарашено посмотрел на Эрика.– Ты в своем уме? Когда я тебе такое говорил?

– Не мне, а Карине… вот черт…– Эрик, оглушенный внезапной ворвавшейся догадкой, схватился за голову.– Вот же… курва! Corka drania!46

– Да-да!– язвительно поддакнул Штайберг.– Я твоей Карины считай, неделю не видел! Нашел оправдание…

– Не видел, говоришь?

– Не видел, и не хочу видеть ни ее, ни тебя! Хватит!- Штайберг топнул.– Мне больше тебя, дурака, жалко; потому как ты за ее юбкой упорхнул…

– Лучше помолчи, Стефан,– предупредил Эрик.– Не стоит говорить то, о чем пожалеешь.

– Да я и так жалею! Тебя жалею! И себя! Плохую дорожку ты выбрал, очень плохую,– Штайберг тяжело задышал. Нелегко давались ему такие слова.– Я же вижу, что ты парень с головой, просто не повезло тебе в жизни, как и большинству из нас… Я бы что-нибудь придумал… Уже решал вопрос – как тебе место в нормальной больнице выбить, как тебя в нормальные люди вывести!..

Эрик насмешливо ухмыльнулся:

– Что же молчал?

– Не хотел говорить раньше времени. Но теперь – все, das ende.47 Ты сделал свой выбор. Уходи, Эрик,– проговорил доктор.– Здесь больше не появляйся. И Карине передай.

Парень проводил широкую спину Штайберга угрюмым, ненавидящим взглядом, но ничего не сказал. Все потому, что во многом немец был прав – Эрик понимал это, и не мог отрицать очевидное. И все же, вышло совсем нечестно и несправедливо.

«C’est ca la vie…»48– сказала бы ему Карина. Но ее рядом не было, к счастью для нее. Эрик, пнув парадную дверь, вышел на улицу, запахнул свой добротный плащ и отправился к станции. Прибывшая «самоходка» поглотила его и выплюнула только на предпоследней остановке.

Эрик посмотрел вокруг – за два года ничего не изменилось. Все те же потрепанные и обшарпанные здания, все те же запахи, все та же грязь. Парень зашагал по старому, знакомому переулку, потом за угол, в самый конец маленького дворика.

Пан Миколаш, домовладелец, жил в первом же подъезде. Эрику повезло застать его дома – обычно тот весь день ошивался где-нибудь по округе, выколачивая угрозами и руганью долги, либо просиживал в кабаке неподалеку.

– Да?– дверь отворилась, и на пороге, завлекая за собой запахи с кухни, встал пан Миколаш – здоровый, толстый, седой поляк. Он был одет в какое-то дешевое тряпье, с грязным фартуком на груди.– Что вам нужно?

«Даже не узнал»,– Эрику почему-то стало неприятно. А с другой стороны, обязан ли ушлый соотечественник помнить всех, кто селился в его доме-развалюхе?..

– Прошу прощения…– Эрик выдержал паузу и заговорил, обретая с каждой секундой все больше уверенности.– Я и моя мать жили здесь, в конце девятьсот шестого…

– И чего?– неприязненно поглядывая на парня, тот скрестил руки на груди.

– Моя мать умерла. Здесь, в этом доме. Куда ее увезли?

– Откуда мне знать? У меня не морг. Иди к ним и у них узнавай.

Эрик покачал головой.

– Я не могу поехать «к ним». Я не знаю, куда ее увезли.

– Слушай, парень, вали отсюда по-хорошему,– поляк опустил руки и сжал кулаки.– Я ни черта не знаю про твою мамашку, а тебя вообще впервые вижу.

– Ты лжешь,– Эрик мрачно улыбнулся.– Лжешь, наглая плешивая рожа.

– Что ты гав…

– Лжешь!– удар пришелся точно под подбородок. Клацнув зубами, пан Миколаш неуклюже попятился и упал. Эрик навалился на него сверху и принялся вколачивать один удар за другим:

– Лжешь, сукин сын! Лжешь, курва! Ты ее выкинул на улицу, потому что она не смогла заплатить!– Эрик бил, обдирая костяшки; сыпал страшными ругательствами и проклятиями.– Деньги тебе были важнее, и ты выбросил ее на улицу! Знал, что она больна, что на улице она умрет… Но бумажки тебе гораздо важнее чужой жизни…

Когда кулаки заныли, Эрик просто сцепил пальцы на толстой шее и сдавил, что было сил. Поляк умирал неохотно, очень тяжело. Захлебываясь кровью из разбитого носа и рта, он пытался сбросить с себя парня; дотянуться руками до его лица и разодрать его в кровь, но бесполезно…

Эрик отпустил, когда побелевшие от напряжения пальцы задрожали, не в силах больше держать. Он поднялся, и несколько минут смотрел на мертвеца – выпученные глаза и перекошенное предсмертной гримасой разбитое лицо, темные углубления на красной шее.

– Spal sie w piekle, szumowiny,49– сорвавшимся голосом прошептал Эрик и от всей души плюнул на его лицо. Потом вспомнил, что входная дверь все это время была открыта, и поспешил исправить оплошность.

На кухне варилось что-то вроде супа – Эрик, проигнорировав ее, решил обследовать другие комнаты. Здесь определенно были деньги, но только где? В какой-нибудь шкатулке, спрятанной в шкафу? Может, распиханы между страниц немногочисленных книг? В полости паркета, или…

Эрик зашел в уборную. Убрав крышку бачка, он сразу заметил плотный и толстый сверток, прижатый свинцовым грузиком к грязному дну, и расплылся в улыбке.

Эрик вернулся в прихожую, обошел труп хозяина и замер возле двери. Ему четко послышались шаги – человек прошел мимо и поднимался дальше; либо только вышел из квартиры и спускался. Парень осторожно открыл дверь (она предательски скрипнула), еще осторожнее прикрыл ее и вышел в подъезд. Шаги раздавались на пару этажей выше. К тому моменту, когда человек спустится на первый этаж, Эрик уже минует переулок, выйдет на улицу и на вовремя подоспевшей «самоходке» поедет прочь из этого проклятого, пропитанного бедностью района.