Читать книгу Уроки мудрости - Конфуций - Страница 33

Гром колесниц все слышней и слышней;

Белые пятна на лбах у коней.

В горнице мужа не вижу еще,

Только слуга наш по-прежнему в ней.

Вижу сумах я у горных высот.

Вижу в низинах каштан у болот.

Только супруга завидела я,

Рядом садимся, он гусли берет.

Радость ужель не вкусить нам теперь?

Старость настанет, и время уйдет.

Вырос на взгорьях возвышенных тут,

Тополи там по низинам растут.

Только супруга завидела я,

Рядом садимся мы, шэны поют.

Радость ужель не вкусить нам теперь?

Смерть приближается, годы уйдут!

Черная блещет железом четверка дородных коней,

Собраны в руку возницы три пары поводьев-ремней.

Князь в колеснице сидит, и любимые слуги его

Ныне охотиться будут и вслед выезжают за ней.

Гонят по времени года пригодных для жертвы самцов[120],

Те, что пригодны для жертвы, ныне самцы велики!

Князь лишь прикажет вознице левей колесницу держать,

Пустит стрелу и сразит он – все стрелы у князя метки.

Северным парком с охотой теперь отправляется князь,

Кони привычною рысью в четверке бегут, торопясь.

Легкая едет повозка, звенят в бубенцах удила –

Гончих собак и легавых для травли она повезла!

Для боевой колесницы кузов короткий – как раз!

Гнутое дышло красиво кожей повито пять раз,

В круге скользящем все вожжи[121], чтобы лежали ровней,

Посеребренные кольца держат тяжи из ремней.

Втулки длинны колесницы, шкура тигровая в ней,

Пегих, а к ним белоногих впряг он могучих коней.

Я, о супруг благородный, думой с тобою всегда;

Тверд, благороден, как яшма, сердцем же яшмы нежней!

В срубах дощатых ночуешь в дикой далекой стране –

Скорбь о тебе наполняет сердца изгибы во мне!

Мощные тучные кони – вся их четверка крепка,

Вместе ременные вожжи держит возницы рука.

Пегий с гнедым черногривым тянут в упряжке одной,

С ними – с боков – черномордый желтый, а с ним –

вороной.

Верно, с драконом на поле рядом уперты щиты,

В посеребренные пряжки средние вожжи взяты!

Я, о супруг благородный, думой с тобою всегда,

Там, благородный и нежный, в городе варварском ты!

Скоро ли, скоро ль настанет вам возвращения срок?

Вся я душой истомилась в думах о том, кто далек!

Дружных коней покрывает тонкой брони чешуя,

Посеребренная блещет ручка тройного копья[122],

Щит, разукрашенный в перья, длань прижимает твоя.

Кони с резными значками[123], в шкуре тигровой твой лук;

В шкуру тигровую накрест всунул два лука супруг,

Чтобы не гнулись, привязан к лукам упругий бамбук.

Я, о супруг благородный, думой с тобою всегда,

Лягу ль на ложе, встаю ли – в мыслях единственный

друг!

Тверд и спокоен, я знаю, кто благороден и прям, –

Добрая слава о муже, знаю, несется вокруг.

Тростники с осокой сини, сини,

Белая роса сгустилась в иней.

Тот, о ком рассказываю вам я,

Верно, где-нибудь в речной долине.

По реке наверх иду за ним я –

Труден кажется мне путь и длинен;

По теченью я за ним спускаюсь –

Он средь вод – такой далекий ныне.

Синь тростник и зелена осока –

Не обсохли от росы глубокой.

Тот, о ком рассказываю вам я,

Где-нибудь у берега потока.

Но реке наверх иду за ним я –

Путь мой труден, путь лежит высоко;

По теченью я за ним спускаюсь –

Он средь вод на островке далеко.

Блекнет зелень в сини тростниковой.

Белая роса сверкает снова.

Тот, о ком рассказываю вам я,

Где-нибудь у берега речного.

По реке наверх иду за ним я –

Труден путь, я вправо взять готова;

По теченью я за ним спускаюсь –

Он средь вод у острова большого.

Что сыщешь ты там, у чжуннаньских высот?

Там слива с каталыгою горной вдвоем.

Муж доблести прибыл на этот хребет,

Он в шубе из лис, под узорным плащом,

И лик, точно киноварь, ал у него!

Его мы своим государем зовем.

Что сыщешь ты там, у чжуннаньских высот?

Утесы да глади широкие плит.

Муж доблести прибыл на этот хребет,

Халат его пестрым узором расшит,

О пояс в подвесках бряцает нефрит.

Пусть век он живет и не будет забыт!

Там иволги, вижу, летают кругом,

На ветви жужуба слетаясь, кружат.

Кто с князем Му-гуном в могилу пойдет?

Цзы-цзюйя Янь-си выполняет обряд.

И этот Янь-си, что исполнит обряд,

Был самым храбрейшим из сотен солдат.

Но только к могиле приблизился он,

Как весь задрожал он и был устрашен.

А ты, о лазурное небо вдали,

Так губишь ты лучших из нашей земли!

Как выкуп за тех, кто живьем погребен,

Сто жизней мы отдали б, если б могли.

Там иволги, вижу, летают кругом,

Кружат, собираясь на тут под курган.

Кто с князем Му-гуном в могилу пойдет?

Из рода Цзы-цзюйя могучий Чжун-хан.

О, этот из рода Цзы-цзюйя Чжун-хан!

Он сотню солдат отражал, великан!

Но только к могиле приблизился он,

Как весь задрожал он и был устрашен.

А ты, о лазурное небо вдали,

Так губишь ты лучших из нашей земли!

Как выкуп за тех, кто живым погребен,

Сто жизней мы отдали б, если б могли.

Там иволги, вижу, летают кругом,

Садясь меж колючих терновых кустов.

Кто с князем Му-гуном в могилу пойдет?

Чжэнь-ху с ним в могильный уляжется ров,

И этот Чжэнь-ху, что разделит с ним ров,

Был с сотнею воинов биться готов!

Но только к могиле приблизился он,

Как весь задрожал он и был устрашен.

А ты, о лазурное небо вдали,

Так губишь ты лучших из нашей земли!

Как выкуп за тех, кто живым погребен,

Сто жизней мы отдали б, если б могли!

То сокол, как ветер, летит в небесах,

Он в северных рыщет дремучих лесах.

Давно уж супруга не видела я,

Великая скорбь в моем сердце и страх.

О, как это сталось? Ужель я одна,

Надолго забытой остаться должна?

Ветвистые вижу дубы над горой,

Шесть вязов я вижу в долине сырой.

Давно уж супруга не видела я,

И боль безысходная в сердце порой.

О, как это сталось? Ужель я одна,

Надолго забытой остаться должна?

Там сливы на горных вершинах густы,

В низинах там дикие груши часты.

Давно уж супруга не видела я…

О сердце, от боли как пьяное ты!

О, как это сталось? Ужель я одна,

Надолго забытой остаться должна?

Кто сказал: нет одежды в поход снарядить бедняка?

Плащ с тобой пополам разделю я в походе любой!

Царь сбирается в путь и свои поднимает войска –

Приготовил я дротик и длинную пику и в бой!

Вместе выйдем на битву, ведь враг у нас общий с тобой.

Кто сказал: нет одежды в поход снарядить бедняка?

Мы разделим с тобою исподнее платье мое.

Царь сбирается в путь и свои поднимает войска –

Приготовил я дротик и с ним боевое копье.

Встанем вместе на битву за дело мое и твое!

Кто сказал: нет одежды в поход снарядить бедняка?

Есть рубашка у нас, мы рубашку разделим вдвоем.

Царь сбирается в путь и свои поднимает войска –

Латы я приготовил и острым запасся мечом.

Знаю, вместе с тобою мы в битву с врагами пойдем.

Брата матери ныне я в путь провожаю с войсками,

Берег северный Вэй – и здесь предстоит нам проститься.

Чем его одарить, я не знаю, – какими дарами?

Подарю я гнедую четверку с большой колесницей.

Брата матери ныне я в путь провожаю с войсками,

Бесконечная дума о нем в моем сердце сокрыта.

Чем его одарить, я не знаю, – какими дарами?

Подарю самоцветы и пояс с прекрасным нефритом!

Жаловал нас

В большой горнице, как подобало:

Ныне ж от яств на пиру ничего но осталось –

Жаловать нас

Не умеет, как в прошлом бывало.

Жаловал нам

От всех яств по четыре сосуда;

Ныне ж не ели мы досыта с каждого блюда.

Жаловать нас

Не умеет, как в прошлом бывало.