Читать книгу Орден Волонтёров - - Страница 6

Глава шестая.

На всех башнях города грозно реют чёрные полотна. Над закрытыми круглосуточно воротами их два, по одному над каждой надвратной. Цокают копыта по булыжной мостовой, звук отражается от стен узких, на длину копья, безлюдных улиц неожиданно звонко для слуха. Солнечным морозным днём едет патруль по пустому городу, высматривая нарушителей карантинного режима. Патрулей несколько, меняются сменами и кружат, кружат по маршруту. Пятый день никто не смеет нос высунуть из дома. Странная, даже жуткая картина, словно все уже умерли

Жители слышат: – Черная смерть! Сидеть по домам! Чёрная смерть! Стражники перекликаются страшными словами, внимательно смотрят на двери и окна: не висит ли где чёрная тряпка? Слава Богу, пока нет. Вот копыта застучали глуше, закончились мощёные дороги, значит, выехали на улицы, где живёт городская беднота. В Ольденбурге нет трущоб, где живёт сброд, но есть бедные кварталы, тут селятся низкоквалифицированные работники, не имеющие определенного ремесла, не входящие ни в какую гильдию.

Вдруг слышится тоненький девичий голос:

– Господин страж, господин страж!!!

Порядком промёрзший усатый стражник оглядывается, но никого не видит, он в недоумении крутит коня.

– Я здесь, вернитесь, я в оконце! Здесь, здесь!

Девушка стучит изнутри по двери, стражник понял, где источник звуков. Немного приближается, видит: в дверной щели блестят глаза.

– Чего тебе? Кто болен, помер? Тряпку надо вешать, а не орать.

– Мы скоро все помрём, господин. От холода. Уже табуретками топим. Голодаем.

– Приказ запастись топливом и провизией, почему не выполнили? Почему приказ графа и бургомистра нарушен, спрашиваю? Ты не реви, ты отвечай!

– Господин страж, вы на нашей улице разве впервые? Ведь это улица Подёнщиков. Мы за работу в день самую малую плату получаем, только на день два на еду, или на дрова. Сразу всё проедаем. За дом отдаём аренду. С чего запас? Мука кончилась, в доме холод. Братики замерзают. Добрый господин, помогите!

– Помогите! Замерзаем! Есть нечего! Умираем! Замерзнем до следующего утра!

Соседи смелой девушки слушали разговор у своих дверей, тоже решили подать умоляющие голоса.

– Доложу начальнику стражи. А вы сидите не высовывайтесь! Чёрная смерть! Сидеть дома! Черная смерть!

– Молодец, Агнес. Что совсем худо? Я сейчас за дверь два полена положу, сухариков, выбегай, возьми. Быстро поскакал, да пока они там раскачаются, мы три раза сдохнуть успеем.

На счастье жителей, стражник на дежурстве каждый день проезжал мимо дома родителей своей жены, спрашивал через оконце, всё ли в порядке в семье, обменивался новостями и забирал выставленный на подоконник узелок с выпечкой. Тёщу его звали госпожа Генриетта, супруга главы гильдии пекарей, председатель женсовета города Ольденбурга.

Не выходя из дома, без сотовых телефонов и курьеров, без согласований с вышестоящим начальством, письменных распоряжений и подписей, она организовала сбор и доставку бесплатных продуктов, топлива на оставшиеся дни для жителей девятнадцати домов улицы Подёнщиков. В течение трех часов.

За следующие пять дней страшные черные тряпки на домах так и не появились, хотя покойники были, как не быть, город то большой, почитай без малого семнадцать тысяч душ. Бургомистр объявил начальнику стражи об окончании карантина ровно через десять дней. Поскакали по улицам и улочкам стражи, с доброй вестью.

– Черная смерть отступила! Можно выходить!

– Черная смерть отступила! Рынок открыт!

– Сегодня в кирхе отпевание покойных, завтра благодарственный молебен!

Открывались двери, накидывая куртки и шали, горожане, горожанки выходили на белый свет, щурились, глубоко вдыхали свежий воздух, перекликались с соседями:

– У нас все живы, а у вас, тётушка?

– Слава Богу! Мои в порядке.

– Я постоянно у окна сидела, кроме стражей никого не видела. Ни одной похоронной процессии.

– Говорят, цирюльник на соседней улице умер.

– От чумы?

– Нет. От старости, ему почитай семь десятков исполнилось. Детей много у подёнщиков простудилось, тоже наверно скоро помрут.

– А была чума то? Кричали, надрывались: Чёрная смерть, чёрная смерть!

– Точно была, госпитальеры в монастыре сегодня чёрный флаг опустили, они в болезнях разбираются.

– Получается, если как мыши сидеть по домам, то и чуму пересидеть можно?

– Можно сосед, но лучше как в чумном Кодексе – без мышей!

Первый раз за десять дней поднялся мост, открылись ворота Ольденбурга, пропуская длинный кортеж воинов свиты Элимара Третьего и карету графини. Граф в рыцарском облачении крепко сжимал поводья крупного, вороного декстриера фризской породы. Ингрид делила карету с лекарем из Салерно, лекарем из монастыря госпитальеров. Обсудили и оценили действия всех городских служб во время "тренировочного" карантина. Микаэль решил, что будет верным рассказать графу и графине об отсутствии чумы, лекарь Клаус вздохнул с облегчением. Боялся графского гнева, если правда раскроется. Они не сразу проследовали в ратушу, а делали большой круг, останавливались, разговаривали с населением, по пути наблюдая за жизнью оживавшего города. На рыночной площади суетились торговцы, укрепляя палатки, раскладывая товар. Уже спешили бедно одетые женщины с корзинами, слуги с пустыми мешками в сторону рынка. Открывались ставни и двери лавок. Люди спешно освобождали проезд, низко кланялись, были даже отдельные приветственные выкрики. Весть о прибытии правящей четы с быстротой молнии облетела город.

Должностные лица – городской патрициат, потянулись в ратушу, не дожидаясь приглашения. Пожилой главный судья – бургграф с помощником в небольшой карете, господин бургомистр пешком от соседнего дома и начальник стражи, верхом. Подъезжали главы купеческих гильдий – торговые старшины, старшины цехов, прочие члены магистрата. Важно, не спеша, обмениваясь по пути в здание друг с другом накопившимися новостями, следовали в зал собраний.

Там было пока не протоплено, но для солидных задов на богато украшенных резьбой скамьях, были разложены бархатные сидушки с кистями. Потомки старинных городских обывателей, рассаживались на свои столетиями насиженные предками места. Огромные капиталы и обширная торговля упрочили их положение. Им хотелось расширить компетенции городского совета. Появилось жгучее желание превратить его из органа власти местного суверена в орган общинной, то есть собственной власти.

Постоянно то один, то другой взгляд устремлялся на пустующие два кресла на возвышении. Длительная задержка правителя земель Ольденбургских нервировала патрициат, зачем он по окраинным улицам разъезжает, вместо того, чтобы возглавить Совет и похвалить их за работу. Ведь они справились с самой чумой! Наконец то! Раздался характерный лязг доспехов в движении, герольд зычным голосом начал перечислять титулы графа, слуги приготовились отворить высокую двустворчатую дверь.

Она была крепкой, старинной, дубовой, видела много на своём веку, поэтому легко выдержала открытие «с пинка» обутой в рыцарский башмак ногой. Пара слуг свалилась замертво, Элимар подождал замешкавшуюся супругу, с ней об руку быстро прошел к возвышению. Члены Совета еле успели встать и склониться в поклоне, так стремительно он ворвался в помещение.

Вернувшийся домой, Слава Богу, живым и здоровым, Микаэль рассказывал и изображал нам в лицах всё действо в ратуше, получалось артистично и зрелищно:

Усадив жену, Элимар остался стоять, опираясь двумя руками в стол. Знаменитый, пригибающий к земле взгляд, достался графу от отца. Многие пожилые члены Совета помнили этот взгляд, и невольно поёжились. Сесть пока никто не мог, глаза непроизвольно опустились вниз, сами по себе.

– Я должен сам проверять лари с продуктами во вверенном вам городе? Сам считать поленья? Думать о каждом подёнщике? Для чего вы тогда нужны? Сядьте все!

Престарелые и не очень, но все тучные мужи опустились на свои подушки.

– Господин судья напомните: МОЙ предок даровал в ленную собственность землю удобную для торга и ремёсел, предкам ЭТИХ людей?

– Совершенно верно, Ваше сиятельство! Грамота хранится здесь, в ратуше. Ваша грамота у Вас, в замке.

– Было ли там условие этого поистине бесценного подарка?

– Их было несколько, если Вам угодно, я перечислю.

– Угодно!

– Содержание и выставление городского войска, в случае осады, либо войны. Ежегодная уплата ренты товарами и деньгами. Признание верховной власти суверена и его потомков. Судья помолчал, вспоминая.

– Всё?

– Если позволите, я схожу, прочту, освежу в памяти, но насколько я помню, всё.

– Может, кто то из вас господа члены городского Совета вспомнит? Нет??? Пункт первый: земля была дарована с условием заботы, защиты, возможности заработка людей её населяющих. У вас целая улица чуть не вымерла. Не от чумы. От голода и холода.

Судя по недоумённым переглядываниям, самые высокопоставленные члены Совета были не в курсе.

– Господин судья, если одна из сторон не выполняет условия договора, что по закону может сделать другая сторона? Отвечайте громче, не бубните!

– Другая сторона имеет право расторгнуть договор. Имеет право потребовать компенсацию. Имеет право пересмотреть договор на иных условиях.

– Иными словами, я имею право вас всех поиметь и вышвырнуть с должностей. Либо, поиметь на других условиях, но с компенсацией! Мне.

Некоторые городские патриции повскакивали с мест:

– Мы уважаемые люди! За плебеев должны такое терпеть! Не смейте нас оскорблять! Их одобрительным гулом поддержали все остальные, кроме цеховиков.

Граф хряснул латной перчаткой по столу, она, громыхая, упала к первому ряду скамей. Бряцая оружием, в двери прошли и встали по периметру двойным охватом пятьдесят воинов графской охраны. Воцарились тишина и порядок.

– Вы возомнили себя полноправными властителями города, находящегося на моей земле! Построенного по воле моих предков! Вы получаете оплату из казны города за должности, берёте взятки за каждый чих. Едите из золотой посуды, спите на шелках! Пьёте кровь этого города! И при этом не хотите позаботиться о его жителях в трудную минуту? Я не сказал, не можете, я сказал – не хотите. Вы все пользуетесь их трудом, за гроши, в том числе и цехи. Подёнщики нанимаются на день, получают плату за день. Несколько дней без работы – они уже голодают. У них никогда нет припасов. Вы не платите им зимой больше чем летом, не убавляете плату за дом, чтобы они могли купить дрова. Никто из вас не задумался, чем для них обернётся запрет выходить из дома! Или эти люди, их труд совсем не нужны вам? Я могу хоть сегодня увести их из города, дать им жильё, хлеб, работу, землю.

Графиня заёрзала в своём удобном кресле, незаметно подергала мужа сзади за сюрко. Только две сотни голодных ртов ей сейчас в замке не хватало.

– Секретарь, пиши: Я, граф Ольденбургский…повелеваю: создать в подвластном мне городе Ольденбург новый цех Подёнщиков, с правами, правилами и привилегиями, обязанностями по примеру других цехов. Старшину грузчиков назначаю старшиной цеха. Освобождаю от ремесленной подати навсегда. От денежной – на год.

Пока граф диктовал документ, люди выражали своё мнение мимикой: от потрясения до довольных ухмылок. Подёнщикам цех? Да это разве ремесло? Новый цех давал ремесленникам дополнительный голос в Совете.

– Ваше Сиятельство, графиня Ингрид Ольденбургская и Дельменхортская, Вам передаю слово.

Ингрид легко поднялась с кресла и вышла вперёд, спустившись с помоста. Любезно улыбнулась первому ряду.

– Господин бургомистр, позвольте представить Вам и всему Совету горожанку управляемого Вами города. Поклонитесь ей с благодарностью, она спасла Вас от повешения за шею. Просите!

Маленькая, женщина, зрелого возраста в строгом, дорогом темно – зелёном котарди, вошла в зал, присела в поклоне перед Советом. Увидела перчатку на полу, подняла, поднесла графу:

– Ваше сиятельство, Вы обронили.

– Госпожа Генриетта, супруга главы цеха пекарей. Председатель женского Совета горожанок Ольденбурга и с этого дня, волею графа, их представитель в городском Совете.

– Неслыханное дело! Бабу в Совет, да где же справедливость? Монсиньор, что Вы молчите?

– Бабы, как Вы изволили выразиться, господин гильдейский старшина, государствами иногда управляют. В Совете вашего захудалого городишки подавно могут состоять! Её сиятельство тоже… женщина, давно в Совете, на пользу городу. Подойди, дочь моя, под благословение на труд во благо Господа нашего!

Генриетта опустилась на одно колено, поцеловала перстень епископа. Он перекрестил её склоненную голову, с победоносным видом оглядел ошарашенных высокопоставленных чиновников. Епископа, человека из богатого аристократического рода, ещё нестарого, приятной внешности мужчину, недавно сослали из имперского города Гамбурга в провинцию за женолюбство. Разумеется, никто тут об этом не подозревал. Этот жест стал его маленькой личной местью кардиналу. Женщин по-разному любить можно. Вбить клин между сувереном и патрициатом тоже приятно. Ослабнут обе стороны, Церковь усилит влияние. Divide et impera (разделяй и властвуй), не нами придумано, не нам и отменять

Бургомистр вспомнил, что обязан Генриетте жизнью, правда пока не понял почему, видимо замолвила за него слово перед разгневанным графом. Он грузно, придерживая живот одной рукой, опустился на одно колено перед дамой, приложился к протянутой сухонькой руке, счёл нужным добавить:

– Благодарю Вас за бесценную услугу, глубокоуважаемая госпожа Генриетта! Под бесценной услугой бургомистр разумел спасение его шеи от пенькового галстука.

Женщина, поняв иначе, ответила:

– Я старалась для блага города и горожан. Толстяку, избранному Советом большинством голосов на эту должность именно за его изумительную глупость, было приятно, что его жизнь важна населению: «Она глупа менее остальных баб, пусть сидит в Совете».

Цеховики боялись поверить своему счастью – два перевешивающих голоса в один день! Ведь это они делают богатство города своими руками, их мастера, подмастерья, ученики, дети. Сливки снимают городские власти, а им – снятое молоко! Конфликту этому лет двести, если не больше. Изначально все слои горожан стремились к ослаблению зависимости от феодала. Добились своих законодательных прав и суда, стали управлять совместно с Советом. С огромным трудом главы цехов пробивались к управлению. Сейчас ремесленный люд отстаивает свою независимость от городской верхушки. А верхушка мечтает избавиться от тяжелой руки суверена. Церковь партии поддерживает, либо стравливает, исходя из своих интересов. Все против всех. Впервые настал момент, когда интересы двух партий совпали, есть возможность объединиться.

Граф вновь обратился к судье:

– Что законы города говорят на этот счёт? Кто может представлять горожан в Совете?

– Любой совершеннолетний человек, владеющий имуществом, представляющий интересы большой группы людей, избранный ими, может быть членом Совета. Не сказано, мужчина или женщина.

– Монсиньор, женщина – человек?

– Несомненно, сын мой, несомненно. Человек, производящий на свет Божий других человеков. В Библии на этот счёт сказано…

– Благодарю, монсиньор! Господин бургомистр, а много лиц женского пола проживает в Ольденбурге? Хотя бы это знаете?

Бургомистр вывернулся: «После войны, гораздо больше, чем мужчин, Ваша светлость!» Предупреждая следующий вопрос мужа, Ингрид показала протокол избрания главы женсовета.

– Пройдите и займите почётное место в первом ряду, госпожа член городского Совета, госпожа председатель женсовета.

Чуточку поколебавшись, Генриетта села рядом с епископом, совершенно ошибочно полагая место безопасным для своей женской репутации.

– Глава гильдии торговли мукой, зерном и крупами! Подскочил, прижимая берет к груди, довольно молодой мужчина, котарди его было увешено золотыми цепями в несколько рядов.

– Можете идти и снять с виселицы своих торговцев. Стража сопроводите, видите, человека ноги не держат. Снимает пусть сам. За живописной группой закрыли дверь.

– За ноги, господин судья, за ноги повешены. Не зверь же я без суда за шею вешать. Граф оскалился львиной улыбкой в сторону бургомистра. Тот побагровел, схватился за завязки пурпуэна.

– За десять дней карантина цены на главную еду бедняков этот милый юноша сегодня поднял в три раза. При переполненных складах! Лично повешу главу соответствующей гильдии за шею столько раз, во сколько повысится цена. Буду снимать и снова вешать, снимать и вешать. Но только по решению суда! По закону. Граф улыбнулся судье.

– Сейчас мы этот новый закон примем. Воины застоялись, переминаясь с ноги на ногу, лязгали мечи и доспехи. Приняли, почти единогласно. Потому что кто сильнее, тот и прав. Отныне повышать цены на еду можно было только по согласованию с Советом, с объяснением причин.

Слово взял епископ. Шурша фиолетовой шелковой сутаной, поднялся на помост. Он нёс на вытянутых руках завернутый в красную ткань свёрток. Лицо выражало значительность момента.

– Уважаемый Совет! Сегодня мы присутствуем при поистине величайшем событии: в дар городу преподнесена священная реликвия! Это список с учения Святого великомученика Пантелеимона. На латыни. С его прижизненным изображением. Найдена сия драгоценность путешественником и купцом, отцом лекаря Микаэля Тургезе, в пещере Нового Афона, где усекновением головы прервалась жизнь непревзойдённого целителя.

Все замерли. Даже лязганье со стороны воинов прекратилось. Епископ благоговейно развернул ткань, поднял над фиолетовой шапочкой тяжёлую большую книгу. Потом встал на колени и поцеловал краешек серебряной застёжки.

– Давайте же помолимся об чудесном обретении реликвии! Благодаря её присутствию в городе и монастыре от чумы не умер ни один человек! Чудо! Чудо! Чудо!

Общество дружно, с энузиазмом начало молиться.

– Разрешаю присутствующим прикоснуться, пока есть такая возможность! Во избежание порчи переплёта лёгким касанием руки к пластине.

Реликвию положили на стол. Непонятно откуда служитель Господа извлёк коробочку с щелью, поставил неподалёку.

– Жертвуйте верующие на оплату труда переписчиков! Ибо знания святого целителя будут руководством для лекарей на века! В нашем городском соборе реликвия займёт почетное место. По предложению дарителя в городе будет построен церковный лекарский центр. На средства что принесёт нам паломничество к этому Дару Божьему.

Верующие потянулись вереницей коснуться святыни. Дело для них привычное. Однако это была первая религиозная реликвия в Ольденбурге. Ближайшая находилась монастыре госпитальеров.

Пока шла суета с поклонением, Ингрид подошла со свитком и коробкой к успокоившемуся, радостному бургомистру:

– Вам поручается, от имени города вручить эти награды упомянутым лицам. Средства за ювелирные изделия в означенной сумме вернуть в казну графа.

Приободрившись, чиновник торжественно зачитал грамоту о награждениях за борьбу с чумой. Микаэлю, который с огромным интересом наблюдал за разворачивающимся действом, вручили гигантский фиолетовый аметист в форме сердца. Бывший брелок от ключей Идалии. Лекарю Клаусу из монастыря толстую золотую цепь с золотой же подвеской в форме ажурной башни. Госпоже Генриетте – золотую брошь, в виде двух пересечённых сердец, с россыпью рубинов. Заколка Идалии. Начальнику стражи – богатую серебряную цепь. От моего клатча. Простому стражу, зятю своей тёщи – мужской серебряный браслет. Бывший стальной, Северина. Господин главный крысолов и золотарь удостоились получить по драгоценному золотому перстню, с крупными камнями, но неподходящего, маленького размера. Когда то дешёвые перстеньки со стекляшками, нашей сороки Идочки.

Очень удачно, удалось продать наши бижутерные «драгоценности» из двадцать первого века, посредничеством графа пощипать заплывший от сала городской патрициат. Найти одиночного покупателя на вещи столь высокой стоимости в графстве невозможно. Даже граф и Гольдштейн не могут позволить себе такие покупки. Обналичить можно будет уже в феврале. Мы сможем отстроить не деревенские улицы, а несколько городских кварталов, с объектами инфраструктуры. Слава ББ! Написала я последние строки в дневнике за 7 января.