Читать книгу Жена Моцарта - Елена Лабрус - Страница 8

«Сергея перевели в общую камеру. Господи, в общую камеру…» – всё повторяла я, меря шагами гостиную в квартире родителей. Эти новости пришли от адвоката только что.

– Это же плохо?

Не в силах сидеть, я ходила вдоль шкафов с безделушками, бабушкиных картин, тяжёлых портьер на окнах, у одного из которых, меланхолично подпирая плечом косяк, стоял Иван и хмуро смотрел на такой же хмурый осенний город.

– Да, – как обычно исчерпывающе ответил Иван.

– Так я и думала, – кивнула я.

Повернула, огибая большой овальный стол, вокруг которого стояло ни много ни мало, а двенадцать старинных обитых зелёной кожей настоящих гамбсовских стульев. И пошла дальше, вдоль стены с портретами своих знатных предков, боясь даже спросить, чем. Я знала и так: у Моцарта было столько врагов и такой непримиримый характер, что в СИЗО он легко наживёт себе новых.

Антон был у Целестины. Диана в школе. Руслан, обложившись ноутбуками, строил какую-то нейтронную сеть, и мы боялись даже дышать в его сторону. А я после университета взяла с собой к родителям Ивана, только чтобы снова не ругаться с отцом.

Честно говоря, я бы не приехала совсем, но меня попросил о встрече Барановский. И не придумал ничего умнее, чем назначить её у моих родителей. А сам опаздывал уже на двадцать минут.

– Ванечка, может, чайку? – водрузила мама на консоль – маленький пристенный стол с узкой мраморной столешницей, вазу с цветами, что купил по дороге Иван.

– Спасибо, Елена Григорьевна, – в третий раз отказался он от приглашения.

С того дня как Эля очнулась, а Диане сделали странное предсказание он стал как-то особенно задумчив. Или это началось раньше, когда посадили Моцарта? Или чуть позже, когда к нам переехала Сашка?

У меня было стойкое ощущение, что он хочет что-то мне сказать, но поговорить всё не получалось.

И очередного скандала с отцом избежать тоже не удалось.

– Ты должна развестись, – категорически заявил мне отец полчаса назад.

Пригласил в свой кабинет. И поставил ультиматум.

Первый раз, в день похорон дяди Ильдара, он был не мягче.

– У тебя должна быть нормальная жизнь. Сколько ты собираешься ждать этого зэка, которому грозит двадцать лет за убийство твоего дяди?

– Столько, сколько надо, – одарила я отца взглядом, что мне достался от него. Непримиримым. Жёстким. Волевым. – Тот, кого ты зовёшь моим дядей, хотел меня изнасиловать. И, клянусь, если бы могла, я воткнула бы тот железный штырь ему не в ногу, а в глаз. Ты и меня бы отрёкся и звал убийцей?

– Конечно, ты защищалась. Но… – он скептически поджал губы.

– Что «но»? Думаешь мне показалось? А он просто хотел поправить трусики своей крестнице. Так, видимо, надо расценить, когда он загнул меня на стол и задрал платье.

Отец скривился так, словно лизнул тухлый лимон. Была бы воля моего благочестивого папа̀, он бы и уши заткнул: так ему было неприятно, так не хотелось этого слышать. И так упрямо не хотелось верить, что всё это правда.

– Думаешь, я вру?

– Нет никаких доказательств… – начал было он.

– Значит, мои слова для тебя не доказательства? – крикнула я прошлый раз.

– Ты как с ума сошла со своим Моцартом, – нервно снял он очки, бросил на стол, даже не уложив в неизменный футляр, сегодня. – Думаю, ради того, чтобы его оправдали, ты бы и не такое придумала.

– Интересно, и как эта ложь может повлиять на ход расследования, если у меня даже показания не брали? – проводила я его взглядом, когда, поднявшись с рабочего кресла, он пошёл заводить свои чёртовы напольные часы с боем. – Я его жена, я имею право не свидетельствовать против мужа. Какой смысл мне врать тебе?

– Тот же самый, Солнышко, – приторно мягко прозвучал его голос.

– Не зови меня больше Солнышко! Не смей! – выкрикнула я. – Твоё Солнышко умерла, когда ты продал меня тому самому Моцарту, в чьих услугах ты так отчаянно нуждался, и от которого так легко отмахнулся сейчас, когда он в беде. А он и тогда заступился за меня, и сейчас сел лишь потому, что меня обидели. Но о чём я! Что ты знаешь о том, чтобы защищать тех, кто тебе дорог! – я вышла, хлопнув дверью.

Сегодня меня трясло. До сих пор, хотя отец, выйдя буквально следом за мной, уехал. Ещё трясло, как бы бодро я ни расхаживала по гостиной.

Прошлый раз я целый день проплакала. И не пошла к маме, зная, что поставлю её в сложную ситуацию: выбрать между дочерью и мужем. Тем более, не я ли уговорила её с ним не разводиться. Я поехала к Сашке.

И в тот день окончательно поняла, что она мне сестра.

Она одна меня и поддержала, и буквально приказала не сдаваться.

– Пойми, им трудно принять, – мерила она шагами гостиничный номер, имея в виду родителей, – что человек, которому они доверяли, любили и ценили оказался подлым гнусным типом. Вором, лгуном и насильником. Их бы в тюрьму посадили из-за Сагитова, они бы и тогда не поверили. А на похоронах было столько уважаемых людей, о первом помощнике прокурора наверняка говорили проникновенные речи – не удивительно, что они винят человека, который его убил, а мерзкого козла считают невинно погибшим ягнёночком.

– Лучше бы я его убила, а не Сергей. Пусть бы меня посадили. Без Моцарта всё рушится, а я ничего не могу с этим сделать, – рыдала я. – Только подписываю и подписываю чёртовы бумаги, что мне приносят и приносят его директора, юристы, управляющие. Все эти взрослые умудрённые опытом дяди и тёти идут ко мне, потому что он всё оставил на меня. Все доверенности. Все права. Всё! А я по сути кто? Никто!

Она улыбнулась.

– Ты его жена, дурочка. Хоть я до сих пор не могу в это поверить. Но, черт побери, – Сашка покачала головой, – он тебя любит. Он тебе доверяет. Он в тебя верит. И ты не имеешь права сдаваться. Только не сейчас. Никого не слушай! Особенно нашего трусливого отца. И прекрати реветь – не разбивай мужу сердце! Ему и так трудно. Держись! Ты ему нужна, как никто другой.

Вытирая слёзы, я пыталась услышать в её словах ревность, обиду, фальшь, но она, чуть не устроившая истерику в аэропорту, увидев нас с Сергеем вместе, звучала так чисто, сильно, искренне и преданно, словно всё для неё изменилось. Может, потому, что Сашка ждала ребёнка. Может, потому, что, наконец, ушла от мужа. Может, по каким-то другим причинам, о которых я пока не догадывалась…

Я посмотрела на Ивана. И остановилась.

– Всё, домой! – хлопнула ладонями по столу. – Сколько можно ждать.

– Он приехал, – повернулся Иван от окна.

И буквально через минуту запыхавшийся потный Барановский ввалился в гостиную.