Читать книгу Эннеады Плотина - Валерий Антонов - Страница 11

трактат

. Περὶ τῆς ἐκ τοῦ βίου εὐλόγου ἐξαγωγῆς.

1. О разумном уходе из жизни.

В трактате, посвящённом разумному уходу из жизни, Плотин развивает строгую метафизическую аргументацию, исключающую произвольное самоуничтожение. Его позиция вытекает из фундаментального учения о природе души и её отношении к телу. Душа по своей сущности не находится в пространстве и не «покидает» тело в буквальном смысле, как некто покидает помещение. Процесс, называемый смертью, есть не движение души, а радикальное изменение состояния самого тела, которое перестает быть пригодным инструментом для её проявления. Тело удерживается и оживотворяется душой благодаря определённой гармонии его частей; когда эта гармония разрушается в силу естественных причин – болезни, старости, внешнего насилия, – связь прекращается. Душа, будучи нетленной и бестелесной, просто перестаёт быть связанной с этим конкретным, более не функционирующим, комплексом материи. Таким образом, естественная смерть предстаёт не как бегство души, а как её освобождение от обременения, ставшего бесполезным.

Исходя из этой онтологической модели, Плотин последовательно отвергает самоубийство как разумный акт. Ключевой довод заключается в том, что насильственное разлучение души с телом не является «деянием без страсти» (μηδὲν πράττειν). Оно всегда мотивировано аффектом – будь то гнев, отчаяние, боль или простое отвращение к жизни. Подобный поступок проистекает не из разумного суждения, а из страстной реакции на обстоятельства, что свидетельствует о внутреннем рабстве души у того, от чего она стремится избавиться. Следовательно, такой уход не ведёт к подлинному освобождению, ибо душа уносит с собой тот же самый беспорядок, который спровоцировал её поступок. Единственным возможным исключением, которое Плотин с крайней осторожностью допускает, могут быть ситуации абсолютной необходимости, вынуждающие к такому шагу, – но и они относятся к сфере «выбора по обстоятельствам», а не к категории безусловного блага.

Современное звучание этой аргументации раскрывается в её этическом радикализме. Плотин смещает фокус с внешнего акта прекращения жизни на внутреннее состояние субъекта, его мотивацию и степень духовной автономии. Вопрос ставится не о праве на смерть, а о качестве внутренней жизни, ведущей к такому решению. Жизнь, даже сопряжённая со страданием, понимается как незавершённая возможность для «успевания» (προκόπτειν) души, её очищения и восхождения. Насильственный уход прерывает этот процесс, закрепляя душевную слабость. Таким образом, позиция Плотина оказывается не просто запретом, а утверждением аскетического идеала: подлинная свобода от тела достигается не физическим устранением, а внутренним преображением, при котором тело и его страдания перестают быть значимыми для сосредоточенного на умопостигаемом ума. Допустимым оказывается лишь тот уход, который является не самоцелью, но следствием полного и бесстрастного выполнения долга разумного существа вплоть до естественного конца.