Читать книгу Кадота: Остров отверженных - - Страница 5

…

Свободная одежда светлых тонов поможет защититься от палящего солнца и сохранит прохладу в течение дня. – Воспоминания Дары

…

Это был обыкновенный вечер в привычной обстановке нашей кухни. Тетя Нерилла с начала трапезы вела оживленную беседу. Накалывая вилкой брокколи, я никак не могла избавиться от назойливого чувства, что кого-то не хватает – важной части наших семейных ужинов, которая сегодня отсутствовала.

– Такой прекрасный ужин, дорогая! Словами не передать, Елена! Картофельный пирог получился в особенности хорош! – восторгалась тетя, осыпая похвалами мамины кулинарные труды.

Мама лишь сдержанно кивнула в знак благодарности и сосредоточилась на наполнении своей чашки чаем каркаде. Отец скрыл свое умиление за бокалом. Его рука, сжимавшая мамину руку под столом, выражала его признание лучше всяких слов.

– Зор не придет. сообщила я, ковыряя салат.

Тетя за долю секунды переменилась в лице.

– Как жаль! Я так хотела с ним повидаться…

Вскоре разговоры взрослых перешли на тему, вызвавшую разную реакцию у каждого из нас, – о моем будущем замужестве. Одного этого слова было достаточно, чтобы разгорелись нешуточные споры за столом: тетя высказывалась за скорый брак, а мама предпочитала сохранять нейтралитет. Утомленная предыдущей перепалкой с Зораном, я оставалась безмолвным наблюдателем. В других случаях я бы уже ретировалась из-за стола в свою комнату. Терпеть не могу эту тему.

– А представьте себе Зорана и Дару в качестве пары? – неожиданно вклинилась тетя, задорным тоном. – Они были бы такой прекрасной парой! Если бы только Зор не принадлежал к расе Рассенов…

Я внутренне рассмеялась, мыслями переносясь в те безмятежные дни нашего детства, когда цвет глаз не имел значения.

– Даже если бы он принадлежал к нашей расе, в любом случае мы были бы только друзьями. И ничто этого не изменит, – как можно вежливее заявила я, поднимаясь, чтобы убрать свою тарелку. Ответное подмигивание тети показало, что она не поверила ни единому слову, и ее забава только усилилась от моего отрицания.

Стремясь избежать немыслимых сватовских затей Нериллы, я тактически сбежала. Мама едва заметно кивнула со слабой улыбкой. Горящие глаза тети последовали за мной, пока я не исчезла за углом лестницы. Тихий гул ее непрекращающейся болтовни был слышен, даже когда я прикрывала дверь своей спальни.

Устроившись на кровати, я подумала, что хотела бы повернуть время вспять – не только для того, чтобы Зоран вновь присутствовал за нашим обеденным столом, но и для того, чтобы наши отношения оставались прежними, более простыми и понятными. Когда держаться с ним за руки не вызывало двояких взглядов.

…

На следующий день

…

Солнце наконец-то опустилось за горизонт, унося с собой гнетущую жару – на смену ей пришла на редкость приятная прохлада.

Войдя в свою комнату, я не стала включать свет – он бы ослепил мои напряженные глаза. Темнота, словно кокон, окутала меня своим покрывалом, когда я приступила к ночному ритуалу.

На ощупь я медленно сняла грубые штанины, надевая ночную рубашку. Расческа приятно скользила по моим волосам, массируя голову, тем самым снижая головную боль.

Тишина ночи нарушалась лишь ритмичным шумом пустынного ветра за окном. Все вокруг словно замедлило свой ход, пока я побрела к своей кровати. В голове зазвучали мамины слова: "Порой в полнолуние ты ходишь во сне, Дар. И наутро совсем ничего не помнишь. Только не волнуйся, дочка, мы с папой тебя всегда подстрахуем".

От этих мыслей в моей и без того прохладной комнате стало еще холоднее. Предположение о том, что мое бессознательное тело может двигаться без моего ведома, и страх перед сценариями, в которые может завести меня мой лунатизм, медленно просачивались в мой разум.

Матрас послушно просел под моим весом, окутывая меня знакомым комфортом. Я зарылась лицом в мягкость одеяла, а рука медленно ослабила свою хватку. Сон лишенный сновидений ждал меня.

…

В бескрайних просторах пустыни умение ориентироваться по звездам может стать спасительным навыком. – Воспоминания Дары

…

Ветер настойчиво хлестал по стеклу окна над моей кроватью. Острые ледяные языки проникали сквозь мизерные щели, нарушая мой сон.

Неужели я все еще не сплю?! Я приподнялась на локтях, уставившись в непроглядную тьму. Мне послышалось или… Я потянулась руками вслепую, чтобы поплотнее захлопнуть окно. К моему безмерному удивлению, мои руки ткнулись во что-то похожее на… Человеческое плечо.

– Кто здесь?! – с моих губ слетел приглушенный крик.

Мысли в голове кружились как ураган, хаотично перемешиваясь со страхом. Человек? В моей постели? Сама мысль казалась абсурдной!

В порыве эмоций я со всей силы врезала по воздуху, надеясь задеть незнакомца. В комнате раздался глухой звук, за которым последовало сиплое шипение боли. Поразительно, но этот звук показалось мне жутко знакомым. В горле заклокотало от осознания.

Этот еле уловимый запах. Аромат, на который я не обратила внимания в слепой панике. Лимонная трава; отличительная черта подвального огорода бабушки Миры.

По мере выстраивания этой ассоциации в моей голове постепенно начали складываться кусочки головоломки. Бабушка Зорана питала невероятную любовь к травам. Ее ухоженный огородик был ее отрадой, а лимонная трава – самой любимой. Она часами ухаживала за ней, поэтому ее одежда всегда хранила стойкий запах приправы.

Зор иногда помогал ей с трудоемкой работой сушки растений. В результате чего его одежда тоже иногда пахла лимонной травой.

Мое замешательство рассеялось, а на смену страху пришло недоумение.

– …Зор?

– Отличный удар, Дарян. Чуть не вырубила меня на месте, – раздается его хрипловатый голос на краю моей кровати.

Я представляю его, забившегося в угол, с коленями, подпирающими подбородок, и страдальческим выражением на лице.

– Ты в порядке?

Приглушенное "ммхм" и негромкое шмыганье носом.

– …Кто, по-твоему, кроме меня мог залезть к тебе в комнату?

– Кто угодно, Зор!

В детстве он, и правда, забирался в мою спальню через это окно. Второй этаж не так уж высок, и огромная песчаная дюна позволяет достичь подоконника в целости и сохранности. Но Зор не делал так уже много лет.

– Харитон, к примеру. – бросаю я.

Молчание затягивается и почти пугает меня.

– …Прости. Я не должен был пугать тебя так. И в такой час…

– Ты не пришел на ужин. Почему?

Он медлит с ответом, тихо выдыхая.

– …Не мог.

– Почему?

– Я уже говорил тебе, почему.

Мои глаза наконец-то привыкают к темноте, и теперь я наконец-то могу разглядеть его силуэт.

– Твое упущение. Было очень весело. – говорю я, стараясь казаться безразличной. – Мама, кстати, приготовила твой любимый пирог. Тетя не могла перестать болтать. Как обычно…

Слышен еле уловимый смешок. Затем снова тишина. Я ощущаю, как он поднимается с места и делает несколько шагов к шкафчику с книгами.

– Перестань притворяться, будто бы тебе было так уж весело, Дар. Я знаю, что ты специально преувеличиваешь.

– Да неужели?… Видимо, ты меня совсем не знаешь.

– … Угу.

Я почувствовала, что он приближается – каждый шаг становился все более отчетливым. От этого ожидания у меня в животе все сжалось в комок.

– Поэтому ты пришел? Чтобы сообщить мне это? – казалось, мой голос стал более шатким, ослабшим.

– ......Нет.

Кончики его пальцев внезапно скользнули по моей щеке, заставив невольно вздрогнуть. По моему лицу прокатилась дорожка приятных мурашек.

Знакомый аромат лимонной травы охватил меня мгновенно. Мне очень захотелось увидеть его лицо, рассмотреть выражение, но, увы, полумрак скрывал его полностью.

Не прерывая контакта, его рука плавно переместилась и задержала мой подбородок между большим и указательным пальцами, в то время как большой палец тщательно очертил контур вдоль моих губ, не решаясь, впрочем, прикоснуться к ним напрямую.

Его шепот прозвучал над моим ухом: – …Мне так жаль, Дарян… Я не сообщил тебе о новом месте работы, так как не хотел признавать до последнего, что мы будем видеться реже. Прости меня.

Мурашки по коже усилились, а его прикосновения становились все более нежными. Зоран ласкал мое лицо, будто пытаясь запечатлеть в памяти каждую особенность – мои глаза, точеные скулы, прямой нос, мягкие губы. Вскоре обе его ладони обхватили мое лицо так бережно, словно это было его заветной мечтой.

Лунный свет пробивался сквозь занавески. Казалось, время замерло, застыло для нас.

Там, где секунды превращались в минуты, Зор молча стоял, погрузившись в раздумья. Подушечки его пальцев продолжали блуждать по моим щекам.

В воздухе повисло некое натяжение. Его присутствие успокаивало и тревожило одновременно.

– …Я тоже не хочу уменьшения наших встреч, Зор. Это было бы самое худшее, что могло бы случиться со мной, – прошептала я.

Его касание к моему лбу было особенно интимным – молчаливое подтверждение того, что мы заодно, что бы ни случилось.

– Давай не будем думать о будущем. У нас есть еще несколько лет, чтобы не думать об этом всерьез. Но даже тогда, я уверен… Мы что-нибудь придумаем.

Я ощущала его внутренний конфликт в голосе, борьбу в попытке удержать то, что, казалось, ускользало с каждым мгновением. Нас.

– Тогда ответь. Что у тебя на уме, Зор? Почему ты такой скрытный в последнее время? Что-то не так дома? На работе, может быть?

Темнота создавала видимость уединения, пространства, где можно было поделиться секретами, не опасаясь порицания.

– …Могу я попросить, что если я расскажу тебе, мы оба забудем об этом, об этой ночи – о том, что она вообще была. Обещай, что ты забудешь об этом… Так будет легче для нас обоих.

Я замешкалась, неуверенность осела в моей груди. Что такого он может рассказать, что требует такого обета секретности?

Он наклоняется ближе, и расстояние между нами стирается. Не успеваю я и осмыслить всего происходящего, как его губы сталкиваются с моими в нерешительном поцелуе, который разрушает наш непрочный барьер между дружбой и чем-то большим.

Робко, но в то же время деликатно его губы прижимаются к моим. По моему телу проносится толчок электрического тока, разрастаясь в области живота. Его пальцы вновь легко касаются моих скул, позволяя мне в любой момент отстраниться, но я бы не сделала этого ни при каких условиях. Он одаривает меня нежным, почти бесплотным поцелуем.

Аромат лимонника наполняет мой нос. Я улыбаюсь, когда его большой палец сжимает мочку моего уха. Заметив мою чуткую реакцию, Зор становится чуть спокойнее, коротко целуя меня в лоб. С робостью я провожу рукой по его шее, мягко притягивая его к себе. Он позволяет мне это, до тех пор пока мои губы снова не смыкаются с его, только на этот раз в роли инициатора выступаю я. Все просто, минуту назад у меня был замечательный учитель…

Не знаю, хорошо ли у меня это получается, но у него – вполне, и сейчас я полностью в этом убедилась. То, как он легко и уверенно синхронизирует свои губы с моими, не создавая излишней настырности или неловкости, а наоборот, превращая это в нечто особенное и как будто в самое правильное, что может произойти между нами. Кто бы мог подумать? Мой первый поцелуй… я делю со своим лучшим другом. И ни с кем другим я бы его не пожелала.

Я хочу быть ближе к нему, но Зор слишком осторожен со мной, наверное, боится отпугнуть меня. Глупый. Я слышала, как девчонки в школе сплетничают о своих первых поцелуях, во время которых в ход шли языки, прикусывание губ и прочая ерунда, которую нельзя произносить вслух. Они называли это "зажиматься". Когда я услышала об этом, моей первой мыслью было – "отвратительно" и что я никогда не буду этого вытворять. Но прямо в эту секунду в моей голове роилось множество таких "мыслей", которые сначала казались неуместными и омерзительными, лишь когда они не были связаны с Зораном в моем воображении.

Он трепетно проводит рукой по моим волосам. Мне хочется сделать то же самое с ним, но не хочу показаться слишком настойчивой. Я вообще не знаю, куда деть свои руки – ничего, если я обниму его? Не слишком смело? Неловко?

Мои руки остаются опущены по бокам. Неожиданно, впервые в жизни, я робею, чтобы проявить себя. Но это же мой Зоран, о чем я вообще думаю? Он бы принял меня, несмотря ни на что…

Его разгоряченные губы вновь приникают к моим, и мне кажется, что это последние секунды нашего единения в этой темноте.

Он сказал, что мы оба должны забыть о том, что эта ночь вообще произошла. Но по какой-то причине у меня складывается ощущение, что мы этого не сделаем. И я готова притворяться, пока мы не повторим эту "ошибку" снова.

…

Наши Земли вот уже пятьсот лет находились под железной хваткой Серой Империи, правительства Нового Мирового Порядка, контролирующего жителей всех четырех континентов и трех Рас.

Как ни странно, но со слов отца, всех представителей интеллигенции – ученых, писателей, инженеров, врачей и прочих специалистов своего дела – отправляли из больших городов на поселение в маленькие деревни вроде Зеты. Власти называли это "продвижением интеллекта", целью которого было повышение уровня грамотности в деревнях для дальнейшего развития. Но мой отец утверждал, что это происходит потому, что правительство боится этих людей, которые своими знаниями способны воздействовать на массы, менять настроения в обществе в сторону, противоположную господствующей системе.

Я точно знала, что мой отец был одним из таких людей, которых Серые старались держать вдали от больших городов, – отщепенцем из мудрейших, и сегодня он собирался выступить с лекцией перед молодыми инженерами и желающими послушать. Папа спроектировал два новых технических новшества, которые потенциально способны усовершенствовать работу деревни – если, конечно, разрешат гончие, ежемесячно наведывающиеся к нам.

Устройства папы были столь же гениальны, как и их изобретатель. Жители Зеты со всех концов стекались, чтобы ознакомиться с его разработками. Как, например, и сегодня. Одни с восхищением, другие с затаенной завистью. Но все молча внимали его словам.

Первым новшеством, которое он представил, был ремень. Но не просто ремень, а поясной металлический пояс, украшенный серебром, который был причудливо назван "Меч-хлыст". При необходимости он превращался в изящный меч, а при нажатии специальной кнопки – складывался обратно в пояс.

Следующее его творение было посвящено охотникам нашей деревни – защитные очки для охоты. Более изысканным термином стало "Хищные окуляры". Это были не обычные солнцезащитные очки, а передовой вариант, объединяющий высокие технологии и традиционную практику. Очки имели функцию ночного видения и встроенный датчик температуры, и когда я представила себя в этих очках на следующей охоте, то не могла не улыбнуться папе с чувством глубокой признательности и гордости.

В империи Серых творческие способности не кормили человека, зато покорность и последовательность – вполне позволяли влиться в стабильность общества. И многие могли бы возразить, что изобретательность моего отца сводилась к практичности. Но разве творчество – это не процесс вынашивания оригинальных идей, которые представляют ценность для других? Разве изобретения моего отца не были подтверждением его уникального мыслительного процесса, направленного на решение проблем с помощью существующих ресурсов?

Наблюдая за его увлеченной речью в шатре для сборов, я видела будущее нашей деревни. Будущее, в котором креативные идеи не будут замалчиваться, а интеллектуалы не будут изгоями. Мой отец мог бы открыть это будущее для всех.

Будучи в прошлом выдающимся нейробиологом из Славимира – столицы голубоглазой Расы, а теперь ведущим инженером здесь, в Зете, отец был твердо убежден, что наша деревушка – уникальное средоточие ума, превосходящее даже великий город Ведасград – столицу Серой Империи и всех трех Рас.

В самом центре инженерного собрания, глубоко задумавшись, я наткнулась взглядом на Зорана. Его лицо представляло собой отражение сосредоточенности, а глаза – туманную дымку наблюдательности. Каждый контур его лица выражал серьезность момента. Он был поглощен процессом, жил и дышал ради инженерных работ в этот момент.

Мое сердце взволнованно забилось при воспоминании о прошлой ночи: его губы на моих в густой темноте, шепот извинений в тишине между нами. Чтобы скрыть улыбку, я опустила глаза. Даже при дневном свете воспоминания о нашем поцелуе не могли сложиться в связную мысль.

Я попыталась снова вслушаться в папину речь, но не смогла. Взгляд Зора встретился с моим. Тайный обмен взглядами остался незамеченным в гулкой болтовне шатра. Скрытая улыбка прокралась на его лицо, растопив его серьезный вид и развеяв мое оцепенение.

"Зоран…" – шептало мое бьющееся сердце, – "милый, драгоценный и до боли родной".

…

Мама передала мне тарелку, наполненную разнообразными свежими овощами из столовой: морковь, картофель, а сверху щедрый кусок свежеиспеченного хлеба.

– Я не голодна, мам. Спасибо, – пробормотала я, легонько отодвигая тарелку.

– Даряна…, – в ее глубоких лазурных глазах отразилось беспокойство. Я прекрасно знала, о чем они говорят.

Мама всегда расстраивалась, когда я отказывалась от еды. Как будто мой пропуск обеда мог каким-то образом подорвать мое здоровье и привести к сильному истощению.

– Я в порядке, мам. Не волнуйся.

Похоже, мои слова не были услышаны. Она по-прежнему не сводила с меня испытующего взгляда.

Каждый раз, когда это происходило, меня охватывало чувство вины. Мои родители дали мне поистине необъятное количество любви; они всегда относились ко мне как к самой драгоценной жемчужине. Может, я и вправду такая особенная в их глазах… Учитывая жесткий закон, установленный властями Серых – каждой семье в деревнях разрешено иметь только одного ребенка. Так что моим родителям было трудно не посочувствовать. Их " жемчужина" оказалась не такой блестящей, как остальные. Я отличалась от других детей, у которых были здоровые мозги, функционирующие как надо. А мои иногда с трудом справлялись даже с простейшими ситуациями.

Чаще всего я не решалась делиться этими моментами сбоев моего мозга и постоянных головных болей с родителями. Им не нужны были лишние поводы для беспокойства.

Вот если бы их сыном был Зор, они бы точно им гордились…

– Прости, мама, – прошептала я себе под нос.

Извинение не за отсутствие аппетита, а за то, что украла у нее возможность иметь "нормального" ребенка. Мне хотелось бы отплатить за их любовь, стать нормальной ради них. Чтобы они мной гордились… К сожалению, мои желания были такими же несовершенными, как и я сама.

…

– Тебе уже лучше?… Ну, после… нападения пумы? – Зоран глядел на меня с неподдельной заботой, когда мы вместе убирали тарелки на конвейер.

– Это не было нападением. Это был честный бой, Зор. Но… Да, уже гораздо лучше. – улыбаюсь я, наливая себе воды. – Папа сказал, что последние несколько дней мой мозг не мог нормально функционировать из-за теплового перегрева… Но ему удалось "исправить" эту проблему, так что теперь теоретически все в норме.

– Теоретически?… А в чем была изначальная проблема?

– … Отец сказал, чтобы я никому не рассказывала. Прости, Зор.

Мои слова заставляют Зорана застыть на месте.

– Я не просто кто-то, Дара. Ты должна мне доверять. Я же тебе доверяю. И, кроме того, мне… просто некому рассказывать, и ты это знаешь.

– Ладно… Он сказал, что половина моего мозга уснула или что-то в этом роде, поэтому я не была в состоянии адекватно соображать, как ты. Из-за этого пришлось остаться дома на несколько дней и пропустить школу на этой неделе.

– Почему он вообще заснул?

– О, ты смеешь задавать столько вопросов моему только что восстановившемуся мозгу! – театрально вздохнула я, закатывая глаза.

– Ну… Прости за это.

Окинув меня своими черными, по-щенячьи виноватыми глазами, он тянется через стол, чтобы коснуться моей руки в знак поддержки.

Как только наши руки соприкасаются, я замираю и теплый ком формируется в животе. То же самое произошло вчера ночью. Та ночь… Я должна перестать думать о ней. Он просил меня забыть. Но как?!

Я учтиво отстраняю свою руку от его и хватаю напиток.

– …Если честно, я не могу объяснить причину. Я пыталась спросить у отца, но он ограничился лишь туманными научными фактами, которые я совершенно не поняла.

– Так не пойдет.

Зоран раздумывает с минуту, а потом расплывается в довольной улыбке, и даже его глаза загораются от идеи.

– Может, мы сами докопаемся до истины?

– Что ты имеешь в виду под "сами"? Как это понимать?

– Ну… Я бы мог попробовать пробраться ночью в кабинет твоего отца. Наверняка все важные бумаги он хранит именно там. Ты не можешь их прочитать, поэтому он не стал бы хранить их где-то вдали от твоих любопытных глаз. Но зато я могу их прочесть.

От этой идеи у меня прошелся холодок по спине. Что, если отец узнает? Что, если случится что-то еще? Даже хуже… Мы обнаружим в его научных отчетах о моем самочувствии что-то ужасное, чего мне знать не следует. Но единственное, что я понимала, – лучше знать, чем оставаться в неведении.

…

ЗОРАН

…

У меня начинают трястись руки, и я спешу выйти, не забыв запереть кабинет господина Рахима так, как было до того, как я взломал замок с помощью шпингалета.

Дара была права. Я не должен был этого делать… Надо было ее послушать. Как всегда. Мне жаль. Прости. Прости!.. Мой разум опустел от всего того, что занимало его всего час назад. Остался только белый шум и пульсирующие виски… Как мне рассказать ей о том, что я только что лицезрел в кабинете ее отца?…

На крыльце я шумно вдыхаю полные легкие, пытаясь собраться. Сердце сбивается, когда кто-то сзади кладет ладонь мне на плечо, резко разворачивая меня к себе.

– …Зор?

Господин Рахим оглядывает меня в недоумении.

– Что ты здесь делаешь?… В такой час?

– Я… Я просто… искал Дару. – выдавил я из себя, почти не дыша. – Но она, похоже, уже ушла искать меня сама.

Его голубые, пронизывающие глаза изучают меня. Кажется, он собирается заглянуть в мою душу и найти там все ответы. Возможно, он уже знает, что я от него скрываю. Знает, что я рылся в его файлах. Знает, что мне известен самый сокровенный секрет их семьи.

– …Понятно, – кивает он, и на его лице появляется короткая улыбка. – Передай ей, чтобы не опаздывала сегодня.

– Разумеется…

Я бросаю беглый взгляд на крыльцо на обратном пути и спешу в амбар, где она уже ждет меня с новостями. Господин Рахим продолжает неподвижно стоять, заложив руки за спину, словно ястреб, высматривающий свою добычу.

Черт. У меня серьезные проблемы.