Читать книгу Менеджмент: природа и структура организаций - Генри Минцберг - Страница 14

Чтобы сделать попытку ответить на три вопроса, которые я задал, предлагаю рассмотреть, что нам известно о человеческом мозге.

ВОПРОС ПЕРВЫЙ

Ученым – в частности, неврологам, биологам и психологам – давно было известно, что мозг состоит из двух полушарий. Им также было известно, что левое полушарие управляет движениями правой половины тела, а правое – движениями левой половины. Но лишь сравнительно недавно была обнаружена гораздо более значимая специализация полушарий.

В левом полушарии у большинства людей (исключая левшей, но не всех) преобладает линейное мышление, информация обрабатывается последовательно, элемент за элементом, в строгом порядке. Пожалуй, наиболее очевидное «линейное» явление – это язык. Совсем иначе работает правое полушарие, которое специализируется на параллельной обработке информации, то есть функционирует более целостным, связным способом. Ярким примером служит восприятие изображений.

Пока удалось четко связать с одним или другим полушарием лишь некоторые виды умственной деятельности, но исследования уже дали нам несколько важных ключей. Например, статья в The New York Times приводит данные исследования, которое предполагает, что эмоции являются функцией правого полушария[21]. Это предположение основано на следующей закономерности: в основном люди, перенесшие правосторонний инсульт, сравнительно мало волнуются из-за своей нетрудоспособности, в то время как левосторонний инсульт часто вызывает депрессивные состояния.

Как эта специализация полушарий сказывается на деятельности людей? Речь, будучи линейной, принадлежит к левополушарным явлениям, но другие формы общения, такие как жесты, являются относительными и визуальными, а не последовательными и вербальными, и поэтому связаны с правым полушарием. Представьте, если бы две половины мозга были настолько разграничены, что, к примеру, слова и жесты собеседника мы бы воспринимали раздельно. Иными словами, два разных мозга – один для вербальной коммуникации, другой для жестов – одновременно реагировали бы на один и тот же стимул.

Это показывает, как был совершен главный прорыв в исследовании мозга. Нейрохирурги, работавшие над лечением эпилепсии, обнаружили, что, разрезав мозолистое тело, которое соединяет два полушария, можно «разделить» мозг и изолировать очаг эпилепсии. Ряд экспериментов на пациентах с «разделенным» мозгом показал чрезвычайно интересные результаты.

В одном опыте врачи демонстрировали пораженному эпилепсией правому полушарию пациентки (левой половине каждого глаза) фотографию обнаженной женщины. Пациентка сказала, что ничего не видит, но почти сразу покраснела и явно чувствовала себя неловко. Ее «сознательное» левое полушарие, включая речевой аппарат, сознавало только, что с телом что-то произошло, но не «видело», чем вызвана эмоциональная реакция. Только «подсознательное» правое полушарие знало, в чем дело. Здесь нейрохирурги наблюдали четкое разделение между двумя независимыми типами сознания, которые в нормальных условиях обмениваются информацией и работают совместно[22].

Далее ученые обнаружили, что некоторые задачи активно задействуют одно полушарие, а второе почти не затрагивают. Например, доказательство теоремы пробуждает активность в левом полушарии, а созерцание скульптуры или оценка политического оппонента – в правом.

Вот мы и ответили на первый вопрос. Один и тот же человек может быть в чем-то умен и в чем-то глуп просто потому, что одно полушарие у него развито лучше другого. Вероятно, у большинства юристов, бухгалтеров, специалистов по планированию лучше развиты левополушарные мыслительные процессы, а у художников, спортсменов и политиков – правополушарные. Так, художнику может быть трудно выразить свои ощущения словами, а юрист не обладает способностями к рисованию. Или политик знает математику лишь на уровне начальной школы, а специалист по теории управления позволяет собой манипулировать в политической обстановке.

ВОПРОС ВТОРОЙ

Для описания левополушарного и правополушарного мышления применяют много пар антонимов: эксплицитное и имплицитное, вербальное и пространственное, аргументы и опыт, интеллектуальное и интуитивное, аналитическое и обобщенное.

Здесь замечу, что эти пары слов, как и многие мои доводы, позаимствованы из замечательной книги калифорнийского психолога Роберта Орнстейна «Психология сознания». Орнстейн приводит анекдот о Насреддине, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения. В частности, он соотносит линейно мыслящее левое полушарие со светом, с мыслительными процессами, которые для нас понятны. Мы можем их сформулировать. Правое же полушарие он связывает с темнотой и мыслительными процессами, которые для нас остаются загадкой – по крайней мере, в западном мировоззрении.

Орнстейн отмечает, что «эзотерические психологические практики» Востока (дзен, йога, суфизм и так далее) опираются на правополушарное сознание (например, изменение частоты пульса посредством медитации). Западная же психология, напротив, практически целиком посвящена левополушарному сознанию, то есть логическому мышлению. Орнстейн выдвигает предположение, что ключ к пониманию нашего сознания может лежать в правом полушарии, которое для западной культуры покрыто мраком.

Задумайтесь об этом. (Или лучше сказать, «прочувствуйте это»?) Существует ряд умственных процессов – линейных, последовательных, аналитических, – которые хорошо известны и специалистам, и обывателям. И существует другой ряд – идущие параллельно связные, цельные процессы, о которых мы почти ничего не знаем. Еще важнее тот факт, что в этом случае мы сами «не знаем», что мы «знаем», – точнее, наше левое полушарие неспособно в явном виде сформулировать то, что правое полушарие знает интуитивно.

По-видимому, здесь и скрывается ответ на второй вопрос. Поражаться очевидному нас, возможно, заставляет то, что «очевидное» знание было имплицитным, известным только нашему правому полушарию. Левое полушарие ничего «не знало», и поэтому для него становится открытием словесная, «явная» формулировка того, что правое полушарие знало «неявно».

Теперь остается ответить на третий вопрос – о разрыве между планированием и управлением.

ВОПРОС ТРЕТИЙ

Читателю сейчас уже должно быть ясно, к чему я веду (по крайней мере, ясно его правому полушарию, а по мере чтения текста станет ясно и левому тоже). Возможно, теоретики управления искали подход к менеджменту в «освещенной» половине, связанной с логическим анализом, а ответ все это время скрывался во мраке интуиции.

В частности, я утверждаю, что между формальным планированием и неформальным управлением, скорее всего, существует фундаментальное различие, подобное различию между двумя полушариями человеческого мозга. Методики планирования и анализа – последовательны, систематичны, а главное, поддаются формулированию. От специалистов по планированию и менеджменту ожидают, что их деятельность будет состоять из логичных, строго упорядоченных шагов, каждый из которых основан на формальном анализе. (И тут ничего не меняет тот факт, что для успешного применения этих методик требуется развитая интуиция – ее появление просто означает, что аналитик отклоняется от правил своей науки.)

Таким образом, формальное планирование стремится к использованию процедур, связанных с левым полушарием мозга. Кроме того, специалисты по планированию и менеджменту предпочитают исходить из систематического и упорядоченного характера мира, и многие из них смотрят свысока на более целостные процессы.

А что происходит с управлением? Точнее, с рабочими процессами топ-менеджеров? (Подчеркну, что здесь я буду говорить именно о высшем руководстве организаций, поскольку на этом уровне лучше всего виден разрыв между планированием и управлением.) Руководители в какой-то степени занимаются планированием (то есть думают о будущем) и не чужды логического анализа. Но я считаю, что эффективное управление организацией этим не ограничивается. Моя гипотеза такова: процедуры, важные для управления организацией, в значительной мере опираются на свойства и навыки, связанные с правым полушарием мозга. Эффективный менеджер умеет наслаждаться неопределенностью, сложными, непонятными и сравнительно хаотичными системами.

Если эта гипотеза верна, становится ясен ответ на третий вопрос о разрыве между планированием и управлением. Это объясняет, почему новомодные методики анализа и планирования одна за другой показывают свою несостоятельность на уровне высшего руководства. Комитеты по планированию и распределению бюджета, стратегическое планирование, «управленческие» информационные системы, модели фирмы – каждое из этих нововведений было встречено с энтузиазмом, но спустя несколько лет тихо списано в утиль.