Читать книгу Орден Волонтёров - - Страница 23

Выдвинулись в Доккум на рассвете, едва забрезжили первые лучи солнца. Спал я плохо, несчастный графский лекарь, похоже, страдал геморроем, ибо восседал в седле с мученическим выражением лица. Куно и Луц выглядели отдохнувшими. Кто же подслушивал нас внаглую, сидя на пододвинутом стуле прямо у двери из спальни в гостиную, да ещё уходя, демонстративно хлопнул дверью? Скорее всего, из своих местных агентов, они в отличие от меня помнят, как открываются двери в их дворце. Либо герцогская разведка, либо леди Маргарет. Недооценил противника, сплоховал.

Четыре лошади трусили по дороге местного значения, не особо спеша. Дорога до местечка близкая, не более часа езды. Сопровождающие наёмники вооружены, достаточно опасны. О том, что троицу завербовали, я догадался быстро. Они всё делали старательно, но неумело. Расспросы и разговоры чуть ли не напрямую, смешная, неуклюжая, бессистемная слежка за всеми подряд, плохо замаскированные таинственные сборища, с перешёптываниями. Дети играют в шпионов. Осталось подслушать, выяснить: кто их наниматель. Элимар Ольденбургский, собственной персоной.

Ожидаемо. Не может рачительный правитель отправить в недавно враждебную страну столько добра без присмотра. Учитывая, что Линда везёт брачные анкеты и портреты детей графа, хочет узнать о герцоге, наследнике и семье Фризских побольше, без официоза. Накрыл я их на горячем, – прямо при мне обсуждали свои дела, за столом в дальнем углу трактира. Я черпал ложкой густой кисель, наблюдал, как он льётся обратно в миску. Потом с чавканьем её облизывал, пачкался, горничная автоматически меня утирала, заодно с коллегами мыслями делилась.

– Про Орден волонёров, которого вроде пока нет, однако адепты в другом государстве уже работают, будем докладывать их Сиятельству?

– Относится ли это к нашему заданию? По делу надо, коротко.

– Всё надо запоминать, Куно, обо всём докладывать, пусть граф сам решает, что ему важно. Деньги большие вперёд дал, обещал добавить. Пусть видит, работы много сделано. Больше заплатит. Я самое главное записываю, чтобы не упустить.

Единственный грамотный «тайный агент» Луц, не подозревающий, что записывать нельзя, небрежно записи хранить тоже, полез в свою котомку. Симпатично – романтичное лицо его постепенно вытягивалось. Куно и Леа забеспокоились:

– В комнате оставил?

– Я их не вынимал!

– Не эти ли записки ищешь, Луц? Разве настоящий соглядатай свои наблюдения пишет? Так себя можно с головой выдать и головы лишиться. Это опасная профессия. Тайная.

Я достал из внутреннего кармана котты его писульки. Физиономии троицы выразили крайнюю степень изумления. Ошеломлённые моим внезапным превращением, они молча таращились на меня и переваривали новую ситуацию. Уже неплохо.

– Никаких лишних вопросов. Не вашего ума дело. Поступаете под моё руководство. Вы же не думаете, что граф так глуп, чтобы отправить группу новичков на опасное задание без опытного наставника? Начинаем обучение, первое занятие сейчас: как вести себя в общественном месте естественно, непринуждённо, не вызывая подозрений.

Его Сиятельство, сам того не подозревая подогнал мне первых кандидатов в местный абвер. Нет, иначе ведомство назову. Облажались, как говорит Север, мы в двадцатом веке. Не достойно это слово упоминания в истории. Так, благодаря предусмотрительному правителю, Министерство иностранных дел Мюнна обзавелось первыми сотрудниками – шпионами. А в какие времена было иначе?

Показались стены Доккума. Как и Леуварден, статус города он получил не более ста лет назад, в будущем – это один из древнейших городов исторической области Фрисландии. Сейчас он представляет собой большую мрачную крепость, укреплённую валами и рвами, с множеством домов и разнообразных строений внутри. Сильно напоминает Леуварден, но меньше размерами, расположен также вблизи реки. Мне нужно легализоваться посредством «чудесного исцеления» в капелле Святого Бонифация, апостола Германии, построенной в месте гибели католического миссионера и его команды. Нелицеприятное это событие, убийство восьмидесятилетнего старца язычниками, произошло в семьсот пятьдесят четвёртом году, в связи этим город является местом паломничества католиков. Останки святого захоронены в Фульде, далеко отсюда.

Наше дело быстрое: нигде не останавливаясь, посещаем капеллу, исцеляюсь разумом лет до пятнадцати – шестнадцати, перекусываем в трактире, собираем сведения и обратно в Леуварден. Во второй половине дня вернёмся. Чую, эту дражайшую тётушку нельзя надолго оставлять без присмотра, надеюсь, Леанна справится. И что эта девица неугомонная вокруг управляющего вьётся, но никаких сведений о нём не предоставляет? Хочет напрямую выслужиться перед графом? Да флаг ей в руки!

Лекарь внёс въездную пошлину, уверенно возглавил нашу процессию, устремив коня в западную часть городишки. Жило здесь примерно полторы тысячи горожан, приличное количество по стандартам Средневековья. В разгар морозного зимнего дня столпотворения на улочках ожидаемо не было, но прохожие попадались. Пожилая, почтенная горожанка в тёмно коричневом плаще, видимо шла из ближайшей пекарни. В корзинке на сгибе локтя лежали ароматные хлебы с румяными боками и сдобные булки.

– Хочу булку!!! Сейчас!

– О, Господи! Потерпите, барон, сначала в церковь.

– Нет, есть хочу, сейчас!

– Господин лекарь, лучше купить ему булку, он не отстанет. Мы быстро.

Куно с Луцем отправились за булкой и разведдаными, лекарь с ненавистью сверлил меня взглядом.

– Где ж это видано, все под дудку этого дурака пляшут!

– Сам дурак, б-э-э!

На удивление, булка была вкусной, из приличной муки, с хрустящей корочкой. Без примесей, как у правителя на столе. Странно, почему? Надеюсь, скоро узнаю. С вредностью поглядывая на беззубого лекаришку, я впился в сдобу здоровыми, крепкими зубами. Стало стыдно, отломил половину ещё горячего мякиша:

– На! Ешь, Вальдик добрый.

Взял, начал есть, тоже удивился. Теперь герцогу доносить не надо, без нас доложит.

Капелла произвела на меня впечатление. Простое, строгое сплошь каменное здание, основу которого составляли три высокие арки, центральная выше других, располагалось на открытом месте. Рядом в произвольном порядке росло несколько очень старых деревьев. Под ними была устроена коновязь. Спешились, пришлось помочь лекарю, как обратно потом на коня эту развалину водружать. Люди расходились из капеллы, служба окончилась. Мы устремились в сторону правой арки, где была отворена дверь.

– Нам сюда. Вальдемар, веди себя хорошо, тихо, и Господь по молитвам Святого Бонифация может дать тебе хорошее здоровье.

– Я хороший, я знаю «Отче наш».

– Умница. Встанешь, где велят, и будешь молиться.

– Ладно.

Внутри было простое убранство, каменные плиты пола, узкие окна, без витражей. Теплее, чем на улице, но дыхание выходило с паром. Просматривалось всё пространство сооружения, поделённого на три части: средняя и два притвора. Лекарь подвёл нас к ящику для сбора пожертвований тех, кто не присутствовал на литургии. Кинули туда по монетке. В центре за открытым алтарём находилась алтарная икона в полный рост с изображением святого. Старец в сверкающей золотом епископской тиаре, держал в руке меч с пронзённой книгой. Что бы это значило?

Подошедший довольно молодой священнослужитель тихо беседовал с лекарем, поминутно кивая головой, он потирал руки, дышал на них. Церковное облачение не особо его согревало. Он взял меня ледяной рукой за руку и повёл за собой к аналою, располагающемуся по центру. Там он показал на небольшую икону того же святого и произнес:

– Сын мой, говори от чистого сердца с Господом и святым Бонифацием, молись со всей верой, как умеешь, понятно?

– Понятно. Отче наш, иже еси…

Разумеется, я верил в существование высших сил, чудес, Бога. Странно было бы не верить, после всего произошедшего со мной. Причина не только в попаданстве. Вера была со мной с детства, как в каждом взрослом человеке живёт он сам, маленьким ребёнком. Моя семья была религиозна, без фанатизма, но искренно, в соответствии с традициями. Вера в Господа пошатнулась во мне во время войны. Но и тогда, в тяжёлые минуты я молился, умерев с обращением к Богу на устах.

Мне показалось правильным стать на колени, поразительно, пол заметно тёплый. Потрогал рукой. Да. Вероятно система отопления как у нас во флигеле. Нет, тепло только там где я стою. О чём я думаю, надо сосредоточиться. Давно не молился, не причащался, не исповедовался, грехов выше крыши. «Отче наш, иже еси на небесех… Жаль, жаль приходится прятать мощи от нечестивцев, слишком часты войны. Этому убогому могло бы помочь поклонение. Искра разума в глазах видна. Надо бы проверить ковчежец, пыль стереть. Третья плитка от алтаря влево. В руках подержу, об избавлении от глада помолюсь. О предотвращении войны молился – помог святой».

От неожиданного явления постороннего голоса в голове я аж присел на пятки.

– Не отвлекайся, сын мой! Утвердись на коленях и молись со всем усердием!

Я взмолился не просто с усердием, а истово, отчаянно и со страстью: «Дай! Дай мне эту способность слышать мысли, когда нужно для дела! Ради человечества! Ради нашей общей цели! Умоляю, умоляю, прошу – дай!!!». Напряжение достигло предела, я обращался к Богу с жаром, пылко, не щадя душевных сил. Упал на пол. Очнулся быстро, священник не успел ещё позвать на помощь. Помог мне встать.

– Ну как ты, раб Божий? Плохо тебе?

– Хорошо. Пойдём. Туда.

Я цепко и как следует, схватил его за руку и потащил к алтарю, субтильный священник еле поспевал за мной, он и не думал сопротивляться, силы были слишком неравны. Слева, с какой стороны от меня? Лицом куда повернуться? Как считать? Посмотрел на все третьи плитки от алтарного стола. Углы его точно по линии каменных прямоугольников. Вот она! Щели на полмиллиметра шире, чуть чище остальных. Показываю на неё, и прошу с самым трогательным выражением на лице: «Дай! Дай мне! Пожалуйста, ради Бога, дай мне!»

– Святой отец, чего он просит?

– Он всё время чего-нибудь просит, не обращайте внимания! Помолился и будет. Домой пора!

Священник отмахивается от лекаря, испытующе смотрит мне прямо в глаза. Надеюсь там достаточно мольбы. Он встаёт на колени, загораживая часть пола, и производит какие то манипуляции. В итоге на алтаре оказывается небольшой серебряный ковчежец, размером с две сложенных ладони, украшенный кроваво – красными гранатами, выложенными в форме креста на крышке.

Кроме нашей группы в капелле оставалось немного людей, они поняли: происходит нечто значительное, и приблизились к алтарю, чтобы лучше видеть. Перекрестившись, святой отец предложил мне прикоснуться к реликвии. Я обхватил маленький сосуд ладонями так, что его почти не стало видно, наклонившись, поцеловал сверкающий глубоким красным светом крест, затем приложился к нему лбом и стоял долго. Или мне так показалось, что время замедлилось. Чего – то не хватает. Исчезла постоянная головная боль, к которой я привык как к дыханию. Нога, ногу тоже не тянет!

«Молю тебя, Господи, яви чудо! Святой Бонифаций, подай страждущему своей благодати! Видишь – истинно верует». Я бережно передал святые мощи в руки доброму священнику.

– Благодарю, отче, за такую возможность. Хвала Господу и святому Бонифацию, у меня перестала болеть голова, совсем не болит. Хорошо – то как, Господи, словно заново народился!

– Вы слышите, люди? Слышите? Он говорит разумно, не как прежде!

– Разум вернулся к убогому, все видели? Не хромает! Истинное чудо! Слава Господу!

Святой отец принёс толстенную книгу и внёс при всех запись о чуде: где когда, при каких обстоятельствах, что произошло. Спросил полные имена всех присутствующих свидетелей, место жительства. Луц, лекарь и я расписались, остальные поставили кресты. Такая средневековая бюрократия.

– Чудо! Чудо Господне! Помолимся люди, Господь явил чудо!!!

Да не одно, а целых два. Про второе я скромно умолчу. Никому, никогда, даже намёка.