Читать книгу Орден Волонтёров - - Страница 8

Глава восьмая.

О, воин, службою живущий,

Читай Устав на сон грядущий!

И утром, ото сна восстав,

Усиленно читай Устав!

"Почему ты смотришь устало,

Отчего на глазах твоих грусть?

Хочешь… что-нибудь из Устава

Почитаю тебе наизусть?"

Жажда перемещений овладела жителями поместья Мюнн. Насиделись на карантине, хватит! Казарма отремонтирована, подготовлена к проживанию десятки. Под радостное ржание молодых коней, то бишь воинов: Ратибора, Горазда, Богдана, Воислава, Услада, Стояна, Сумарока, Одинца, Хорса, вкупе с каптёром Глушилой и десятником Гордеем происходит заселение.

Я тоже манатки свои соберу, перееду. От казармы ещё не отвык, год как дембельнулся. Места с запасом, их одиннадцать, я и Витёк. Ещё два топчана свободны, думаю, пустовать долго не будут.

Невозможно во флигеле жить, видеть каждый день их счастливые лица. Свадебный портрет дописал, хватит с меня. Начну между делом «парсуны» девчачьи писать. Позирование, то да сё, подбородочек повыше, глазки на меня. Может, наклюнется что с какой, по полной программе. Клин клином. Не, нельзя по полной, знатные они, им нераспечатанными замуж полагается. Что тут парень двадцати с плюсом лет тем же страдает, никому нет дела. Моя проблема. К Линде обратиться? Видел, ходят к ней наши. И не наши тоже. Вообще офигел от своей характеристики тогда. Я сам себя так не знаю, как она. Точно, схожу. Ни разу не слышал, чтобы она о ком лишнее сболтнула.

Сарочку позову позировать завтра, она не баронесса, из ремесленников. Может что позволит, аппетитная деваха. На Мишку запала, проходу парню не даёт. Не только она, многие. Он тормоз, счастья своего не понимает, бегает от них, смех и грех. А я завидую. Молча. «Герцог» круги вокруг Линды нарезает, замучил девчонку своими философскими беседами. Подсказать надо: не с того боку заходит. У неё вторая молодость. Организм совсем о другом думает. Не, не буду подсказывать.

Я за Гордея болею, вот он на верном пути. Психологиня наша залипла. Мужик что надо! Как он меня тогда на ярмарке отмутузил! Пока я сложную комбинацию приёмов разворачивал он по – простому мне дал кулаком в харю. И всего делов! Народный спорт, кулачный бой. Буду учиться. Мечный бой возобновить надо. Андрис только два месяца нас вёл. Это мизер, с детства, годами учатся. Гордею и команде тоже интересны приёмчики рукопашки: защита и нападение, ударная техника руками, ногами, головой, борцовская техника, болевые приёмы – всё покажу, научу. Благо физподготовка не требуется, парни из одних жил и мышц свиты. Тело их оружие и орудие труда. Здесь война контактный вид мужского спорта. Медаль – жизнь.

– Север, а ты куда собираешься? Надолго?

– В казарму перееду. Виктор тоже, с работы придёт, мы съезжаем из вашего гнёздышка, Идочка.

– Вы нам не мешаете.

– А вы нам мешаете, во флигеле звукоизоляция не очень хорошая, не то, что в замке.

– Понимаешь, неудобно, мы вдвоём целый дом занимать будем. Линда с Эммой тоже решили в замке остаться. Обжились, говорят, привыкли. Комнаты там больше, им нравится.

– Ида, ты хозяйка всего этого, тебе по штату положено. Дорасти уже мозгом. Второй этаж ваш. Первый – гостевые комнаты, мы каждый вечер попаданские кухонные советы проводим. Не переживай, используются помещения.

– Портрет чудесный. Ещё раз спасибо! Как посмотрю, сразу представляю…

– Не надо, Ида. Ты представляй себе что хочешь. Мне знать не надо.

– Извини. Не хотела тебя обидеть, сделать больно. Я чувствую – тебе больно. Но я не виновата.

– А виноват он в том, что хочется мне кушать! АМ!!!

– Дурак! Иди уже, я сейчас заплачу!

Фух! Поговорили. Почуяла. Хотя я ни разу не прокололся. Просто, почуяла. В казарму, блин, в казарму, подальше от бабья!

Всегда радостный каптёр распределяет тряпки: постель, тельники средневековые – камизы, труселя – брэ. Народ меряет, довольны. Я в цех отдам свои треники и семейки на растерзание, пусть скроят с образцов и пошьют, с полотна, со льна. Отлично работают и зарабатывают на заказах девахи. Ходить в кожаных портках, как предки славяне, не хочу. Симпотно, но потно. До обеда сегодня воинская учёба.

Обедаем будем здесь. Стол общий, лавки. Печь большая с плитой в середине казармы. Закуток кухонный. Жена Куно, хлопочет, кашеварит. Понятно, почему её Глушила нанял – страшна как смертный грех. Хотя…Черты лица, пропорции, нормально. Не старуха. В чём дело то? Фигуру не определишь, вся в каких то тряпках. Ладонь мосластая, как лапа у птицы. Высокая, для местных. Чёрт, чёрт, чёрт! Фото заключенных концлагеря и анорексичек тупых. Голод, настоящий долгий хронический голод, наложил отпечаток на лицо женщины. Я не видел раньше её близко. Мейд зовут. Видимо ей пришлось хуже многих деревенских. Сделаю, всё, что в моих силах, через силу сделаю, чтобы народ простой не голодал. Это моя святая обязанность. Я – мейстер продовольственной безопасности.

Родным духом запахло, деревней, подтягиваются парни из Мюнна. Двадцать восемь краснофлотцев. Ученики наёмников. От четырнадцати до двадцати пяти. Тут рано взрослеют. Мужчины. Петеру двадцать как и мне. У него жена и три спиногрыза. Есть, кого защищать. Мотив для учёбы у бойцов имеется. Невысокие, худые, но жилистые. У тех что старше руки до колен лопатами. Сутулятся, стесняются. Всех знаю, их семьи, проблемы. Даже чего и сколько у них в закромах. Я люблю эту деревню, её жителей, с такой же силой, как ненавижу ту, в которой провёл детство. Гори она, та Чесноковка синим сивушным огнём, вместе со своими жителями – потомственными алконавтами! Моя Ба спасла меня не только от смерти, она меня от той жизни спасла. Земля ей, родной, пухом. Возвращаться мне не к кому, незачем. Здесь моя деревня, здесь мой дом родной!

В обиду не дам. Надо подойти к Гордею, пусть с ними строго, без поблажек, но никаких унижений человеческого достоинства. В армии матом не ругаются. На нём разговаривают. Это унижением не считается. Шутки допускаются, чтоб почаще бегали и порезче приседали.

Построение. Гордей уже на грани сержантского нервного срыва. Понять можно. Какие тренировки нахер? В шоссах, то есть в колготках, овечьих шкурах и огромных валенках. Форма нужна крестьянам, будущим бойцам. Зимняя, летняя. Каптёр решил, что это зона его ответственности. Значит, скоро будет форма. Жёстко его на войне обкорнали. По диагонали: рука, нога. Говорил, были просто раны, потом огневица, это так гангрену называют, началась. Тяпают по живому, без наркоза. Дубинкой по голове, местная анестезия. Потом калёным железом прижигают, для дезинфекции. Вот и сходи тут на войнушку. Жив останешься, доктора прикончат.

– Север, сходи к госпоже Идалии, спроси разрешения в трапезной пока заниматься.

– Чо я то? Не пойду.

– Тогда иди, тряси деревья и собирай листья.

–Не понял.

– Не понял? Бе-гом!!! По команде "Бегом" руки сгибаются в коленях!

Бегу. Старательно сгибая руки в коленях. Наш человек Гордей!

В трапезной расселись. Сегодня теория. Раз пока с практикой никак. Виктор начинает обучать основам воинской науки. Пришла Линда, с крестиком своим. Помолились об успешной учёбе. В голове словно прояснилось, ушли посторонние мысли. Сильно захотелось изучить «Основы тактики пехотного боя» и «Основы тактики притворного бегства». Не я один такой старательный, Вся десятка, Гордей, Глушила слушают открыв рот. В глазах деревенских парней отражается работа мысли. Они понимают! Виктор говорит простым языком. Рисует на столе схемы мелом. Разбирает примеры сражений. Реконструкторы – оказывается серьёзные ребята. Я думал, они только костюмы с железяками красиво носят. Потом «армия» уходит в портновский цех, снять мерки.

Мы – в родную казарму, обедать. Зачётно готовит Мейд. Просто и вкусно.

– Мейди! Спасибо, было очень вкусно. Ты сама поела?

– Я пробовала, мне достаточно.

Точно, при длительном привычном голодании желудок сжимается. Когда Ба меня от матери забирала я уже сильно есть не хотел, хотя при случае наедался впрок. Она не ощущает голода, калорий не хватает, не поправляется. Гордей подключился:

– Ты при казарме теперь, баба. Приказы должна выполнять. Приказ – столуешься с нами. Вот твоя чашка. Ешь такую норму. Не меньше, больше можно. Нарушишь приказ – уволю. Как отвечать надо?

– Слушаюсь, господин десятник!

Эх, подушечку бы придавить мягонькую, пухом рогоза набитую. После сытного обеда. Но не судьба. В назначенное время прибыли из Хаггена и Берга посланцы, предварительно договор обсудить, о военном, стало быть, союзе. Я в этом не участвую, ни разу не командир. Мне приказал десятник приёмы с воинами отрабатывать, я выполняю. Не деревья же, в самом деле, зимой трясти. Листьев то всё равно нет.

У меня своих дел, мейстерских, выше крыши. Нужно допфинансирование выбить на покупку тягловой силы крестьянам к весне. Забыл включить в расходы. Имеются четыре лошади, шесть быков. Если на две семьи один трактор, то докупить нужно ещё четыре. Занятия в трех группах подряд, по основам селекции. Красотки думают, что будут сидеть в аудитории и строить глазки преподу, то есть мне. А придётся в амбаре ситами трясти, зерно крупное на посев отделять, пылища! Всё нужно просеять. За месяц управимся.