Читать книгу Кадота: Остров отверженных - - Страница 10

Как только мы выходим, бодрящий прохладный воздух обдает мое лицо, являя собой разительный контраст с затхлым, промозглым духом карцера.

– Макс, а если кто-нибудь… – начала я, оглядываясь через плечо.

– Все спят, не переживай. – успокоил он с теплой улыбкой, подавшись вперед и облокотившись на четырехгранную опору.

Небо сливалось с холодными ночными красками. Свет трех лун ослеплял мои непривыкшие глаза, вынуждая щуриться. Ветер был слишком сильным, почти сравнимым с ветром суровых пустынных бурь, но этот нес с собой особый, чуждый солоноватый привкус.

– … Почему ты освободил меня? – настороженно поинтересовалась я, сохраняя безопасное расстояние от него.

– Ты мне понравилась.

– Ч-что, прости?

– Не пугайся. Просто ты показалась мне не такой, как они, – ответил гончий ровным голосом, – и я не хотел, чтобы тебя держали, как одного из тех преступников и убийц, что были в карцере.

От этих слов моё сердце пропустило удар.

– Убийцы?… Мне казалось, что последними людьми, которые убили кого-то и были приговорены за это к изгнанию, были бунтовщики в Черный День столетия назад? – осведомилась я, чувствуя недоумение. – Насколько я знаю, ссылка была заменена на экзекуцию для убийц… Выходит, моя деревня и в самом деле тормозит с получением сводок из города.

Макс выдержал паузу, опуская голову, а затем медленно произнес: – Это обычных убийц публично казнят, а государственных – попрежнему свозят на остров.

– …Ясно.

– Ты упомянула бунтовщиков Черного Дня. Мне кажется, их трудно считать за убийц.

– Как ты можешь так говорить? Они же…

– Скажи, разве кто-то может считаться убийцей, если его годами доводили до такого безрассудного и отчаянного состояния? На плодородных Землях наш народ несколько десятилетий подыхал с голоду, так как был принудительно переселен из селений в настоящие каменные джунгли, ведь там искусственный морок легче контролируется Серыми, когда нужно воздействовать на население в принятии решений. Доведенные до крайности массы людей с запудренными мозгами, готовые поверить кому угодно и сделать что угодно, лишь бы построить новую, обещанную им более совершенную жизнь на пепелище наследия предков, – отнюдь не убийцы, а лишь жертвы бесчеловечных политических манипуляций. Да, мы-то называем это Черным Днем, когда мятежники Трех Рас свергли Четвертую – Дарийскую, из-за траура и пролитой крови, павших в тот день. Но могу поспорить, что Серые, которые несколько десятилетий планировали это событие в тени и удерживали нити сего действа в своих руках, именуют его по-другому.

– Ну и ну. Когда ты забирал меня из камеры сюда, у меня и в мыслях не было, что наш разговор выйдет на темы, стоящие Криминального Кода? – тихонько шучу, приобнимая себя за локти из-за пронизывающего ветра. – Если бы здесь стоял не ты, а Сол, я бы решила, что он пытается повесить на меня еще одно преступление.

Макс поддерживает мою иронию слабой улыбкой, согласно кивая.

– Прости за это. Порой не могу промолчать о некоторых вещах. В этом-то и заключается моя главная проблема. Иногда, когда смотрю на пленных, даже удивляюсь, что это я их сторожу, а не… ну, ты поняла.

– Лично я не вижу ничего криминального в том, чтобы обсудить политическую историю с разных сторон.

– Да, но если нас услышит кто-то еще, это будет прямой код "654".

Стоит мне слегка нахмуриться, склонив голову, как Макс тут же предоставляет разъяснение.

– Криминальный Код "654" – любое выражение несогласия или разногласия с идеологией, политикой или официальной исторической хроникой Серых властей.

– А сколько всего этих Кодов?

– Столько, сколько постановляет Серое правительство. Пять лет я работаю коллектором на них. Мне попадались люди с самыми разными видами преступлений, в совершении которых их якобы уличали. Некоторые даже нелепые. Например, Криминальный Код "723" – несоблюдение комендантского часа. Попасться на улице после полуночи и отправиться за это в ссылку? Безумно дико это все, как по мне.

Я медленно киваю, переваривая полученную информацию.

– …А код "000"?

Макс просто молча взглянул на меня, по его лицу ничего нельзя было понять.

– Ты спрашиваешь о наколках на запястьях коллекторов? К преступлениям они не имеют никакого отношения. Наоборот, они – так называемые "вершители порядка".

– Ты называешь их "они", но разве у тебя самого нет такой наколки?

Присмотревшись более внимательно к моим чертам лица, Макс все же подтвердил высказанное мной, закатав рукав куртки. Моему взгляду предстала тусклая черная татуировка в виде трех нулей.

– Я решил играть по правилам Серых. Закладывать семена сомнений, будучи вхожим в их собственную структуру. Мне повезло, что я работаю с людьми, которые изначально не вписывались в их систему, в которую они заставляют играть всех. Ты не первая, с кем я веду такие политические беседы. Я считаю это своей миссией – вытаскивать из карцера наиболее проснувшегося из всех, пока никто не видит, и заводить с ним небольшие дискуссии.

– Правда? Но… Скажи, Макс, чего ты хочешь добиться такими разговорами?

– Ну, как видишь, я все еще здесь, исполняю свою миссию. При этом, скажу тебе кое-что. После каждого разговора с заключенным я открываю им одну вещь – что, донеся на меня другим коллекторам, он сможет смягчить свое наказание и обменять пожизненное изгнание на острове на десятилетнюю работу в шахтах на материке. В этом и заключается моя миссия. Как видишь, ни один из двухсот восьми человек, с которыми я беседовал, не доложил о моем криминальном поступке '654'. Надеюсь, ты не станешь моей последней. – он слабо заулыбался, мельком взглянув на меня, а затем на темное небо.

– Невероятно. И… Наверное, в твоих стандартных беседах есть некая точка давления? Ты уже испытал ее на мне?

– …Ты из Расы Свагов? Голубоглазых?

Я подтвердила легким кивком головы, порыв ветра всколыхнул мои длинные волосы, перебирая их в игривом танце.

– Тогда, как Сваг, ответь мне, помнишь ли ты что-нибудь о Великой Дарийской Расе, которая полностью исчезла после Черного Дня? – в его интонации чувствовалось твердое спокойствие.

– Не называй их великими, – отрывисто выпалила я, чувствуя горький привкус во рту от разговора. – Дарийцы были единственной Расой из четырех, которая выступала против единства. Им нужны были только превосходство и контроль над другими тремя Великими Расами, во что бы то ни стало!

Мои слова были встречены непроницаемым взглядом Макса. Сердце гулко стучало о грудную клетку, в то время как между нами установилась неловкая тишина.

Наконец он прервал молчание: – Это твое мнение. Я понимаю его причину.

Я уставилась на него, вскинув брови.

– Пожалуйста, только не говори мне, что твое мнение о серебряноглазых и их ужасных делах иное? – я сделала шаг навстречу, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Макс лишь передернул плечами, в уголках его губ заиграла бескорыстная улыбка.

– Ты не станешь пытаться понять мое мнение, когда так сильно стремишься защитить свое от стороннего влияния. Я не буду пытаться убедить тебя изменить его.

Хотя его отстраненная позиция меня и возмутила, мне все же было искренне интересно узнать его точку зрения.

Равнодушие Макса еще больше разожгло мое любопытство. Я настойчиво спросила: – …Может, хотя бы попытаемся?

Мужчина вздохнул, запустив руку в копну светло-каштановых волос. Мрачноватая улыбка дала понять, что он едва ли надеется на мое понимание.

– Как пожелаешь. Но только потому, что ты сама меня об этом попросила. Хотя, поверь, довольно сложно вести цивилизованный разговор об этом, – он замялся, взгляд его стал отрешенным, – когда даже твоя семья не желает открывать глаза на очевидные вещи вокруг.

Я растерянно моргнула, удивленная внезапным личным откровением.

– Они не разделяют твоих взглядов? – поинтересовалась я, уже более мягким голосом.

Какое-то мгновение он не отвечал. Макс смотрел в черную даль поверх моей головы. Когда он снова взглянул на меня, в его карих глазах было что-то уязвимое и тревожное, чего он не демонстрировал до сих пор.

– Нет. Мои родители не хотели, чтобы их беспокоили вещами, которые способны изменить то, как они воспринимают мир на протяжении всей своей сознательной жизни. Это пугает, я понимаю их мотивы. Но все же было больно не иметь возможности разбудить самых близких людей от чересчур комфортной дремы.

– …Макс, – тихо начала я, – обещаю, я хотя бы попытаюсь понять твою точку зрения. Даже если она будет отличаться от моей. Меня уже вряд ли что-нибудь сможет испугать.

В его уставших от работы глазах промелькнула печаль, которую я раньше не замечала.

– Буду рад, если ты просто выслушаешь, – стоически произнес он. – Может быть, когда все это закончится, ты вспомнишь мои слова с улыбкой.

Что именно он имел в виду под "закончится", я не знала. Конец нашего разговора? Конец… света?

Вдруг я почувствовала, как пол заходил ходуном под моими ногами. Я не могла объяснить это ощущение. Оно странно дезориентировало, казалось, будто что-то всколыхнуло твердь.

Я попятилась, едва не потеряв опору. Паника снова охватила все тело.

– Что происходит?!

Макс не ответил. По крайней мере, не сразу. Прислонившись спиной к металлическому, потертому временем столбу, который я приняла за часть балкона, он не сводил взгляда с горизонта.

– Ты сказала, что не боишься. Подойди ко мне. Ближе.

Он протянул руку, беря мою холодную ладонь в свою уверенную хватку, и притянул меня вплотную к ограждению. Я с трудом подавила удивленный вздох.

Мой мир закружился, реальность исказилась до дискомфорта, когда осознание медленно вползло в мою голову. Мы не стояли на твердой земле. Мы двигались… по воде.

Теперь я это ощущаю! Волны, легкое покачивание гигантского судна на водных потоках.

– Мы… плывем? – заикаясь, пролепетала я, едва справляясь с напором сильнейшего ветра.

– Да. Мы на пароме.

Чувство изумления уступило место моему прежнему страху. Для меня это было впервые. Просторы океана, тягучий соленый воздух – все это я представляла себе только по книгам.

Подавленный смешок вырывался из моей груди. Это был удивительный миг, несмотря на столь тяжелые обстоятельства. Я находилась здесь, вдыхая необъятную силу океана.

– … Ты ведь знаешь, куда нас перевозит этот паром? – спросил мой спутник, прерывая мой душевный трепет с добродушной улыбкой.

– С учетом того, что на борту находятся настоящие убийцы, это место не может быть слишком многообещающим, да? – ответила я, стараясь сохранять непринужденный тон.

Я ожидала, что он усмехнется или хотя бы улыбнется над моим мрачным юмором. Но между нами повисло молчание.

– …Макс? – обратилась я к нему, чувствуя, как по коже пробегают холодные мурашки.

Повернувшись ко мне, он ответил на мой зов напряженным взглядом. Его Рассенские глаза, казалось, потеряли свой яркий отблеск в тусклом ночном свете. Мужчина внимательно проследил каждый контур моего лица, но не из стремления заглянуть в душу, а скорее из-за желания узнать, как меня лучше успокоить, что, как ни странно, вызвало во мне теплый отклик.

– Ты права… – сдался он, сделав неспешный кивок. – То место не сулит ничего хорошего. Остров – это именно то место, где угасают последние надежды. – горькая улыбка дрогнула на его лице. – Вас перевозят на плавучий Остров. А уже там отправят в один из пяти лагерей, получивших название ИСА.

Время вокруг меня замедлило ход. Рассказы отца об Острове, его отрывочные жуткие байки об этом безжалостном месте эхом отдавались в глубине моего сознания, как оживающее пророчество.

– Мы, коллекторы, – начал Макс, отрывая меня от размышлений. – Отвозим всех осужденных, которых собираем по городам и деревням, на этот Остров, где они оказываются предоставлены сами себе и суровому выживанию, если не примкнут к одному из лагерей.

– Я кое-что слышала об этом Острове…

– Забудь. Там все гораздо хуже, чем может представить здравое воображение, – прервал меня Макс, едва слова сорвались с губ. – Ты воспитывалась при нынешнем правлении Ведасграда, Империи Серых.

Я не могла понять, к чему он клонит. Следовал ли он какому-то плану беседы, о которой рассказывал? Потому что я не могла уловить ход его мыслей. И это… интриговало.

Макс неодобрительно качнул головой, углубляясь в разговор.

– Великая Раса Дарийцев с серебристыми глазами была самой древней и знающей из всех. Вы – голубоглазые Сваги, мы – огненноглазые Рассены, и зеленоглазые – Харийцы. На протяжении сотен веков все мы жили в мире и процветании. А потом из заграничных пустошей вынырнули Серые, бесчисленные толпы которых расползлись по всем четырем материкам, словно паразитический вирус.

– Откуда у тебя все эти знания, Макс? – вопрос легко соскользнул с моего языка.

– Я не ходил в государственную школу, как другие дети в Тулине и как мой младший брат, – в детстве я постоянно болел, и муниципалитет образования посчитал меня неподходящим материалом для содержания и траты ресурсов, поэтому мне разрешили обучаться на дому. Мой прадедушка до вступления в силу постановления, запрещающего читать с бумаги, работал библиографом в центральной библиотеке Тулина. Он успел припрятать в подвале несколько томов – все, что удалось спасти до того, как их сожгли, – и с особой бережностью хранил всю запрещенную литературу – наследие, оставленное Дарийцами после их искоренения. Моей семье повезло с таким сокровищем. Родители читали их и передавали книги нам с братом. Мне действительно повезло, что я вырос в такой семье, которая была в состоянии мыслить здраво и не смотрела телекамеру круглыми сутками, и тем более не принимала на веру любой чих, доносящийся из той коробки. Благодаря тем книгам я не верю, что Раса Серых явилась сюда, чтобы восстановить Мир и освободить земли от узурпаторов Дарийцев, как они всех в том так рьяно убеждают чуть ли из каждого чайника на кухне, – с ухмылкой подытожил Макс.

Последовавшая за этим тишина была гнетущей, удушающей. Слова с трудом складывались в голове. Его откровения оставляли желать лучшего, мое понимание мира испытывалось на вшивость и претерпевало серьезные потрясения. Таинственные Дарийцы, которые, видимо, были не такими и ужасными, как нам твердили в школе… Плавучий Остров… Лагеря ИСА – все теперь рисовалось куда более зловещим, чем раньше.

– …Если это правда, то все Три Расы должны сейчас жить в самые темные для них времена… – прошептала, в голове вихрем проносились мысли о потенциальных последствиях.

– Ну, знаешь… Тьма всегда сгущается перед рассветом. И истина всегда открывается перед теми, кто стремится к ней. Я просто надеюсь, чтобы в конечном итоге нашелся хоть один пробудившийся человек, который пробудит всех остальных, – промолвил Макс, его голос едва возвышался над шумом бушующего океана. Он смотрел вниз, и огни судна отражались в его темно-золотистых глазах. – Только какой ценой?

Мы поймали взгляды друг друга, и я разглядела в его проблеск признательности.

– Я рад, что ты серьезно относишься к моим словам, – заговорил он, слегка кивнув.

– Я выросла в маленькой захудалой деревушке в пустыне, где люди доносят друг на друга буквально за один лишь не так брошенный взгляд. Неужели ты думаешь, что я не поверю образованному человеку из города, который наверняка слышал и видел гораздо больше, чем я за всю свою жизнь?

Макс рассмеялся – мягкий, ровный смех, лишенный всякой насмешки.

– Я не настолько образован и большую часть своей жизни слышал и видел такое, что не пожелал бы повторить ни при каких условиях… Но спасибо.

После этого мы так и остались стоять молча.

Решив сменить атмосферу, я нарушила молчание: – Скажи… Можно тебя спросить кое о чем? – я устремила на него вопрошающий взгляд. – Почему ты работаешь гон… к-коллектором? – поспешно исправила я неосторожное обращение.

Макс задумался над моим вопросом, долго не решаясь ответить.

– Честно говоря, единственная причина, по которой я занимаюсь всем этим… Ну, как сказать. Моему брату пришлось застрять в одном из лагерей ИСА, и единственный способ нам видеться – эта работа.

– Твой брат был сослан туда?

– Нет, нет… – поспешно сообщил Макс, тряся головой. Светло-каштановые пряди рассыпались по лбу, на мгновение придав ему ребяческий шарм. – Брат заключил с властями Тулина контракт на десять лет, по которому он обязан оставаться на Острове и исполнять свою работу. Я не знаю подробностей, поскольку контракт конфиденциальный. Однако ближайшие пять лет он не имеет права покидать остров…

Чувствуя укол сочувствия, спрашиваю: – Наверное, трудно так жить. Видеться с братом только во время работы?

– Не так уж. Жизнь течет быстро. Оглянешься, а уже целый год прошел. Да и, знаешь ведь, что на Острове время течет иначе, чем на самом материке.

Я знала об этом. Сказания отца о загадках и аномалиях этого плавучего острова были мне не в диковинку.

Очередная пауза грозила перевести разговор в другое русло, когда Макс вдруг оживился: – Слушай, совсем забыл спросить… Как тебя зовут-то?

– А разве это имеет теперь значение? Тот тип, Сол, сказал, что я должна забыть о нем.

– Может, для них мы всего лишь кусок говорящего мяса, которому дают кличку по регламенту не более трех букв, но я предпочитаю быть личностью, которую они не способны переименовать, как подопытный материал. – его голос наливается серьезностью, руки крепче сжимают перила. – Еле приучил этих… Гончих не звать меня "Мак". Было трудо, но оно того стоило.

Не позволяя этой серьезности задерживаться надолго, Макс ослабляет хватку. Он поворачивается ко мне лицом, протягивая руку.

– Итак, Макс для них. И Максим – для тебя. Рад нашему официальному знакомству!

Улыбаясь, я принимаю его теплое рукопожатие.

– Приятно познакомиться, Максим. Меня зовут Даряна. Для тебя.

Наши руки соединяются, кажется, замораживаясь на середине приветствия. Возникает ощущение, будто время намеренно остановило свой неумолимый марш. Порывы стихают, волны больше не пытаются оспорить безмятежность судна. Его завораживающие темно-янтарные глаза пленяют мой разум, и мы остаемся в этом положении, потерявшись в моменте.

– …Красивое имя. Древнее. – его голос наконец прорывается сквозь тишину, его рука неохотно отпускает мою.

– Отец нарек меня так, – смущенно произношу я. – В переводе с древнего – "подарок судьбы".

– К сожалению, тебе придется его сменить. Закон лагерей ИСА. Не более трех букв… Как по мне, так я бы выбрал Ди. Здорово звучит, – заявляет Макс.

Ди… созвучно. Мысль, что абсолютно незнакомые мне люди будут произносить "Дар", вызывает неприятное чувство. Но незнакомое "Ди" меня вполне устроит.

Вглядываясь в переливающиеся воды, простирающиеся до самого горизонта, я глубоко вздохнула.

– …Как твое запястье? – неожиданно осведомился Макс, кивнув на мою руку.

Я нахмурилась, пытаясь как следует осмотреть свое по-прежнему немного зудящее запястье. В поле зрения мелькает какое-то странное черное пятнышко. Недоуменно поднимаю брови, различая рисунок – трехзначную цифру и один крупный глаз над ней.

– Око Наблюдателя и твой Код Преступления. – с горьким оттенком сообщает Макс.

– Что?… Зачем мне этот рисунок на коже, если меня отправляют в ссылку на относительно необитаемый остров?

– Это не просто рисунок. Там есть микрочип, который был вживлен в ваши запястья с тату, пока вас усыпили при погрузки в порту. Эта наколка используется для отслеживания перемещений преступников за пределами контролируемых зон на острове, таких как… Лагеря ИСА.

Я мысленно выругалась, решив, что сделаю все возможное, чтобы избавиться от этого нового "аксессуара", как только придумаю способ без отрезания запястья.

– Но… – начала я, силясь понять, в чем тут подвох. – Если Остров предназначен только для приговоренных, то почему они обеспечили там такой высокий уровень слежки? Неужели есть вероятность сбежать оттуда или что-то в этом роде?

Макс усмехнулся моей легковерности.

– Невозможно. В прибрежных водах постоянные штормы. Бежать на самодельной лодке – самоубийство. Мы сами никогда не подходим к берегу близко – существует форт в тридцати километрах от Острова – логистическая точка, где мы пересаживаемся на машины, чтобы по подземному тоннелю доставлять заключенных и провизии в лагеря. Это не какой-то остров, созданный природой. Скорее, наоборот, – все там, против природы. Так что, никаких шансов на побег живым нет. Это точно.

Дальше наша беседа развивалась в другом ракурсе: Макс вводил меня в курс вещей о жизни в лагерях ИСА, в состав которых входят Восточный, Южный, Северный, Западный и Центральный лагеря, попутно объясняя, в какие секции обычно распределяют заключенных в зависимости от их навыков: Плотники, Бегуны, Файтеры, Восходители, Картографы, помимо прочих мирных секций, вроде садоводства, кулинарии, знахарства и так далее.

"Прямо как в Зете, только все более организованно и строже…" – подумала я.

Макс признался, что не был там уже шесть месяцев, поскольку пропустил предыдущую смену из-за болезни.

Я вспомнила его приступы судорожного кашля во время нашей поездки.

– Макс, тебе становится лучше? – я замешкалась, прежде чем продолжить. – Помню, как ты мучился от кашля…

– Сейчас уже лучше, Дарян, не волнуйся, – заверил он, вымученно улыбнувшись. Мужчина придвинулся ко мне ближе, его теплая большая ладонь накрыла мою на перилах. – Спасибо. За все.

Смутившись, отвожу взгляд в сторону, мысленно ища любой отвлеченный вопрос в голове. Хоть какой-нибудь!

Его ладонь до сих пор приятно греет мою.

– …Я хотела задать тебе вопрос о часовом поясе. Насколько он отличается от материков?… День вместо ночи и ночь вместо дня?

Макс несколько нерешительно кивает, убирая руку от моей.

– Да… Что-то вроде того.

Вижу, что он собирается сказать что-то еще, как вдруг позади нас раздается резкий грубый голос.

– …Какого рожна она здесь забыла?!!