Читать книгу Сайланма әсәрләр. 4 томда. Том 4 - Ахат Гаффар - Страница 35

Корректуру своей последней книги, которая стала итогом его многолетней деятельности в театральной критике и каждодневных наблюдений за опытом Возрождения татарского сценического искусства, Гази-ага Кашшаф попросил отнести в издательство меня, своего ученика по Казанскому университету. Её он вручил вместе с публицистической статьёй, по некоему поводу, написанной по моей просьбе для республиканской газеты «Социалистик Татарстан». Это была последняя в его жизни публикация. Выразительная, ёмкая, поучительная, полная знания жизни, радости и гордости за людей Татарстана.

Вскоре та книга («Зеркало души». Казань, 1975) вышла в свет, пришла к татарскому читателю как ещё одно проявление таланта Гази Кашшафа. Она появилась одновременно с первым томом нового издания полного Собрания сочинений легендарного Мусы Джалиля, приуроченного к семидесятилетию поэта. Большое вступительное слово к четырёхтомнику тоже принадлежит его перу.

Вот так шли рядом по бренной жизни Джалиль и Кашшаф, вот так и идут они в душе книголюбителей единой жизнью. Крепкой была их дружба, на самом высоком уровне проявившаяся в джалиловском завещании к нему и кашшафовской верности этому завещанию.

Нелегко далась эта верность. Надо было иметь великую силу духа, чтобы пронести её через все испытания, выпавшие на долю автора «Моабитских тетрадей». Ибо его уже объявили предателем. По-татарски – хыянэтче – гораздо жёстче и жесточайше, чем по-русски. Потому как татарский народ предателей не приемлет и ненавидит испокон веков. Предатель по-татарски означает «изгой» – не наш – и прочь из памяти племени.

Подобно ласточкам, удивительными, неразгаданными наукой путями находящим свои гнёзда под родной стрехой, возвращались домой стихи поэта, рождённые волею несгибаемого творца. Гази Кашшаф проявил огромную заботу, энергию, волю для того, чтобы стихи Джалиля нашли своё место в душе народной… Непонятно, как ориентируются ласточки. Зато ясна тайна возвращения «Моабитских тетрадей». Они с самого начала, подобно стрелкам компаса, были нацелены на магнитный пояс чувства ответственности человека за судьбу мира. Именно этим чувством проникнута буквально каждая строка и строфа цикла. У каждой птицы – лишь одно гнездо. А мужественные стихи поэта-героя завоевали любовь и популярность во всём мире, нашли отклик в миллионах читательских сердец, бьющихся в едином ритме жажды мира, миролюбия и счастья.

Гази Кашшаф – один из тех, кто не просто восхищался гением Джалиля, а любил поэта, верил в него, первым поддержал его доброе имя. Он прекрасно понял и оценил философскую обобщённость поэзии Джалиля, неразрывную связь интимного с общечеловеческим в его лирике.

Трудно читать моабитский цикл, больно. Трудно и исследовать эти стихи, отмеченные печатью гармонии в идейно-философском плане, единства разнообразных форм, изобразительных средств.

Тем более велика роль Гази Кашшафа в джалиловеде- нии, которое после него стало в литературоведении полноводной, неисчерпаемой рекой. Одним из первых он взялся за научное исследование поэзии и жизни Джалиля, чем и заслужил любовь и признание, соединив сердце поэта с сердцем читателя.

Он делал своё дело молча, с упорством почти что хлебороба. Плодотворность этой работы, по тогдашним меркам умолчания, вполне соответствует масштабу творчества Джалиля. Но из-за удивительной скромности Гази Кашшафа, ёмкость работы, проделанной им, не бросалась в глаза. Зато чуткий читатель всегда чувствовал его рядом, как доброго гида по стране Поэзии, как советчика, как друга. Когда трудолюбие и могущество человека видно из-за гор его дел – это хорошо. Когда читатель за строкой исследования с удивительной ясностью ощущает не только красоту поэзии, но и душу исследователя, это прекрасно.

Да, для него наука была не средством, а целью. Он глубоко чувствовал своё предназначение. И оправдал его.

Здесь о поэте и исследователе его поэзии можно сказать: встретились вера, уверование и верность. И толстовское трудолюбие. Стихи, которые он начал писать с тринадцати лет, вобрали в себя все мыслимые каноны восточного и европейского стихосложения. Муса Джалиль был кровно связан с судьбой своего народа, которому остался верен душой гражданина, патриота и человека. Гази Кашшаф до последней минуты выполнял свой долг перед другом, стоя на посту суровой правды гражданского и художественного подвига.

Так ковался сплав дружбы, испытанный на прочность самым строгим судьёй – временем.

Как учёный, литературовед, редактор и педагог Гази Кашшаф воспитал много учеников, каждый из которых является носителем и продолжателем какой-либо стороны его дела или части его человеческого характера. Он был учителем не только по долгу службы, но и по призванию, по долгу литератора, публициста. В каждой строке написанного им в концентрированном виде отражается его мягкая, отзывчивая, добрая душа. Статьи и рецензии – свидетели широты интересов и постоянства цели автора. Не случайно он озаглавил книгу: «Зеркало души». Зеркало души, сильной своей верой, страстью, добротой.

Творчество Мусы Джалиля – это образец слитности слова и дела, идеала и жизни. Сценическое произведение, игру актёра Гази Кашшаф оценивает с точки зрения соотношения игры с общественным интересом, с жизненной реальностью. В этом он непоколебим и непримирим. «Я и не актёр, и не режиссёр, и не драматург, но как только я соприкасаюсь с драматическим произведением, я становлюсь и актёром, и режиссёром, и драматургом», – пишет он в предисловии к той книге. В этом видится глубокое осознание своего долга, твёрдой принципиальности его как исследователя-подвижника, невзирая ни на какие мимолётные «оттепели» узревшего в Слове вечность, несгораемую, непотопляемую, незаковываемую.

…К Гази-ага Кашшафу Джалиль возвращался, видимо, много раз – в яви да во снах. Сначала поэт возвратился маленькой, с ладонь, бесценной тетрадкой. Потом же, раскрывши свою моабитскую ладонь, стал всем миром, всем человечеством, полное солнца своих чувств…

Январь, 2006