Читать книгу Уроки мудрости - Конфуций - Страница 28
Шицзын
Книга песен и гимнов
I. Гофын нравы царств
VI. Песни царской столицы[85]
ОглавлениеТам просо склонилось теперь
(I, VI, 1)
I
Там просо склонилось теперь к бороздам,
Там всходы взошли ячменя…
И медленно я прохожу по ПОЛЯМ,
В смятении дух у меня.
И всякий, кто знает меня, говорит,
Что скорбь в моем сердце и страх.
А тот, кто не знает меня, говорит:
«Что ищет он в этих ПОЛЯХ?»
О неба лазурная даль в вышине,
Кто пыль запустенья разнес по стране?
II
Там просо склонилось теперь к бороздам,
Ячмень колосится давно…
И медленно я прохожу по ПОЛЯМ,
И сердце смятеньем полно.
И всякий, кто знает меня, говорит,
Что скорбь в моем сердце и страх.
А тот, кто не знает меня, говорит:
«Что ищет он в этих ПОЛЯХ?»
О неба лазурная даль в вышине,
Кто пыль запустенья разнес по стране?
III
Там просо склонилось теперь к бороздам,
Зерно налилось ячменя…
И медленно я прохожу по ПОЛЯМ,
Как тесно в груди у меня!
И всякий, кто знает меня, говорит,
Что скорбь в моем сердце и страх.
И тот, кто не знает меня, говорит:
«Что ищет он в этих полях?»
О неба лазурная даль в вышине,
Кто здесь запустенье разнес по стране?
Тоска о муже
(I, VI, 2)
На службе у князя супруг далеко –
Не знаю, когда он вернется ко мне,
И где он теперь, и в какой стороне?
Уж куры расселись по гнездам в стене,
Склоняется к вечеру день, и с полей
Коровы и овцы бредут в тишине.
На службе у князя супруг далеко –
Как думой к нему не стремиться жене?
На службе у князя супруг далеко…
Не день и не месяц проводит подряд!
Когда же домой возвратится солдат?
Уж куры давно по насестам сидят,
Склоняется к вечеру день, и с холмов
Коровы и овцы вернулись назад.
На службе у князя супруг далеко,
Пусть голод и жажда его пощадят!
Радость возвращения из похода
(I, VI, 3)
Весел супруг мой – нет ни тревог, ни забот.
Вижу: он в левую руку шэн свой берет[86],
Машет мне правой – в дом за собою зовет.
Как наша радость, моя и его, велика!
Весел супруг мой – он мирную радость хранит.
Вижу: для пляски в левой руке его щит[87],
Машет мне правой – взойти на площадку велит.
Как наша радость, моя и его, велика!
Думы солдата о доме
(I, VI, 4)
Пускай возмутятся ленивые воды реки,
Но связанным бревнам не страшен их грозный
напор[88],
Там наши родные от нас далеки, далеки!..
Здесь, в Шэнь[89], одиноки, надолго мы стали в дозор.
Мы думу одну лишь о наших родных бережем!
В какую луну мы вернемся в родимый свой дом?
Пускай возмутятся ленивые воды реки –
Вязанку ветвей не размечут теченьем они!
Там наши родные от нас далеки, далеки,
Здесь, в Фу[90], мы дозором должны оставаться одни.
Мы думу о них лишь, мы думу о них бережем!
В какую луну мы вернемся в родимый наш дом?
Пускай возмутятся ленивые воды реки –
Вязанка лозы уцелеет средь бешеных струй!
Там наши родные от нас далеки, далеки,
Совсем одиноки, мы стали дозором здесь, в Сюй.
Мы думу о них лишь, мы думу о них бережем!
В какую луну мы вернемся в родимый наш дом?
Глухая крапива
(I, VI, 5)
Глубоко в долине глухая крапива растет,
Но долгою сушью и зноем крапиву сожгло.
Покинуть супруга беда заставляет жену[91],
Его покидая, вздыхает она тяжело,
Его покидая, вздыхает она тяжело,
Увидеть пришлось от супруга и горе, и зло.
Глубоко в долине глухая крапива растет,
Она увядает, и листья ее сожжены.
Покинуть супруга беда заставляет жену –
Протяжны стенанья и плач уходящей жены,
Протяжны стенанья и плач уходящей жены,
И, злобу познав, расставаться супруги должны.
Глубоко в долине глухая крапива растет,
А зной и в низинах сырых ту крапиву пожег.
Покинуть супруга беда заставляет жену,
С рыданьями слезы текут – непрерывен их ток…
С рыданьями слезы текут – непрерывен их ток;
Зачем эти слезы? Ужель отвратят они рок?
Заяц медлителен
(I, VI, 6)
Заяц медлителен и осторожен,
Фазан простодушен – попал он в силок.
О, если б от жизни моей начала
Того, что я сделал, не делать я мог!
И вот во второй половине жизни
Все эти печали послал мне рок!
О, если б навеки уснуть без тревог!
Заяц медлителен и осторожен,
Фазан простодушен – он в сеть залетел.
О, если б от жизни моей начала
Вовек бы не делать мне сделанных дел!
И вот во второй половине жизни
Все эти страданья – мой горький удел!
Уснуть, не проснуться б я ныне хотел!
Заяц медлителен и осторожен,
Фазан же… в тенетах запутался он!
О, если б от жизни моей начала
Так службою не был бы я утомлен,
И вот во второй половине жизни
Здесь беды со всех я встречаю сторон!
О, пусть непробудный мне явится сон!
На чужбине
(I, VI, 7)
Сплелись кругом побеги конопли
По берегу речному возле гор…
От милых братьев я навек вдали,
Чужого я зову отцом с тех пор…
Чужого я зову отцом с тех пор –
А он ко мне поднять не хочет взор.
Сплелись кругом побеги конопли,
Где берег ровную раскинул гладь…
От милых братьев я навек вдали,
К совсем чужой я обращаюсь – мать…
К совсем чужой я обращаюсь – мать,
Она ж меня совсем не хочет знать.
Сплелись кругом побеги конопли,
Где берег взрыт рекой подобно рву…
От милых братьев я навек вдали,
Чужого старшим братом я зову…
Чужого старшим братом я зову –
Не хочет он склонить ко мне главу.
Уйду ли, мой милый, на сбор конопли
(I, VI, 8)
Уйду ли, мой милый, на сбор конопли,
Лишь день мы в разлуке, но кажется мне:
Три месяца был ты вдали!
Сбирать ли душистые травы иду,
Лишь день мы в разлуке, а кажется мне:
Три времени года я жду!
Уйду ль собирать чернобыльник лесной,
Лишь день мы в разлуке, а кажется мне:
Три года ты не был со мной!
Колесница большая грохочет
(I, VI, 9)
Колесница большая грохочет – гремит на пути,
В ней зеленой осокой дворцовое платье блестит.
Разве я не стремлюсь и душою и думой к тебе?
Да боюсь я тебя и не смею к тебе подойти[8].
Ехал медленно ты – колесница твоя тяжела,
И одежда твоя, точно алая яшма, была.
Разве я не стремлюсь и душою и думой к тебе?
Да тебя побоялась – с тобою бежать не могла.
Хоть с тобою, мой милый, и в разных домах мы живем,
Мы умрем и могилу разделим под общим холмом.
Если скажешь, любимый, что сердцем неискренна я –
Светлым солнцем клянусь: правда в любящем сердце
моем!
Вижу, вдали конопля
(I, VI, 10)
Вижу, вдали конопля поднялась над пологим холмом,
Кто-то Цзы-цзе задержал там – он, верно, с другою вдвоем.
Кто-то Цзы-цзе задержал там – он, верно, с другою вдвоем –
Радость Цзы-цзе обещал, что придет веселиться в мой дом!
Там вдалеке над пологим холмом и пшеница видна,
Кто-то Цзы-го удержал – я его ожидаю одна.
Кто-то Цзы-го удержал – я его ожидаю одна –
Он обещал мне прийти и отведать и явств, и вина!
Слива вдали над холмом – одиноко той сливе расти,
Юношей кто-то другой удержал у холмов на пути,
Юношей кто-то другой удержал у холмов на пути –
Яшмы для пояса мне обещали они принести.
86
Шэн – духовой язычковый музыкальный инструмент, состоящий из многочисленных бамбуковых трубок, вставленных в тыкву.
87
Щит, состоящий из пучка перьев, прикрепленных к древку, являлся обычной принадлежностью танцора.
88
Людей, связанных узами родства, не разъединят даже самые неблагоприятные обстоятельства.
89
Шэнь – древнее княжество, управлявшееся князьями из рода Цзян. К роду Цзян принадлежала мать чжоуского царя Пина (см. I, II, 13); Шэнь подвергалось нападениям со стороны сильного царства Чу, и поэтому чжоуский Пин-ван послал войска для защиты Шэнь.
90
Фу и Сюй- княжества, расположенные вблизи Шэнь. Их князья также принадлежали к роду Цзян.
91
Древний комментатор полагает, что речь в песне идет о вынужденном расставании мужа и жены из-за наступившей засухи и вызванного ею голода.
Переводчик считает, что в песне поется о девушке, которая не решается бежать с тем, кто, одетый в дворцовое платье, сидит в колеснице для царских сановников. Нерешительность той, от чьего имени поется песня, вполне понятна. Многие песни «Шицзина» говорят о печальных для девушки последствиях такого поступка.
