Читать книгу Жена Моцарта - Елена Лабрус - Страница 6

– Ну, насколько я в этом разбираюсь, страховой компании всегда куда выгоднее заплатить небольшую сумму тому, кто найдёт дорогой инструмент, нежели полную сумму страховки владельцу. А в мире нет ни одной известной скрипки, которая не была бы застрахована.

Именно поэтому красть такой инструмент ради наживы нет смысла – продать его невозможно.

– Именно так страховая компания и сделала. Поэтому мы и сошлись. В цене, – качнула она стройной ногой, давая понять, что я продешевил. Она перепродала скрипку настоящей страховой компании и нагрела на этом свои изящные лапки. Не буду её расстраивать, что знал. – Но у тебя было только одно условие.

– Чтобы владелец не знал от кого ты получила эту скрипку, – напомнил я.

– Совершенно верно. Но кое-что изменилось.

Я приподнял одну бровь, давая ей слово.

– Прежний владелец умер, – расстегнула она замок на сумочке, что висела у неё через плечо. – А новый непременно хочет знать кто это мальчик, что закончил обычную советскую музыкальную школу, – достала она старую фотографию и протянула мне, – и катался с горки на футляре, в котором лежит скрипка стоимостью двадцать миллионов долларов.

– Дети, им разве объяснишь, – улыбнулся я, глядя на себя десятилетнего, в пальто с оторванной пуговицей, в зимней шапке набекрень. В руках у меня действительно был старенький футляр со скрипкой.

То, что мама принесла мне потерянного Гварнери, мне и в голову не приходило. Я и слов таких не знал. Мальчуган со скрипочкой у подбородка, что пилил на ней гаммы на радость близорукого учителя, и не подозревал ни о цене, ни о ценности инструмента, ни о том, откуда он взялся. Пока не вырос.

– И зачем эта информация твоему новому хозяину, госпожа частный детектив? Или у тебя есть какой-то другой, особый статус? Посол? Эмиссар? Парламентёр? Посланец? Кроме птицы Сирин, приносящей дурные вести? Может, легат?

Она усмехнулась.

Я и тогда догадался, что она из охотников за сокровищами, что называют себя детективами по поиску украденных ценностей, но по сути гробокопатели, то есть работают ради личной наживы. И сейчас, увы, не питал иллюзий почему прислали именно Евангелину: у неё ко мне личные счёты, и она мечтает поквитаться.

В общем, в той жопе, что теперь называлась моя жизнь, в игру только что вступило ещё одно клацающее зубами чудовище, мечтающее откусить мне голову, и мои шансы выкарабкаться стремительно понеслись к нулю.

– Потому что этот мальчик вырос, – Ева встала. – И по неосторожности, или по глупости, а, может, в силу излишней самоуверенности решил наступить на хвост некоему гражданину Шахманову, от которого мой новый работодатель был очень заинтересован получить часть некой коллекции, что была украдена без малого сорок лет назад. Одним из экспонатов которой, кстати, и была та самая скрипочка.

Не совру, я даже с облегчением выдохнул.

Во-первых, потому, что благодаря Женькиным талантам и упорству теперь знал, что это за коллекция. Пусть не успел раскопать больше: и не до того было, и возможностей не хватило – сервера не работали, да и времени. Но я знал. И только что услышал, что её настоящий владелец, видимо, тот самый Александр Вальд, умер.

Во-вторых, потому что понял, что злые дяди, не получившие своих шедевров, знают не больше меня. Мой хитровыебанный папаша сумел хорошо запрятать концы в воду. И, наверное, не зря сорок лет петлял как заяц, раз эта история всплыла только сейчас. И не смерть ли Вальда послужила толчком? И теперь дяди хотят знать кто я, кто за мной стоит, как много я знаю, правда ли у меня есть то, что у меня есть. И, главное, как бы это отобрать. Прибрать к загребущим ручкам, а меня слить.

– Зачем же нам посредники в качестве какого-то господина Шахманова, если то, что надо твоему работодателю есть у меня?

– Хороший вопрос, Сергей Анатольевич, – усмехнулась Евангелина.

Она встала так близко, что я видел ложбинку между её грудок в вырезе миниатюрного платья. Чувствовал запах духов, тех самых, да, знакомых, не забытых, чего уж. Слышал её дыхание. И, наверно, должен был разволноваться. Но вместо этого ощутил лишь раздражение от этого дешёвого спектакля. Зверски бесило, когда во мне пытались пробудить инстинкты, словно мужик – это всегда примат, думающий членом. Да, физиология – сильная вещь, мы не можем контролировать рефлексы: член, может быть, и встанет, но думаю-то я всё равно головой куда его сунуть.

– Господин Шахманов обижен и требует сатисфакции? – сместился я в сторону, расправил плечи. Вырос над ней во весь свой немалый рост и слегка толкнул бёдрами. Девочка, я хоть и давно наигрался в эти игры, но тоже умею пользоваться и своими физическими данными, и их преимуществами.

– Это раз, – пришлось ей задрать голову, чтобы на меня посмотреть. Я сдержал смешок: а дыхание то у неё сбилось. Хоть она отчаянно не подавала вида. – И за ним стоят люди, которым мой работодатель мешать не будет. Это не его проблемы. А два: он не собирается платить за то, что может взять даром. За то, что ты сам ему принесёшь, если хочешь отсюда выбраться живым и невредимым.

Я улыбнулся. Ну что ж, бинго! Так я и думал.

– Без-воз-мез-дно, – прогнусавил я, – то есть даром, госпожа Неберо, получить утерянную коллекцию из моих рук мог бы только один человек – её настоящий владелец, к тому же потерявший при ограблении сына. В крайнем случае, его вдова, дети, внуки. Ты работаешь на его семью?

Она засмеялась. Громко. Заразительно. Фальшиво.

Подозрительно. Очень подозрительно.

– Я не имею права разглашать имя человека, на которого работаю.

– А я и не спрашиваю. Просто передай этому человеку, что даром, то есть в обмен на мою безопасность, было ровно до того момента как я увидел отблеск линзы оптического прицела, смотрящего на меня. В тот момент, когда пуля ударилась в грудь человека, что меня заслонил, акции твоего хозяина автоматически упали до нуля. А когда за мной закрылась вот эта калитка, – показал я на обитую железом дверь с глазком и «кормушкой» – окошко, через которое подавали еду, – а всё, что принадлежит мне, стало стремительно превращаться в пепел, начал крутиться счётчик. И чем активнее стараются меня нагнуть, мне плевать кто, Шахманов, те, кто стоит за ним, твой хозяин, или те, кто против него, счёт этот всё больше и больше. И когда я отсюда выйду – а я выйду! – я его предъявлю.

– У меня нет хозяев, я сама по себе, – передёрнула она плечиками.

– Правда? – хмыкнул я. – Это ж скольким надзирателям в этой тюряге ты дала, чтобы тебя сюда проводили с такими почестями?

Но то, что она не хотела говорить, я услышал. А, впрочем, и так уже знал: она здесь прежде всего ради себя, а уже потом ради того, на кого работает.