Читать книгу Жена Моцарта - Елена Лабрус - Страница 3

« Почему-то вспомнила сегодня день, когда мы познакомились, – написала я на вырванном из тетради листе и теперь грызла кончик карандаша, вспоминая. – Мой День рождения. День, когда я ещё не знала, что это Ты. Когда ты мне так не понравился… »

Кресло – кожаное, низкое, с мягкими подлокотниками – в котором я уютно устроилась, стояло в палате специально для посетителей. Поставив ноги на бежевое сиденье, я писала Сергею письмо.

Диана развалилась на небольшой кушетке. Её поставили в палату для Бринна – он проводил здесь каждую ночь, кроме сегодняшней. Ди тыкала в телефон и, наверное, думала я не замечаю, как, уткнувшись носом в подушку, на которой спал Антон, она вдыхает её запах, или, задумавшись, поглаживает рукой.

Сашка была права – Антон ей нравился. И, боюсь, очень.

Первый раз Иван привёз сестру, чтобы меня поддержать, и чтобы я как-то развеялась. Но теперь Диана приезжала почти каждый день и оставалась ночевать, подозреваю, вовсе не ради меня. Да и в больницу со мной поехала – тоже. Посмотреть на соперницу?

Я усмехнулась: на её месте месяц назад я бы сделала так же.

Думать об этом, сидя у постели Целестины, наверное, было нехорошо. Но жизнь есть жизнь, она шла, пока Сергей сидел, а Элька лежала в больнице: Бринн изводил себя каким-то непонятным мне чувством вины, Диана влюблялась в Бринна, моя сестра безбожно залипала на Ивана, кажется, забывая даже дышать. А я думала писать ли об этом Сергею.

Адвокат сказал нельзя писать ничего неприличного, мата, иностранных слов, обсуждать детали дела, по которому Сергея задержали, или события, связанные с ним. Письма должны быть о простом, жизненном, бытовом, личном. И я, как тот акын, писала о том, что думала или что видела.

Тихо гудел аппарат вентиляции лёгких. Мерно попискивал монитор сердечного ритма. Эля, какая-то особенно маленькая, худенькая и беззащитная на большой больничной кровати была почти и не видна под одеялами, маской, проводами.

Я отложила тетрадь, поверх которой лежал лист с письмом, и наклонилась, чтобы поправить плед.

«Держись, Эль. Держись, пожалуйста! Ты нужна ему! Ты нужна нам всем! Держись!» – это единственное, о чём я её просила.

Пусть она меня выгнала и больше не хотела видеть. И я испытывала к ней смешанные чувства. Но благодаря Целестине Сергей жив – это перевешивало всё остальное. Если, благодаря ей, он выйдет, я отдам свою руку, лёгкое, печень, если понадобится, и возьму свои слова о пророчицах обратно, если она знает, как это сделать. Она была права: ради него я готова куда на большее, чем думала. Сейчас, когда всё, что он создал, рушилось, а он сидел в тюрьме, многое было неважно.

Я расправила складку ткани и сжала её тёплую руку, когда дверь внезапно открылась и я замерла, хлопая глазами.

Пару более странную, чем та, что вошла в палату, трудно было себе представить.

Немолодая женщина с гривой курчавых тёмных с проседью волос в вязаных шалях, что составляли основу её гардероба: шаль-юбка, шаль-кофта и большая сумка тоже шаль, перекинутая через плечо с длинной бахромой по краю, украшенная вывязанными разноцветными цветами.

А с ней коротко стриженная девушка в мужском мешковатом костюме. Белом! Скорее, её можно было принять за миловидного юношу: чистая кожа, ноль косметики, лёгкая сутулость, худоба, плоская почти незаметная грудь, но каким-то встроенным радаром всё равно безошибочно пеленговалось, что это девушка. Лет двадцати.

– Вечер в хату! – продемонстрировав белоснежные зубы, улыбнулась женщина. – А где Антон?

– Мы за него, – встала с кушетки Диана.

И я тоже поднялась, схватив остро отточенный карандаш, и спрятала за спиной – парочка не внушала доверия, хотя, честно говоря, и страха не вызывала. Скорее недоумение.

Первым у меня в мозгу возник вопрос как их пропустила охрана, стоящая у двери, но, можно сказать, женщина на него ответила: они уже приходили, раз Антон их знал.

– Мы это, типа подружки, – пояснила всё та же «дама в шалях». Пока «девушка-мальчик» рассматривала меня исподлобья молча и не мигая, словно сканировала. – Я Кирка. А это, – она повернулась к девушке, – Химар.

– Я…

– Я знаю кто ты, – перебила она, когда я хотела представиться. – И ты, – она смерила взглядом Диану.

Обращая на нас внимания не больше, чем на пустое место, она стала доставать из своей огромной вязаной сумки, не побоюсь этого слова – реквизит, и расставлять по палате: свечи, какие-то странные статуэтки, картонки-иконки, металлическую посуду. Швырнула рядом с Дианой колоду больших чёрных карт, отчего Ди подпрыгнула от неожиданности и посмотрела на меня вопрошающим взглядом.

Я и сама понятия не имела, что у Целестины были подружки. Хотя, если подумать, наверное, они и не могли быть другими, обычными, нормальными – такие же чудики. Но Диане-то я этого рассказать про Элю не успела.

– Не трожь! – приказала Кирка Ди, стоя к ней спиной и зажигая свечи, когда та потянулась к картам. – Если хочешь, я потом тебе раскину, а пока у нас дела.

Щёлкнул выключатель. Комната погрузилась во мрак, освещаемый только неровным светом свечей да небольшим монитором жизнеобеспечения. На несколько секунд я ослепла, привыкая к темноте. Но страха так и не было, хоть карандаш я по-прежнему сжимала в руке. Теперь появилось любопытство.

– Кирка это же Церцея из греческой мифологии? Тётка Медеи, которая всех превращала в свиней? – всматривалась я в слегка примятую дождём курчавую гриву женщины.

– Не всех, а только мужчин, и только в тех, чей облик они заслужили, – отозвалась Кирка. – А Химар, если уж ты у нас такая начитанная, это капитан пиратского корабля. На носу судна было изображение льва, а на корме дракона, за что корабль получил имя Химера. Капитан или капитанша, – развернулась она и швырнула в Химар мешочком.

Та поймала его на лету. Растянула завязки и принялась раскладывать в небольшие чаши, расставленные по палате, смесь каких-то трав.

К потолку потянулся удушающий дымок, когда, подожжённые, они стали тлеть. И современная, напичканная оборудованием палата стала походить на чёрте что, вертеп.

– Кулинарный щуп, конечно, оружие опасное, но остро заточенный карандаш тоже ничего, – слегка потеснив, встала она рядом со мной и протянула руку. Я отдала ей карандаш. Она ткнула его в мой карман. – Носи с собой. Пригодится, – а потом взяла меня за руку. – Долго же мы вас ждали.

– В каком смысле? – спросила Диана, которую за руку взяла Химар. – Мы же случайно приехали.

– Это вам так кажется, – хмыкнула Кирка, и кивком показала, что Ди, как и мне, надо взять за руку Целестину.

Кирка переложила на кресло тетрадь. Я проводила глазами недописанное письмо: интересно, а такое можно рассказывать?

Теперь мы стояли у кровати Эли кругом по две, с каждой стороны.

Когда ей на грудь водрузили большой, размером с линзу для хорошей лупы, выпуклый матово-белый камень я не заметила. Но зато хорошо видела, как Химар облизала бумажку, положив её ненадолго на язык, а потом приклеила Эле на лоб.

– Ты свободна! – прозвучал её неожиданно мужской, словно ломающийся, низкий голос и сорвала бумажку как пластырь. – Она отпускает тебя.

Я дёрнулась, увидев на лбу Целестины проступивший чернилами знак перевёрнутого креста на холмике земли.

Подруги соединили свои руки и заговорили хором.

– Сальве, Реджина, матер мизерикордиа , – монотонно бубнили они, закрыв глаза, повесив головы на грудь и сжимая наши ладони, – вита, дульчедо этэ спес ноостра…

Монитор взорвался писком, показывая сбившийся сердечный ритм и зашкаливающий Элькин пульс.

Нет! Я не желаю участвовать в этом дурацком обряде! Я позову на помощь!

Но мою руку только сильнее стиснули пальцы Кирки, что так и бормотала, не открывая глаз:

– Адэ тэ кламамус, эксэсулес фили хэвэ…

– Вы же её убиваете! – выкрикнула Диана, когда монитор показал прямую линию и взвыл монотонным «пи-пи-пи!»

Но рука Химар тоже не позволила Ди вырваться. И слова, что они произносили не стихли…

– Адэ тэ суспирамус…

– Нет! – крикнула Диана.

– Что за? – опешила я.

Мы обе замерли как парализованные, когда камень на груди Целестины вдруг засветился голубым матовым светом.

– О клемэнс! О пиа! – звучало всё громче. И вдруг оборвалось…

Воцарилась полная тишина

А затем ровная линия монитора дёрнулась и показала первый сильный удар.

Сердце Целестины снова билось. Ровно. Спокойно. Чисто.

Я очнулась, когда в глаза больно ударил яркий свет.

Блядь, что это было? Я зажмурилась и потрясла головой. Я словно спала и мне приснился странный сон. Но я не спала, я всё ещё стояла у кровати Целестины.

– Вы её чуть не убили! – услышала я гневный голос Дианы.

– А ты разве не этого хотела? – усмехнувшись, пробасила в ответ Химар. – Чтобы она умерла, а её парень достался тебе?

– Нет, не этого!

Кирка усмехнулась.

Они гасили свечи. Ссыпали пепел. Убирали свой инвентарь. Открыли окно, чтобы проветрить комнату.

И на всё это безобразие вместе со мной смотрела со своего больничного ложа Целестина.

– Эля, – покачнулась я, не веря своим глазам. – Эля! – хотела крикнуть, но на самом деле лишь прохрипела.

Она сжала мою руку.

И, могу поклясться, что даже под кислородной маской я увидела, как она улыбнулась.