Читать книгу Уроки мудрости - Конфуций - Страница 31

Легкие туфли свои из пеньки

Даже и в холод готов он носить –

Нежные женские руки теперь

Платье ему не поленятся сшить.

Пояс и ворот я сшила – он рад,

Мужу понравился сшитый наряд.

Видом хорош он спокойным своим;

Влево отходит – уступит другим[109].

С гребнем на поясе он костяным.

Низкие сердцем – в супруге моем

Видят упреки жестокие им!

Щавель по низинам над Фэнь-рекой[110]

Она собирает проворной рукой.

Ты, сударь, конечно, нет спору о том,

Прекрасен безмерно, красавец такой!

Прекрасен безмерно, красавец такой,

Но все ж до правителя княжьих путей[111]

Тебе еще так далеко!

Над Фэнь над рекою, где берег высок,

Сберет она каждый на тутах листок.

Ты, сударь, конечно, нет спору о том,

Прекрасен собой, как весенний цветок!

Прекрасен собой, как весенний цветок,

Но все ж от начальника колесниц

Ты, сударь, обличьем далек!

Над Фэнь, там, где берег пологий извит,

Она, подорожник срывая, стоит.

Ты, сударь, конечно, нет спору о том,

Прекрасен собою, как чистый нефрит!

Прекрасен собою, как чистый нефрит,

Но все ж у правителя княжеских дел

Получше бы должен быть вид!

Персиком благоухают сады,

Годны для пищи, созрели плоды…

Сердце печалью томится, а я

Песни пою, точно нет и беды.

Те, кто не знает меня, говорят:

«Воин вы, сударь, и очень горды!»

Люди такие, пожалуй, правы, –

Что им на это ответите вы?

В сердце печаль и тоска у меня –

Кто из них знает причину? Увы!

Кто из них знает причину? Увы!

Не утруждает никто головы!

Есть и жужубы в саду, и у всех

В пищу годится созревший орех.

Сердце печалью томится, иль мне

Царство объехать для ради утех?

Те, кто не знает меня, говорят:

«Вы в беспредельный впадаете грех!»

Люди такие, пожалуй, правы, –

Что им на это ответите вы?

В сердце печаль и тоска у меня –

Кто из них знает причину? Увы!

Кто из них знает причину? Увы!

Не утруждает никто головы.

Взбираюсь ли я на высокий хребет

Поросших лесами гор,

Все к хижине той, где отец живет,

Я вновь обращаю взор.

Я знаю: отец теперь тяжко вздохнет:

«Ведь сын мой на ратную службу идет,

Покоя на службе не будет ему

Все ночи и дни напролет.

Смотри ж, береги себя, младший сын мой,

Смотри же – вернись обратно домой,

От дома родного вдали

В земле не останься чужой».

Всё выше всхожу на крутой хребет

Нагих каменистых гор,

И к хижине той, где мать живет,

Я вновь обращаю взор.

И знаю я: мать моя горько вздохнет:

«Дитя мое к князю на службу идет,

Не будет он ведать покоя и сна

Все ночи и дни напролет.

Смотри ж – берегись от близких вдали,

Смотри ж – возвратись из чужой земли,

Чтоб брошенный труп твой вдали от меня

Лежать не остался в пыли».

Все выше и выше всхожу на хребет

По склону отвесных гор,

На хижину эту, где брат мой живет,

Последний бросаю взор…

Я знаю, мой брат теперь тяжко вздохнет:

«Брат младший мой к князю на службу идет,

На службе с друзьями в согласии будь

Все ночи и дни напролет.

Смотри ж, берегись, любимый мой брат,

Смотри же, вернись с чужбины назад,

Чтоб смерть не сразила тебя на пути,

Домой возвратись, солдат!»

Где занято несколько моу[112] под тутовым садом,

Там листья сбирают и бродят в саду за оградой.

Там шепчут: «Пройтись и вернуться с тобою я рада».

А дальше за садом, где туты посажены были,

Там сборщики листьев гуляли и вместе бродили.

Шептали: «С тобою пройдемся мы», – и уходили…

Удары звучат далеки, далеки…

То рубит сандал дровосек у реки,

И там, где река омывает пески,

Он сложит стволы и сучки…

И тихие волны струятся – легки,

Прозрачна речная вода…

Вы ж, сударь, в посев не трудили руки

И в жатву не знали труда –

Откуда ж зерно с трехсот полей

В амбарах ваших тогда?

С облавою вы не смыкались в круг,

Стрела не летела из ваших рук –

Откуда ж висит не один барсук

На вашем дворе тогда?

Мы вас благородным могли б считать,

Но долго ли будете вы поедать

Хлеб, собранный без труда?

Удары звучат далеко, далеко…

Колесные спицы привычной рукой

Тесал дровосек над рекой.

На берег он сложит те спицы свои.

Над гладью недвижной воды покой,

Прозрачна речная вода.

Но хлеб ваш посеян не вашей рукой,

Вы в жатву не знали труда.

Откуда же, сударь, так много снопов

На ваших полях тогда?

Мы вас благородным могли бы счесть,

Когда б перестали вы в праздности есть

Хлеб, собранный без труда!

Далекий топор все звучал и звучал –

Ободья колес дровосек вырубал.

И ныне обтесанный, крепкий сандал

Он сложит на берег реки.

Кругами расходится медленный вал,

Прозрачна речная вода…

Нет, наш господин ни в посев не знал,

Ни в жатву не знал труда –

Откуда же триста амбаров его

Наполнены хлебом тогда?

Он с нами охоты не вел заодно,

И дичи из лука не бил он давно,

Откуда ж теперь перепелок полно

На этом дворе тогда?

Коль он благородным себя зовет,

Пускай же не ест без тревог и забот

Хлеб, собранный без труда!

Ты, большая мыть, жадна,

Моего не ешь пшена.

Мы трудились – ты хоть раз

Бросить взгляд могла б на нас.

Кинем мы твои поля –

Есть счастливая земля,

Да, счастливая земля!

В той земле, в краю чужом

Мы найдем свой новый дом.

Ты, большая мышь, жадна,

Моего не ешь зерна.

Мы трудились третий год –

Нет твоих о нас забот!

Оставайся ты одна –

Есть счастливая страна,

Да, счастливая страна,

Да, счастливая страна!

В той стране, в краю чужом,

Правду мы свою найдем.

На корню не съешь, услышь,

Весь наш хлеб, большая мышь!

Мы трудились столько лет –

От тебя пощады нет.

Мы теперь уходим, знай,

От тебя в счастливый край,

Да, уйдем в счастливый край,

Да, уйдем в счастливый край!

Кто же в том краю опять

Нас заставит так стонать?