Читать книгу Жена Моцарта - Елена Лабрус - Страница 9

– Прости. Прости за опоздание, Солнышко, – обнял меня Михаил. – Такие пробки сегодня на дорогах. Протянул руку Ивану, – Михаил Барановский, муж Александры, сестры Евгении.

– Иван Артемьев, – коротко пожал его пухлую руку мой неизменный телохранитель и встал рядом.

– Простите, вы не могли бы оставить нас одних. Это все же сугубо семейный разговор, – скользнул Михаил по Ивану выталкивающим взглядом и повернулся к маме, внёсшей в комнату поднос с чаем. – О, спасибо, спасибо, Елена Григорьевна. Не откажусь. Совсем замотался сегодня.

– Как ты любишь, Мишенька. И пирог, и вареньице, – накрывала мама на стол.

– Простите, не услышал ваш ответ, господин Артемьев, – с удовольствием заняв стул, обернулся Барановский, когда мама вышла. – Или, может, вы не по…

– Я понял. Но это исключено, – убедительно качнул головой Иван.

Его синий взгляд буравил Барановского недобро.

– Вот как, – изумлённо-недовольно похлопал тот ресницами, когда я подтвердила, что Иван останется. – Ну что ж, тогда начну с хороших новостей. Я нашёл способ как вытащить Сергея Анатольевича из… – он деликатно кашлянул, словно говорит о чём-то неприличном, о чём в этом доме говорить не принято, – затруднительного положения.

Пусть мне категорически не понравилось неожиданное высокомерие, с которым Барановский обращался к Ивану, я превратилась в слух. В нюх, в зрение, в средоточие всех органов чувств, боясь пропустить хоть слово, хоть всхлип его потёкшего от горячего чая носа, ловя и запах истомлённой в пироге рыбы, и вид чаинок, кружащих в хороводе на дне его чашки.

Он сказал, что может вытащить Сергея из тюрьмы.

Сейчас он был для меня Царь и Бог.

– Есть один уважаемый член Совета Федерации, что в данное время по состоянию здоровья находится на лечении, – довольно сёрпал душистым напитком Михаил, кратко излагая суть дела. – И это очень нам на руку.

– Это чем же? – всё так же хмуро спросил Иван, пока я пребывала в некоторой прострации, осмысливая сказанное.

– Это даёт некий задел по времени… – воровато оглянулся он и понизил голос. – Ведь, как я понял, с финансовой стороной вопроса возникли небольшие трудности?

Я ни хрена не поняла суть процедуры и как он собрался всё озвученное обстряпать, – всё же в политике и устройстве власти я не разбиралась совсем, – но едва сдерживала радость, уже безоговорочно веря, что всё у Михаила получится.

– А это, видимо, плохая новость, – явно не разделял Иван мой оптимизм. – Что нужны деньги. Счета Сергея Анатольевича арестованы.

– Нет, нет, деньги есть, – буквально подпрыгнула я. – У меня есть. Сколько надо? – отмахнулась от едва заметно покачавшего головой Ивана.

Испачканной вареньем вилкой Барановский написал на ободке фарфоровой тарелки цифру. И тут же стёр.

– Ничего себе, – выдохнула я. Количество нулей остужало.

А мне казалось того, что оставил мой щедрый Фей на моём счету – это просто несметные богатства. Оказалось, впритык. То есть совсем впритык, даже с учётом того, что часть этих денег принадлежит отцу. Я их не отдала. Хотела швырнуть ему в лицо. Но пока не успела. А ведь нужно ещё на что-то жить, платить за квартиру, прислуге, адвокату, да мало ли на что могут понадобится деньги. Ещё и Сергей категорически запретил тратить мои средства на него. Только в крайнем случае.

Но это же был крайний случай?

– Это не наш вариант, – покачал головой Иван, правильно оценив выражение моего, боюсь, побледневшего лица.

В такие моменты он мне до жути напоминал Моцарта. Особенно когда встал у моего плеча и, пользуясь тем, что мама принесла ещё какие-то яства с пылу с жару и Барановский отвлёкся, шепнул: «Ты слишком заинтересована. Не показывай вида. И не давай ему лишней информации».

Я хотела возразить, что это же Мишенька, что мы с ним друзья, родня, что я сто лет его знаю, но перед глазами возникло лицо друга семьи дяди Ильдара, пинающего меня на полу, и осеклась.

– Есть другие предложения, Михаил? – спросил Иван.

Приветливо улыбнувшись маме, Барановский проводил её глазами, а потом заметно скис. С видом резко насытившегося человека он бросил вилку, отодвинул тарелку с недоеденным куском.

– Ну-у-у, я уже объяснял Сергею Анатольевичу, – вздохнул он.

– Сергея Анатольевича здесь нет. Но есть его жена, – стоящий за моим плечом Иван сейчас как никогда напоминал рыцаря на страже королевы. – И она хотела бы услышать, что вы пришли не с единственно возможным вариантом.

– Нет, ну, можно, конечно, попробовать уговорить кого-нибудь отказаться от своего мандата добровольно. Или скажем, если вмешается лично президент, ведь по новым законам тридцать членов парламента – назначаемые лично им должности, – засмеялся Барановский, словно это его так развеселило, что к нему вернулся аппетит. Он довольно облизал ложечку и полез в вазочку с вареньем. – Он может кого хочет уволить, кого хочет назначить. Тогда, спору нет, – причмокивал он ягодкой прозрачной от сиропа клубнички, – никто не посмеет возразить. Но, – поёрзал на стуле, – тогда вопрос встанет в половину суммы.

– А эти полсуммы на что? – спросила я как можно равнодушнее. Училась на ходу.

– На голосование. Когда прокуратура поставит вопрос о снятии юридической неприкосновенности, боюсь, не все захотят поддержать неизвестного им сенатора.

– Справедливо, – кивнул Иван.

– Ну, думайте быстрее, – Михаил опрокинул остатки чая в рот, выплюнул чаинку, бросил на стол салфетку. Встал и улыбнулся мне ласково. – Солнышко, можно тебя на минутку? Простите, Иван, мы по личному вопросу, – потянул он меня за локоток к выходу.

Я наивно подумала, что речь снова пойдёт о Моцарте.

Но, остановившись в глубине длинного коридора, он заговорил о Сашке.