Читать книгу Эннеады Плотина - Валерий Антонов - Страница 15

Третий трактат. О том, влияют ли звёзды.

Небесная грамматика и суверенитет души: Плотин о свободе в предуказанном космосе.

Трактат Плотина «О влиянии звёзд» представляет собой не просто полемику с вульгарным астрологическим фатализмом, а систематическое построение философской космологии, в которой решается фундаментальная проблема соотношения необходимости и свободы, части и целого, знака и причины. Его рассуждение, разворачиваясь как строгая диалектическая дедукция, движется от критики ложных мнений к утверждению положительного учения о вселенной как живом, разумном и иерархически устроенном организме.

Исходный пункт – решительное отрицание того, что звёзды являются действующими причинами человеческих судеб, нравственных выборов или земных событий. Плотин методично демонтирует антропоморфные и механистические модели, показывая их внутреннюю абсурдность. Приписывать божественным, самодостаточным светилам человеческие страсти (гнев, радость, зависть) – значит впадать в кощунственное упрощение. Их бытие есть чистое, блаженное созерцание высшего начала, а не озабоченное администрирование земными делами. Сведение же их влияния к простой физической причинности (тепло, холод) оказывается несостоятельным, ибо не может объяснить смысловое и качественное многообразие человеческой жизни – мастерство, социальные роли, нравственные коллизии. Даже промежуточная модель «вынужденного» влияния конфигураций терпит крах, приводя к логическим противоречиям, когда одно и то же светило должно было бы одновременно пребывать в несовместимых аффективных состояниях.

Критика, однако, служит лишь подготовкой почвы для положительного построения. Отвергнув звёзды как причины, Плотин утверждает их высочайший статус как знаков. Здесь вводится центральный принцип всеобщей симпатии (συμπάθεια). Вселенная понимается как единое живое существо, все части которого связаны невидимыми, но разумными узами взаимного соответствия. В таком организме, пронизанном единым дыханием Логоса, состояние одной части может служить указанием на состояние другой. Звёзды, находясь на высочайшем уровне телесного совершенства, являются наиболее ясными и прекрасными «буквами» в этой непрерывно пишущейся книге космоса. Их движения и аспекты – не команды, а грамматические конструкции, отражающие общую гармонию целого. Они указывают на будущее не потому, что его творят, а потому, что они и грядущие события суть со-следствия в единой причинной сети, восходящей к общему истоку – Уму и Единому.

Эта семиотическая функция разворачивается в контексте строгой онтологической иерархии. Мир эманирует из Единого через Ум к Мировой Душе. Звёзды – божественные тела одушевлённые высшей частью этой Души. Их истинная, умопостигаемая сущность пребывает в созерцании; их физическое же тело участвует в симпатической связи со всем телесным космосом. Именно на этом, низшем уровне их бытия и возможно «влияние» – не как преднамеренное действие, а как неизбежное следствие со-принадлежности к целому. Однако, достигая нашего мира смешения, это чистое влияние неизбежно ослабляется и искажается в материи, подобно яркому лучу, меркнущему в мутной воде. Поэтому зло, страдание, уродство – это не продукты воли звёзд, а результаты деградации и смешения благого начала с пассивной материей на самых нижних ступенях бытия.

Кульминацией трактата становится учение о двойственности человеческого существа, которое является микрокосмом, отражающим структуру макрокосма. Человек есть сложное единство:

1. Составное существо («соединение» души и тела), чья низшая, «демоническая» часть вовлечена в поток космической необходимости и страдания. Эта часть формируется при нисхождении души, получая от звёзд определённые склонности и «жребий» внешних обстоятельств (тело, родителей, место). Её жизнь действительно может «читать по звёздам», ибо она – часть всеобщего механизма симпатии.

2. Истинное «Я» – умопостигаемая, невоплощённая душа, чья сущность родственна высшему Уму. Это начало обладает властью над страстями (τὸ κύριον τῶν παθῶν) и является носителем независящей, «не подчинённой добродетели». Оно – источник свободы и ответственности.

Таким образом, астрологическое предсказание имеет силу лишь для первого, составного аспекта человека – для его внешней судьбы, телесных условий и страдательной части души. Но оно бессильно перед вторым, суверенным началом. Судьба (εἱμαρμένη) – это не внешний рок, а логическое и нравственное следствие того, как душа, обременённая своим «жребием», реализует свою внутреннюю склонность. Звёзды указывают на эту складывающуюся картину, но не диктуют её. Философский призыв Плотина – «бежать отсюда», то есть совершить работу отделения (χωρισμός) истинного «Я» от отождествления с составным существом. Тот, кто преуспевает в этом, более не живёт «по судьбе»; его жизнь направляется не указаниями светил, а созерцанием того самого Ума, которому подчинены и сами звёзды.

В заключительных разделах Плотин поднимается до космогонической перспективы, объясняя сам механизм творения как вечное и неизбежное излияние (πρόοδος) форм из Ума через Душу в материю. Мир полон и иерархичен, в нём необходимо присутствуют все степени совершенства, включая низшие, которые с частной точки зрения воспринимаются как зло. Но для целого они – необходимые контрапункты в великой симфонии бытия.

Итогом трактата является глубокая примиряющая концепция. Плотин не отвергает астрологию целиком, но радикально переосмысляет её, лишая фаталистического жала. Он предлагает видение упорядоченного, осмысленного и живого космоса, где всё взаимосвязано и потому познаваемо, но где высшая часть человеческой души сохраняет абсолютную свободу, будучи сопричастной самому источнику этого порядка. Звёзды – не тираны, а сограждане в разумном универсуме; их язык – не приказ, а указание на красоту и связность целого, приглашающее душу не к покорности, а к восхождению к той точке, откуда видна вся гармония, и где астрологические предсказания теряют всякую власть над тем, кто обрёл свою подлинную, умопостигаемую родину.

1. О природе небесных знаков и границах причинности: логика космического символизма в противовес фатализму.

В трактате, посвящённом вопросу о влиянии звёзд, Плотин подвергает критическому разбору распространённое в его эпоху астрологическое фаталистическое мировоззрение. Ключевой тезис, который он отстаивает, заключается в принципиальном различении между указанием и производством. Звёзды, согласно его аргументации, не являются действенной причиной земных событий, человеческих судеб, тем более – нравственных качеств и поступков. Их движение скорее выполняет функцию сложного знака, символа или грамматического элемента в языке вселенской симпатии, где всё взаимосвязано, но не всё причинно обусловлено механически.

Внутренняя логика Плотина строится на онтологической иерархии, центральной для неоплатонизма. Высшее начало – Единое-Благо, затем Ум (Нус), содержащий в себе вечные идеи-архетипы, и Мировая Душа, которая одушевляет и организует космос. Звёзды, будучи божественными и разумными телами, пребывают на уровне небесной, неиспорченной части Мировой Души. Их природа возвышенна и неизменна. Поэтому приписывать им изменчивые человеческие страсти – гнев, зависть, перемену мыслей в зависимости от конъюнкций – означает впадать в абсурдное антропоморфирование, недостойное их божественного статуса. Звезда не может «разгневаться» на человека; её бытие есть чистое и безмятежное интеллектуальное созерцание высших принципов.

Критика Плотина направлена на внутренние противоречия вульгарной астрологии. Если одни планеты считаются злыми, а другие добрыми, но при этом каждая может производить противоположные эффекты, то сама система лишается логического основания. Более того, идея о том, что их действие меняется от взаимного «взгляда» (аспекта), низводит эти божественные сущности до уровня пассивных объектов, чья сущность определяется внешним отношением, а не внутренним совершенством. Такой взгляд разрушает сам принцип самодостаточности и неизменности божественного. Смешение их влияний, уподобляемое смешению жидкостей, также проблематично, ибо предполагает, что результат есть нечто внешнее и механическое, а не следствие внутренней природы действующих причин.

Современное звучание этой критики очевидно: это спор о детерминизме и свободе, о природе научного (или псевдонаучного) предсказания. Плотин, по сути, отвергает редукционистский детерминизм, который сводит сложность человеческой жизни, особенно её этическое измерение, к комбинации безличных небесных сил. Его позиция – это защита автономии высших уровней бытия. Душа человека, будучи родственной Мировой Душе и происходя из сферы Ума, обладает собственной, присущей ей силой (δύναμις), которая не детерминирована телесным и космическим механизмом. Нравственный выбор, добродетель и порок принадлежат сфере самовластного решения души (τὸ ἐφ' ἡμῖν), а не являются продуктом звёздного принуждения.

Таким образом, функция звёзд заключается в том, чтобы быть прекрасными и разумными знаками, чьи конфигурации отражают общую симпатическую связь всех частей космоса. Они указывают на события не как их причина, а как со-следствие в единой гармоничной системе, где всё пребывает во взаимном соответствии. Как симптомы болезни указывают на неё, но не являются её причиной, так и положение светил может служить знамением событий, порождаемых сложным переплетением причин, главная из которых – свободная воля человеческой души и промысел высших принципов. Этот подход позволяет сохранить идею космического порядка и взаимосвязи, не жертвуя при этом самой сутью человеческого достоинства – способностью к самодетерминации и духовному восхождению к своему истинному, умопостигаемому истоку, находящемуся выше любого звёздного влияния.

2. О душе звёзд и природе их воздействия: между физическим механизмом и разумным промыслом.

Продолжая критический анализ, Плотин углубляется в вопрос о природе самих небесных тел, поскольку от её решения напрямую зависит характер их возможного влияния. Он выстраивает дилемму, последовательно исследуя оба предположения и демонстрируя их логические следствия. Если предположить, что звёзды суть неодушевлённые тела, то сфера их воздействия ограничивается чисто физическим, телесным уровнем. Их влияние можно было бы свести к различным комбинациям элементарных качеств – тепла, холода, сухости, влажности – передаваемых через излучение. Однако такой сугубо механистический и количественный подход оказывается несостоятельным для объяснения качественного многообразия и, главное, смыслового наполнения человеческой жизни.

Логика аргумента здесь переходит от общего к частному. Физическое воздействие, будучи однородным и смешивающимся в единую среду на уровне Земли, может объяснить лишь общие климатические изменения или базовые телесные состояния. Оно принципиально неспособно породить те уникальные и сложные феномены, которые составляют ткань человеческого существования: профессиональное мастерство (кифарист, оратор), социальные роли и отношения (брат, царь), удачу и чередование судьбы. Эти явления принадлежат к иному, смысловому и личностному порядку, который невыводим из простой механики тепла и холода. Таким образом, гипотеза о неодушевлённости звёзд приводит к абсурдному редукционизму, не охватывающему очевидную реальность.

Если же принять противоположную гипотезу и признать звёзды одушевлёнными, разумными и божественными существами, действующими по выбору и промыслу, возникает другая, этическая апория. Зачем существам, пребывающим в высшей, блаженной и самодостаточной области космоса, в месте божественном и чистом, сознательно причинять зло, ничтожество и порок живущим внизу? Для них, утверждает Плотин, не существует ни наших страданий, ни наших удовольствий в качестве значимых мотивов. Их бытие есть непрестанное и блаженное созерцание высшего, Ума и Единого. Представление о том, что они могут гневаться, завидовать или произвольно распределять земные блага и бедствия, есть грубое мифологическое заблуждение, проецирующее низменные человеческие страсти на совершенную природу.

Эта дилемма подводит к центральному выводу: звёзды не могут быть простыми физическими телами, ибо их «работа» в космосе указывает на участие в порядке, превосходящем физику; но они также не могут действовать как капризные антропоморфные божества, ибо это противоречит их совершенной и неизменной природе. Следовательно, необходимо иное, третье объяснение. Оно лежит в понимании звёзд как одушевлённых, божественных и разумных существ, чья деятельность тождественна их сущности и направлена вовне не волей к управлению частностями, а самим фактом их гармоничного существования в системе вселенной. Их движение – это выражение внутреннего разума и согласия с Логосом Мировой Души. Они «указывают» на события не как на причиняющие агенты и не как на планирующие администраторы, а как на живые символы в великой симфонии бытия, где каждая часть созвучна целому в силу всеобщей симпатии. Их души, будучи чистыми, не «заботятся» о наших злодеяниях, но их упорядоченное бытие служит знаком и отражением единого замысла, в рамках которого человеческая душа сохраняет свободу выбора и несёт ответственность за свою нравственную позицию.

3. О невозможности принуждения и противоречивости конфигурационной детерминации.

Аргументация Плотина переходит к критике промежуточной позиции, которая пытается избежать как грубого физикализма, так и антропоморфного волюнтаризма. Эта позиция предполагает, что звёзды действуют вынужденно, будучи пассивными проводниками влияния, детерминированными исключительно своим местоположением и взаимной конфигурацией. Однако при ближайшем логическом рассмотрении эта модель также рассыпается под весом внутренних противоречий.

Если влияние звёзд полностью определяется их положением, то идентичные астрономические ситуации должны порождать абсолютно тождественные результаты на Земле. Но эмпирическая действительность демонстрирует обратное: один и тот же участок зодиака, проходя над разными регионами или в разное время, производит различные эффекты. Это указывает на то, что сам по себе небесный «рисунок» не является единственной и достаточной причиной; его воздействие опосредовано иными факторами – спецификой места, природой воспринимающего субъекта, что уже выводит объяснение за рамки простой механической причинности.

Далее Плотин обнажает абсурдность, к которой приводит буквальное понимание астрологических аспектов (соединение, противостояние, восход и т.д.) как состояний, меняющих внутреннюю природу светила. Звезда не может становиться другой каждый миг, переживая череду метафизических трансформаций: радость в соединении, печаль в противостоянии, гнев на восходе. Такой взгляд предполагает полную утрату светилом своей субстанциальной тождественности и постоянства. Более того, с астрономической точки зрения, любая звезда в каждый момент времени одновременно находится в разных аспектуальных отношениях с множеством других светил: относительно одной она в соединении, относительно другой – в противостоянии. Следовательно, ей пришлось бы одновременно испытывать взаимоисключающие состояния – радость и печаль, гнев и умиротворение, что логически и онтологически невозможно для единого, цельного существа.

Этот логический reductio ad absurdum подводит к положительному утверждению о внутреннем состоянии божественных небесных тел. Их бытие характеризуется не изменчивыми аффектами, но постоянной и самодостаточной благой устремлённостью. Их жизнь сосредоточена на себе, а их благо – в собственной совершенной деятельности созерцания высших принципов. Они не обращены к нам как к цели; наша судьба не является предметом их заботы или расчёта. Любое «указание» с их стороны носит непреднамеренный, попутный характер, подобно тому как полёт птицы, используемый для гадания, не имеет своей целью предсказание. Таким образом, сама идея вынужденного воздействия, детерминированного конфигурациями, терпит крах, поскольку она либо не согласуется с наблюдаемыми фактами разнообразия эффектов, либо требует от звёзд невозможной внутренней противоречивости и аффективной нестабильности, несовместимой с их божественным статусом. Звёзды пребывают в состоянии вечной благосклонности, проистекающей из полноты их бытия, а не из отношения к миру становления.

4. Апории взаимодействия: о невозможности аффективной механики в божественной сфере.

Продолжая критику астрологического детерминизма, Плотин обращается к анализу предполагаемого механизма взаимодействия небесных тел между собой, который, согласно распространенным представлениям, определяет их влияние на подлунный мир. Этот анализ выявляет целый ряд логических несообразностей и антропоморфных проекций, несовместимых с понятием о божественных и разумных сущностях.

Основной объект критики – приписывание звёздам способности вступать в отношения, аналогичные человеческим: дружбы и вражды, радости при виде одного и досады при виде другого. Такая модель требует от этих существ наличия памяти, предпочтений, личных обид и привязанностей. Но что может быть причиной вражды между вечными, самодостаточными и блаженными телами? Их природа едина и гармонична; они пребывают в согласии, истекающем из единого Логоса Мировой Души. Любое представление о конфликте между ними разрушает саму идею космического порядка, который они призваны воплощать.

Далее подвергается сомнению сам принцип действия через «видение» (аспекты). Почему определённый геометрический угол (тригон, квадрат, оппозиция) должен вызывать у светила строго определённую и неизменную реакцию? И, что ещё более абсурдно, почему при переходе в соседний знак зодиака, будучи фактически ближе в пространстве, они могут «не видеть» друг друга? Это указывает на то, что система аспектов является не описанием реального физического или духовного взаимодействия, а условной символической схемой, искусственно наложенной на небесную механику. Звёзды не нуждаются в «взгляде» для взаимодействия; их взаимосвязь имманентна и основана на со-принадлежности единому живому организму космоса, а не на дискретных актах восприятия.

Ключевым является вопрос о механизме совместного влияния. Если эффект является результатом некоего «смешения» индивидуальных воздействий, то как это смешение происходит? Звёзды не договариваются между собой, не ведут переговоров, не борются за преобладание. Утверждение, что один может «радоваться», находясь в секторе другого, в то время как сам этот другой «огорчается», создает картину хаотического нагромождения субъективных состояний, лишённых какой-либо общей цели или разумного замысла. Это подобно утверждению, что двое одновременно любят и ненавидит друг друга, что есть логическое противоречие. Такая модель не только лишает небесный мир внутренней согласованности, но и делает его влияние на земные события иррациональным и произвольным сцеплением случайных психических импульсов, что неприемлемо для философского понимания космоса как воплощения Ума.

Таким образом, любая попытка объяснить влияние звёзд через аналогию с человеческими аффектами и межличностными отношениями приводит к неразрешимым апориям. Она требует от божественных существ невозможной аффективной нестабильности, предполагает бессмысленные конфликты в совершенной сфере и не может объяснить ни согласованность их совместного действия, ни сам механизм трансляции этих гипотетических состояний в конкретные земные события. Это заставляет искать иную, имперсональную и символическую модель связи между небом и землей, исключающую антропоморфные интерпретации.

5. Критика физикалистских аналогий и относительности восприятия.

Анализируя популярные астрологические объяснения, Плотин обращается к их физикалистским основаниям, в частности, к концепции теплых и холодных светил. Его критика демонстрирует, что попытки выстроить прямую причинно-следственную цепочку от элементарных качеств звёзд к сложным земным событиям приводят к логическим тупикам и противоречиям, связанным с относительностью наблюдателя и внутренней несогласованностью самой системы.

Если предположить, что благотворное или вредоносное влияние планеты зависит от её физической природы (например, холода), то возникают парадоксальные следствия. Удаляясь от Земли, холодное светило должно терять способность причинять вред, а следовательно, становиться благом. Однако в астрологической практике это не соответствует правилам о достоинствах планет в знаках или об их враждебности в оппозиции. Более того, когда «холодное» противостоит «горячему», логично было бы ожидать их нейтрализации, но астрология часто трактует такие конфигурации как напряжённые и опасные. Это указывает на то, что система не строится на последовательной физической модели, а является совокупностью условных и зачастую противоречивых символических правил.

Особенно ярко абсурдность физикалистского подхода проявляется в рассуждении о Луне. Аргумент строится на относительности восприятия: фаза Луны (полнолуние или ущерб) есть не свойство самого светила, а результат его положения относительно Солнца и земного наблюдателя. Сама Луна всегда наполовину освещена; для неё нет разницы. Если же считать, что её влияние зависит от количества получаемого и отражённого тепла/света, то возникает неразрешимая дилемма. В момент, когда для земного наблюдателя Луна ущербна (не освещена), для некоего гипотетического наблюдателя на другой линии она может быть полной. Следовательно, одно и то же физическое состояние должно было бы одновременно быть благом для одного и вредом для другого, что лишает понятия «благо» и «вред» объективного онтологического основания. Это, по сути, демонстрация того, что астрологические интерпретации приписывают абсолютное значение относительным и перспективным явлениям.

Плотин усматривает в этом лишь «признаки аналогии» (σημεῖα ὁμοιότητος). Фазы и аспекты являются знаками, указывающими на некие соответствия в единой живой системе космоса, но не действующими физическими причинами. Их символический смысл связан с более глубокими принципами гармонии, меры и подобия частей целому, а не с передачей элементарных качеств. Таким образом, физикалистская трактовка астрологии оказывается наивной и самоопровергающей, поскольку, будучи доведена до логического конца, показывает, что предполагаемые физические причины не могут однозначно и объективно определять те сложные следствия, которые им приписываются. Это подкрепляет основной тезис Плотина: звёзды служат знамениями в рамках всеобщей симпатии, а не детерминирующими агентами.

6. Онтологическая нелепость аморального детерминизма и отрицание единого принципа.

Заключительная часть аргументации Плотина поднимает критику на новый уровень, переходя от логических и физических апорий к этическим и, что самое главное, к онтологическим возражениям. Он рассматривает абсурдные следствия, к которым приводит фаталистическое понимание астрологии, если довести его до логического завершения.

Приписывание звёздам прямой ответственности за конкретные человеческие поступки, особенно аморальные (вроде прелюбодеяния), не только антропоморфирует их, но и низводит до уровня соучастников или даже подстрекателей человеческих страстей. Мысль о том, что божественные существа «насыщаются» человеческой распущенностью или что их взаимное созерцание порождает в них безграничное и слепое удовольствие, ведущее к разврату на Земле, представляется Плотину кощунственной. Это превращает космос в гигантский механизм порочного круговорота страстей, где высшие причины коррумпированы низшими следствиями, что полностью инвертирует неоплатоническую иерархию, в которой высшее может порождать только благое и упорядоченное.

Далее Плотин указывает на практическую невозможность такого управления. Если звёзды в деталях предопределяют судьбы «бесчисленных миллионов существ», вплоть до каждого конкретного действия, то их существование должно быть чудовищно сложной, изнурительной административной работой. Они должны были бы «ждать восхождения знаков», вести скрупулёзные хронометрические расчёты «на пальцах» для каждого индивида. Такая картина не просто нелепа; она разрушает само понятие о божественном как о вечном, блаженном и самодостаточном созерцании. Она заменяет его образом космических бюрократов, поглощённых бесконечными частными расчётами, что несовместимо с их возвышенной природой.

Однако наиболее весомым является онтологическое возражение. Подобный детерминизм, возводящий звёзды в ранг высших и фактически единственных причин, означает отрицание верховного принципа – Единого (или Ума), от которого всё исходит и которым всё упорядочивается. Это «лишает главенства в управлении единого». Мир превращается в совокупность частных воль или механических сил, лишённых высшей цели и общего замысла. Для Плотина такой взгляд равносилен разрушению понимания самой природы мира, который имеет начало и первопричину, «простирающуюся на всё». Звёзды в этой системе – не самодостаточные владыки, а совершенные части целого, действующие согласно своему порядку, согласованному с высшим Логосом. Их движение символически отражает этот всеобщий порядок, но не подменяет собой его трансцендентный источник. Таким образом, астрологический фатализм предстаёт не просто как ошибка в расчётах, но как глубокое метафизическое заблуждение, подрывающее основы разумного и иерархически устроенного космоса.

7. О всеобщей симпатии и семиотике космоса: звёзды как знаки в живом организме бытия.

После тотальной критики фаталистических и антропоморфных моделей Плотин предлагает положительное учение, раскрывающее его понимание истинной роли звёзд. Ключевая метафора, вокруг которой строится эта концепция, – Вселенная как единое, живое и разумное существо, пронизанное всеобщей симпатией (συμπάθεια). В таком организме всё взаимосвязано и взаимно обозначено; каждая часть несёт в себе информацию о других частях и о целом.

Действующей причиной событий, согласно этой логике, является не звёзды, а единый и согласованный порядок (λόγος), исходящий от высшего начала – Единого и Ума. Этот порядок пронизывает все уровни бытия, обуславливая закономерную последовательность событий. Именно эта закономерность, а не произвол светил, делает возможным предсказание. Звёзды, подобно буквам в непрерывно пишущейся книге или как черты лица, являются знаками (σημεῖα), позволяющими «прочесть» грядущее. Они не производят события, но своим движением и конфигурациями указывают на них, поскольку и они, и земные события суть со-следствия в единой причинной сети, восходящей к общему истоку.

Эта семиотическая функция не является исключительной привилегией звёзд. Таким же образом птицы, внутренности жертвенных животных или иные природные явления могут служить знамениями. Их способность быть знаками проистекает не из их отдельной воли, а из их со-принадлежности целому. Во вселенском живом существе части взаимодействуют, действуют и претерпевают воздействия согласно своей природе и положению, но все эти взаимодействия подчинены внутренней логике целого. Каждое событие вытекает из предыдущего не случайно, а «по природе», в рамках единого дыхания космоса.

Таким образом, звёзды – это не правители, а наиболее возвышенные и прекрасные «части», которые одновременно являются и «целыми» в силу своего божественного статуса. Их движение есть совершенное выражение их собственной природы и, одновременно, явное проявление общего Логоса. Мудрец – это тот, кто научился понимать этот язык аналогий и соответствий, читая в небесных конфигурациях отражение земных процессов, и наоборот, поскольку всё «полно знаков». Этот взгляд снимает противоречия фатализма: звёзды указывают на будущее, потому что они включены в тот же неразрывный порядок, что и мы, а не потому, что они его диктуют. Свобода человеческой души сохраняется, ибо её действия, будучи частью общего порядка, исходят из её собственной природы и разумного выбора, которые также находят своё символическое отражение в великой симфонии вселенной.

8. Душа, судьба и справедливость в упорядоченном космосе.

Завершая своё изложение, Плотин синтезирует метафизическую модель космической симпатии с учением о человеческой душе, её свободе и ответственности. Ключевым становится принцип сообразности частей целому и понимание судьбы как логического следствия внутреннего выбора души в рамках всеобщего порядка.

Душа, обладающая в себе началом разума (λόγος), является активным деятельным принципом. Её природное предназначение – исполнять своё дело, сообразуясь с разумным порядком вселенной. Пока она следует этому пути прямо, её действия гармонично вплетаются в общую ткань бытия, и происходящее с ней воспринимается как справедливое следствие её собственной природы. Однако душа обладает способностью отклоняться, «заблуждаться в множественности» чувственного мира, увлекаясь частным и внешним. Это отклонение само по себе уже является наказанием – состоянием внутреннего разлада и неведения. Последующая же «участь в худшей доле» – это не произвольная кара извне, а естественное и закономерное следствие её выбора, встроенное в механизм вселенской справедливости. Целое же, руководимое высшим началом, неизменно сохраняет свой порядок, включая в себя и последствия свободных действий душ как элементы общей гармонии.

Звёзды в этой системе окончательно находят своё точное место. Будучи «немалыми частями неба», они активно содействуют целому, выполняя своё божественное предназначение. Их явное дело – сиять и двигаться согласно разуму, тем самым поддерживая космический порядок. Одновременно, в силу всеобщей взаимосвязи, они служат знаками, «указывающими на всё в чувственном мире». Их конфигурации отражают состояние единого живого организма, частью которого являются и земные события, и судьбы душ.

Наконец, Плотин проводит чёткое разграничение между сферой внешних обстоятельств и сферой внутреннего, нравственного состояния. Богатство и бедность, здоровье и болезнь относятся к области «стечения внешних обстоятельств», то есть к тому, что сопутствует жизни в материальном мире и что указывается звёздными конфигурациями. Однако добродетели и пороки имеют иной источник. Добродетели проистекают из «изначальной природы души», из её согласованности с высшим разумом. Пороки же рождаются от её «встречи с внешним», от уклонения к материальной множественности и отождествления себя с нем. Таким образом, звёзды могут указывать на внешние условия, благоприятствующие или препятствующие проявлению добродетели или порока, но сами эти нравственные качества не производятся небесными телами. Они остаются областью свободы и ответственности самой души, которая, даже находясь в гущу космической симпатии и предуказанных обстоятельств, сохраняет свою суверенную способность к обращению к своему собственному, божественному истоку.

9. Антропология двойственности и путь освобождения от космической необходимости.

Завершая трактат, Плотин обращается к авторитетным платоновским образам – веретену Ананки (Необходимости) и Мойр, а также к учению «Тимея» о происхождении души – чтобы окончательно прояснить соотношение свободы и предопределения, человеческого и божественного. Эти образы служат ему не для оправдания фатализма, а для объяснения происхождения той самой «страдательной природы», с которой оказывается связана душа при нисхождении в тело.

Согласно этой реконструкции, высший бог даёт начало умопостигаемой сущности души, но движущиеся боги (звёзды и планеты) в процессе космогонии сообщают ей низшие, страстные способности – гнев, желание, удовольствие, страдание. Таким образом, нисходящая душа обретает двойственную природу: она получает от небесных богов «иной вид души», который подчиняется космической необходимости и определяет «нравы, поступки и страдания» согласно склонностям тела и страстной части. Именно эта связанная с телом и звёздами душа является объектом астрологического указания; она живёт «по судьбе», будучи частью механизма целого.

Однако, вопрошает Плотин, «что же остаётся нам?» И даёт ключевой ответ: то, чем мы являемся по истинной сути – наше высшее «я», умопостигаемая душа, которой природа дала «власть над страстями». Это и есть подлинный человек, не сводимый к своему астрологическому двойнику. Даже среди «зол», связанных с телом и космической необходимостью, бог даровал независящую, «не подчинённую добродетель». Её функция – не в безмятежном покое, а в активном противостоянии опасности порабощения злом. Таким образом, этический императив Плотина звучит как призыв к бегству «отсюда» – не из мира, а из отождествления себя с составным, страдательным существом.

Эта антропология двойственности проецируется и на весь космос. Каждое существо, включая звёзды, двойственно: оно есть, с одной стороны, сложное единство тела и связанной с ним души, а с другой – чистая, нетленная душа, лишь «пользующаяся» телом как инструментом и устремлённая к лучшему. Солнце и светила также имеют эту двойную природу: их истинная божественная душа пребывает в чистом созерцании, в то время как их одушевлённое тело участвует во вселенской симпатии и оказывает телесное влияние. Ключевой вывод: чистой душе человека звёзды «не дают ничего дурного»; их физическое воздействие адресовано телесной составной части человека и миру тел в целом.

Судьба, таким образом, есть удел того, кто отождествил себя со своим составным, «демоническим» началом, с «великим демоном» смешанной природы. Тот же, кто посредством добродетели и философского познания отделил свою истинную, «отделимую душу» от этой смеси, обретает иную участь: он пребывает с богом, и его жизнь более не определяется механическим следствием звёздных конфигураций, а становится свободным со-творчеством в лоне божественного Ума. Звёзды для него остаются лишь прекрасными указателями общего порядка, но не владыками его бытия.

10. Признание указаний, отрицание абсолютного детерминизма и природа нисхождения души.

В заключительном пассаже Плотин подводит итог своей сложной аргументации, предлагая сбалансированную и иерархически выстроенную позицию. Она предполагает признание знаковой функции звёзд при категорическом отрицании их всеобъемлющей причинной власти. Этот синтез требует чёткого разграничения сфер влияния: звёзды действуют не «полностью», но лишь в той мере, в какой это касается телесной и страдательной природы, как в целом космосе, так и в составном человеческом существе. Их влияние – это «остаточное» следствие, связанное с областью смешения, необходимости и страдания, но не с чистым умопостигаемым бытием.

Затем Плотин обращается к онтогенетическому аспекту: душа до своего воплощения уже несёт в себе определённую «склонность к страданию» (πρὸς τὸ παθεῖν ῥοπήν). Это не внешнее предопределение, а внутренняя предрасположенность, связанная с её выбором или уклонением от чистого созерцания. Именно эта склонность, это само движение души в сторону множественности, делает нисхождение в тело возможным и определяет характер её последующей земной участи. Таким образом, «судьбы приходят с ней», они являются не внешним произволом, а имманентным логическим и нравственным следствием её собственного состояния и ориентации. Душа активна в своём предопределении; она привносит зародыш своей будущей судьбы из высших сфер.

Наконец, общий космический контекст: движение небесных тел «содействует и дополняет» осуществление целого. Каждая часть мироздания, включая воплощённую душу со её склонностями, получает свой определённый порядок и место в общей симфонии. Звёзды, будучи совершенными частями, своим упорядоченным движением реализуют этот вселенский Логос. Поэтому их указания достоверны, поскольку они и мы включены в один гармоничный организм. Однако человек, пробудивший в себе истинную, умопостигаемую душу, способен трансцендировать тот уровень необходимости, на котором действуют звёзды, и войти в сопричастность с самим источником порядка, который выше любых указаний. Так достигается окончательное примирение космического детерминизма и духовной свободы.

11. Трансформация влияний: деградация идеи в материи и природа зла.

В этом фрагменте Плотин вводит ключевой для неоплатонической космологии принцип ослабления и искажения по мере нисхождения от высших причин к низшим следствиям. Этот принцип служит окончательным объяснением того, почему звёзды, будучи благими и разумными, могут указывать на зло и страдание в подлунном мире. Влияние, исходящее от божественных небесных тел, претерпевает существенную трансформацию в сфере материального и составного бытия.

Логика аргумента основана на аналогии: подобно тому как чистый огонь, достигая удалённого объекта, становится тусклым и слабым, так и высшие качества, достигая нашей сферы смешения, искажаются и вырождаются. Исходное «дружелюбное расположение», будучи божественным и чистым, в нашем мире, ослабев и смешавшись со страстями, порождает несовершенную и корыстную дружбу. Мужество, нисходя, может превратиться в безрассудную вспыльчивость или трусливую агрессию. Даже стремление к прекрасному (которое у звёзд есть созерцание умопостигаемой красоты), попадая в души, погружённые в чувственность, извращается в пошлое влечение к мнимым, телесным красотам. Наиболее показателен пример ума (νοῦς): его истечение, не будучи самим Умом, но лишь его слабым отблеском в области становления, стремится имитировать разумность, но, не достигая подлинной сути, вырождается в лукавство и изворотливость.

Таким образом, зло, наблюдаемое в нашем мире (пороки, страдания, конфликты), не имеет позитивного источника в высших сферах. Оно не производится звёздами, но возникает (γίνεται) в нас и в нашем мире как результат деградации, ослабления и смешения благых начал с пассивной, неопределённой материей и с взаимным противодействием множества телесных сил. «Там», в умопостигаемом мире и в чистой природе самих светил, этих зол нет. Пришедшее от них влияние «не остаётся таким, каким пришло», но, подобно чистому лучу, проходящему через мутную среду, преломляется и окрашивается свойствами самой среды.

Этот вывод имеет фундаментальное значение. Он снимает последнее возможное возражение: если звёзды благи, почему они указывают на зло? Ответ: они указывают не на зло как таковое, а на те ослабленные и искажённые состояния, в которые неизбежно приходит их чистое воздействие в низшей, материальной сфере. Предсказание таким образом относится не к сущностям, а к явлениям смешанного мира, где благое начало всегда уже затемнено. Это ещё раз подчёркивает, что задача мудреца – не стать пассивным объектом этих ослабленных влияний, а, распознав их природу, обратиться к их чистому, неискажённому источнику, который пребывает выше любых астрологических указаний.

12. О принципе со-действия и гармонии частей в живом космосе.

В этом заключительном синтезе Плотин окончательно проясняет механизм взаимодействия между общим космическим порядком и индивидуальными сущностями, устраняя последние следствия редукционистского понимания влияния звёзд. Его аргумент строится на принципе со-действия (συνεργεῖ) и иерархии причин.

Высшее начало (Логос, Ум) содержит в себе вечные формы (λόγοι) всех вещей. Индивидуальная сущность, будь то конь или человек, происходит прежде всего от своего собственного умопостигаемого архетипа («конь – от коня, человек – от логоса человека»). Это – первичная и определяющая причина. Звёзды же, и в частности Солнце, не создают эти сущности, но содействуют их формированию и проявлению в материи. Их роль вспомогательна и инструментальна: они предоставляют необходимые условия, энергию и «нечто» для осуществления формы, подобно тому как отец способствует развитию ребёнка, в основном к лучшему, но иногда, в силу обстоятельств, и к худшему. Однако это внешнее воздействие никогда не может вывести сущность за пределы её собственной природы («подлежащего»). Если же материя оказывается слишком упорной или неподатливой, форма может осуществиться не полностью – но это также следствие ограничений низшей сферы, а не воли светил.

Далее, через анализ Луны, Плотин ещё раз подчёркивает относительность и условность астрологических оценок. То, что кажется «вредным» или «полезным», зависит от конкретной перспективы и природы воспринимающего. Благость или вредоносность – не абсолютные свойства планет, а функциональные характеристики их действия в определённом контексте целого. Различия в их «температуре» (огонь, умеренный жар) объясняются их местоположением в космическом организме и их ролью в поддержании общего равновесия.

Наконец, Плотин обобщает свою модель, используя биологическую аналогию совершенного живого существа. Все части космоса, подобно органам тела, действуют так, «как полезно целому». Даже то, что на частном уровне кажется негативным или низменным (например, желчь, пробуждающая гнев), в масштабах целого выполняет необходимую регулирующую функцию – предотвращает застой, поддерживает динамику. Так и в космосе должно существовать разнообразие сил и склонностей, включая устремление к удовольствию и неразумную часть, чтобы всеобщая симпатия и гармония были полными. Звёзды, как важнейшие органы этого гигантского существа, действуют согласованно, их взаимные «дружба» или «вражда» суть метафорические выражения их функционального взаимодействия ради блага целого. Таким образом, их истинное предназначение – не управление частными судьбами, а поддержание жизни, единства и красоты вселенной, частью которой, обладая свободой восхождения, является и человеческая душа.

13. Иерархия действий и страданий в разумно управляемом космосе.

Завершая трактат, Плотин предлагает всеобъемлющую онтологическую схему, объясняющую место и функцию всех сущностей в мироздании – от божественных светил до материальных тел. Этот синтез подчинён центральному принципу: всё управляется Душой согласно Разуму (λόγος), подобно тому как в любом живом организме единое начало формирует и согласовывает части с целым.

Ключевым становится различение между тем, что происходит от космического движения (т.е. от общего порядка и взаимовлияния частей), и тем, что происходит от собственного, внутреннего начала сущности. Всё в космосе является частью великого целого, и в каждой части присутствует столько от целого, сколько позволяет её природа и место в иерархии. Внешние воздействия могут как противодействовать, так и способствовать реализации внутренней природы отдельного существа, но целое, будучи живым и разумным существом, всё упорядочивает, стремясь к полноте жизни.

Далее Плотин выстраивает иерархию способности к действию и склонности к страданию:

1. Орудия неодушевлённые: полностью пассивны, движимы извне.

2. Одушевлённые неразумные: подобны коням, движущимся неопределённо, пока их не направит возничий-разум (извне или изнутри). Их движение часто хаотично.

3. Одушевлённые разумные: несут «возничего» в себе. Если этот внутренний разум (знание) истинен, существо идёт прямым путём; если нет – блуждает. Однако даже их блуждание включено в порядок целого.

В масштабе космоса эта иерархия проявляется так:

– Наиболее значительные части (небесные тела): обладают величайшей способностью действовать и минимальной – страдать. Они творят великое и активно содействуют жизни целого.

– Наименее значительные части (низшие материальные образования): постоянно страдают, почти не имея собственной силы действия.

– Промежуточные части (воплощённые разумные существа, включая человека): и страдают от внешних воздействий, и многое совершают, имея в себе начало собственных действий.

Таким образом, целое представляет собой «полную жизнь», где каждая часть действует наилучшим образом соответственно своему месту. Менее совершенные части подчинены более совершенным, как воины – полководцу, и все вместе устремлены к умопостигаемой природе. Ни одна часть, даже самая великая, не может изменить изначальные логосы (архетипические формы), но она может вызывать изменения в их проявлении – к худшему или лучшему, не выводя, однако, сущность за пределы её собственной природы.

Причины отклонения к худшему коренятся не в злой воле высших начал, а в несовершенстве низшей сферы: в слабости тела, в душе, чрезмерно сострадательной и вовлечённой в низшее, или в дурно составленной материи, которая, подобно расстроенной лире, искажает гармонию формы. Звёзды, как наиболее совершенные части, действуют в полном согласии с логосом и способствуют гармонии целого; их указания отражают этот общий порядок, но не отменяют внутреннего принципа действий разумной души, которая, обладая своим «возничим», в конечном счёте ответственна за то, станет ли её жизнь музыкой, согласной с космосом, или диссонансом расстроенного инструмента.

14. О происхождении внешних благ: многосоставность причин и приоритет нравственного начала.

В этом разделе Плотин применяет разработанные им общие принципы к анализу конкретных земных явлений – богатства, славы, власти, браков и рождения детей. Его целью является демонстрация того, что эти события не являются простыми и однозначными следствиями звёздного влияния, но складываются из сложного переплетения различных причинных рядов, среди которых нравственный выбор и внутренние качества человека занимают центральное место.

Анализ строится по единой схеме, предполагающей поиск первичной причины для каждого случая. Богатство, полученное от родителей, указывает прежде всего на самих родителей как на причину; звёзды здесь лишь отражают (указывают) это обстоятельство. Если же богатство обретено благодаря доблести (ἀρετή), то главной причиной является сама эта доблесть. Телесная сила, которая могла помочь, имеет свои причины – родителей, природные условия, местность; звёзды могут участвовать в создании этих благоприятных телесных предпосылок, но они являются содействующими, а не определяющими факторами по отношению к самой доблести. Даже когда дары исходят от дурных людей, если они даны по праву, причина лежит в «лучшем» в них, то есть в остаточном присутствии разумного начала.

Крайне показателен случай порочного человека, приобретающего богатство. Здесь первичной причиной является сама порочность и то, что её вызвало (собственный выбор души, дурное воспитание и т.д.); внешние датели – лишь соучастники, предоставившие средства. Богатство от трудов (земледелие) причинно восходит к земледельцу; окружающая среда – помощник. Находка клада трактуется как «стечение обстоятельств из целого», то есть результат совпадения множества линий в едином живом организме космоса, что может быть указано, но не произведено звёздами.

Тот же метод применяется к славе и власти: они могут быть заслуженными или нет. В первом случае причина – в делах и лучшем начале в тех, кто воздаёт почести или избирает. Во втором – причина в несправедливости окружающих. Браки и рождение детей объясняются либо сознательным выбором, либо сложным стечением обстоятельств (температура, состояние тела, внешние условия), которые могут способствовать или препятствовать реализации внутреннего логоса (формы) потомства.

Таким образом, звёзды в этой системе не являются causa efficiens внешних благ. Они могут указывать на сложившиеся обстоятельства, создавать определённые физические предпосылки или отражать общий порядок, в рамках которого разворачиваются человеческие действия. Однако подлинной причиной, определяющей нравственную ценность события (добродетельное или порочное приобретение богатства, заслуженная или незаслуженная слава), всегда оказывается внутреннее состояние души – её доблесть или порочность, её разумный выбор или уклонение. Это утверждает примат этического начала над астрологическим фатумом и согласуется с общей концепцией человека как существа, чья истинная сущность и свобода коренятся в умопостигаемой душе.

15. О жребиях, демонах и суверенитете души: свобода в контексте космической драмы.

Обращаясь к платоновскому мифу из «Государства», Плотин использует его образы для окончательного прояснения соотношения свободы, судьбы и божественного промысла. Этот миф не служит у него подтверждением фатализма, но, напротив, становится основой для утверждения высшей степени ответственности души.

Платоновские «жребии» интерпретируются не как случайная лотерея, а как совокупность внешних обстоятельств, в которые душа вступает при нисхождении: конкретное тело, родители, место, время – всё то, что Плотин ранее относил к «стечению обстоятельств из целого». Это и есть материя для предстоящей жизни, заданный космический контекст. Далее душе предоставляется «выбор» – не выбор в абсолюте, но выбор способа жизни, нравственной ориентации внутри заданных условий. После этого мифическое «веретено» Ананки (Необходимости) и «демон» (личный гений) обеспечивают исполнение выбранного жизненного пути, то есть реализуют логическую и нравственную последовательность, вытекающую из первоначального выбора души и условий её воплощения.

Таким образом, судьба (удел, исполненное жизненное полотно) предстаёт как синтез двух факторов: 1) внешнего жребия (обстоятельств) и 2) внутреннего выбора души. Лахесис даёт условия, Атропос делает вытекающую из них и из выбора последовательность неотвратимой.

На этом основании Плотин выстраивает антропологическое различение. Одни люди полностью отождествляют себя с данными внешними условиями и влияниями, они «зачарованы целым»; их собственное «я» в этом почти не участвует. Другие же, и это суть философского пути, «властвуют над этим», отделяя свою истинную сущность от навязанного контекста. Они «возвышаются», сохраняя «лучшее души и древнюю сущность», то есть свою умопостигаемую природу.

За этим следует важнейшее метафизическое утверждение: душа не может быть лишённой собственной природы, пассивным следствием внешних воздействий. Будучи сущностью (οὐσία) и обладая логосом как началом, она по определению обладает собственными силами, стремлениями и устремлённостью к благу. Её бытие есть деятельность. Пока она соединена с телом, её действия носят смешанный характер. Однако ключевая способность души – отделиться (в акте познания и добродетели) от этого соединения и действовать «отдельно и самостоятельно». В этом состоянии она более не считает страдания и удовольствия тела своими, ибо ясно различает: «одно – одно, а другое – другое». Таким образом, конечный вывод трактата – это утверждение абсолютного суверенитета истинной, умопостигаемой души, которая, будучи вовлечена в космическую драму с её жребиями и веретеном необходимости, сохраняет способность к трансцендированию этой драмы через обращение к своему собственному, божественному источнику. Звёзды указывают на ход этой драмы, но не властны над тем, кто осознал себя её зрителем и автором своей подлинной судьбы.

16. О природе космического творчества: логосы, необходимость и относительность зла.

Плотин завершает трактат фундаментальными вопросами о механизме творения и присутствии зла в мире, управляемом разумной Душой. Он рассматривает несколько возможных моделей, чтобы определить, как именно мировая Душа, обладающая творческими логосами, относится к возникновению частных явлений, включая конфликты, страдания и гибель.

Первая модель – крайний трансцендентализм: Душа творит изначальные роды (человека, коня, стихии), а затем лишь пассивно наблюдает за их сплетением и взаимными воздействиями, ничего не добавляя. Эта модель неприемлема, так как она отделяет Душу от мира, делая её безучастным зрителем, что противоречит её природе как животворящего и управляющего начала.

Вторая модель – имманентный детерминизм: всё последующее с необходимостью вытекает из предшествующего в рамках причинной цепи, заложенной в изначальных логосах. В этом случае сами логосы производят всё, включая столкновения и зло. Однако это ставит проблему: если логосы подобны идеям в уме мастера, то как они могут содержать в себе ошибки, пороки или гибель? В искусствах логос (замысел) не содержит ошибок; ошибки возникают в материи.

Это приводит к уточнению третьей модели: логосы не производят события напрямую, но содержат знание всех возможных следствий. Душа, обладающая этими логосами, «предвидит или принимает» необходимость последующих звеньев цепи, которые вытекают из взаимодействия созданных ею форм с материей и друг с другом. Таким образом, ухудшение («люди прежде были одни, теперь другие») объясняется не порчей самих логосов, а тем, как материя, будучи приведена в движение первыми логосами, порождает вторичные, менее совершенные следствия («промежуточные логосы следуют страданиям материи»). Душа не безучастна: она, подобно заботливому земледельцу, постоянно поправляет и устраивает, чтобы целое пребывало в порядке.

Но если гибель и зло уже «заложены в логосах», не означает ли это, что Душа творит зло? Здесь Плотин предлагает ключевое для неоплатонизма решение: с точки зрения целого, ничего не является абсолютным злом или «против природы». Худшее и лучшее – необходимые противоположности, содействующие гармонии целого, как в живом организме. Поэтому в самих изначальных логосах худшее присутствует не актуально, но потенциально, как возможность. Актуально же оно возникает в результате движения материи, «от сотрясения предшествующих логосов». Душе не нужно заново «приводить в движение логосы» для создания зла; оно возникает как побочный продукт реализации лучшего в условиях сопротивления материи, которая, будучи побеждённой формой, всё же вторично порождает несовершенные следствия.

Таким образом, единая и благая Душа творит через логосы, которые суть совершенные замыслы. Многообразие мира, включая кажущееся зло и упадок, есть результат развёртывания этих замыслов в материи, которая, будучи вечно стремящейся к лучшему, но по своей природе неопределённой, неизбежно порождает иерархию форм и их взаимные ограничения. Это объясняет, почему из единого происходят разнообразные, а иногда и противоположные явления, оставаясь при этом частями разумно управляемого и живого целого.

17. О производящей силе души: от Ума к материи через иерархию эманации

В этом заключительном метафизическом пассаже Плотин проясняет механизм, посредством которого умопостигаемые формы (логосы) воплощаются в материальном мире. Он проводит чёткое различие между познавательной и производящей деятельностью души, утверждая примат бессознательной, но разумной творческой силы над дискурсивным мышлением.

Вопрос ставится так: являются ли логосы в душе просто мыслями? Если да, то как одно лишь мышление может производить физические вещи? Ответ Плотина отрицателен: производящее начало в природе – это не мысль или созерцание, а сила (δύναμις), которая непосредственно формирует материю. Эта сила действует не через знание или рассуждение, а подобно отпечатку, накладывающему форму на пассивный субстрат, или как семя, несущее в себе принцип роста. Она иррациональна в том смысле, что не требует рефлексии, но при этом разумна в своём истоке, поскольку исходит из логоса.

Таким образом, в душе необходимо различать две функции или уровни:

1. Правящая, высшая часть: она созерцает умопостигаемые формы, полученные от Ума (Нуса).

2. Порождающая, низшая часть («воплощённая и порождающая душа»): она является непосредственным агентом творения, получая от высшей части формообразующие импульсы (логосы) и передавая их материи.

Производство осуществляется не через рассуждение («обращаться прежде к другому»), а непосредственно, «по видам» (κατὰ εἴδη), то есть согласно вечным формам, которые душа содержит в себе благодаря причастности Уму. Весь процесс представляет собой нисходящую эманацию: Ум передаёт формы Мировой Душе; душа, следуя за Умом, «освещает» и направляет следующую за ней природную, производящую силу; эта сила, получив указание, уже непосредственно формирует чувственный мир.

Однако этот процесс не всегда протекает беспрепятственно. Материя может сопротивляться, и тогда воплощение формы происходит «хуже». Более того, производящая сила, будучи наполнена не первыми (умопостигаемыми), а уже производными логосами, может добавлять нечто «от себя», что также ведёт к несовершенству. Именно так возникают «менее совершенные» живые существа – дикие, трудные, недовольные, словно сделанные из «горькой подложки». Это не результат злого умысла, а неизбежное следствие удалённости от источника и взаимодействия с косной материей.

Таким образом, звёзды как божественные части мировой Души участвуют в этом великом процессе эманации и формообразования. Их указания – это отзвуки тех же логосов, которые, спускаясь вниз, порождают всё многообразие мира. Но само творение есть работа не рассуждающей, а производящей силы, и потому его результаты всегда несут на себе печать как совершенства высшего замысла, так и ограничений низшей сферы. Мудрость состоит в том, чтобы, читая знаки этого процесса, обратить взор к его чистому и беспрепятственному источнику в Уме.

18. О необходимости зла, полноте космоса и вечном творении как эманации.

Завершая свой трактат, Плотин поднимается до высшего синтеза, примиряющего присутствие несовершенства и зла с благом управляющего начала. Этот синтез основан на принципах необходимости, полноты и вечного излияния (эманации) блага из высшего источника.

Зло в мире необходимо по двум взаимосвязанным причинам. Во-первых, оно логически «следует за предшествующим»: будучи результатом ослабления блага в материи и побочным продуктом реализации форм, оно неизбежно в цепи нисхождения. Во-вторых, и это более глубокая причина, мир был бы неполон без него. Полнота космоса требует включения всех степеней бытия, от наивысших до низших. Даже то, что кажется безусловным злом (ядовитые существа, порочность), на уровне целого выполняет полезную функцию: стимулирует бдительность, пробуждает разум, становится материалом для искусства и побуждением к добродетели. Таким образом, относительное зло служит косвенной причиной большего блага и динамики совершенствования.

За этим следует величественная картина метафизической иерархии и вечного творения:

1. Ум-Демиург (Нус): Высшее после Единого, пребывающее в абсолютной неподвижности, источник всех форм (логосов).

2. Мировая Душа: Первично наполняемая Умом, вечно стремящаяся к нему. Наполняясь, она «переполняется», и это избыточное сияние порождает следующее.

3. Производящая природа (τὸ γεννῶν): «Последнее» истечение Души, обращённое вниз, к материи. Это та самая сила, которая непосредственно формирует чувственный мир. Она содержит в себе лишь «следы» умопостигаемых форм.

Эта триада пребывает в состоянии вечного динамического равновесия. Пока существуют Ум и Душа, логосы неизбежно и непрерывно изливаются в низшую душу, порождая чувственный космос, «как, пока есть солнце, изливаются. все его света». Таким образом, этот мир есть «вечно становящийся образ» вечно неподвижного первообраза.

В этой системе звёзды занимают своё окончательное место: будучи божественными и разумными телами, они принадлежат к высшим, управляющим проявлениям Мировой Души. Их движение и конфигурации суть наиболее чистые и прекрасные выражения вечного излияния логосов в космос. Они «указывают» на события, потому что сами являются живыми знаками этого непрекращающегося творческого процесса. Однако они не детерминируют нравственный выбор души, ибо этот выбор принадлежит к уровню, родственному самой Умопостигаемой Душе, которая способна, следуя своему стремлению к Уму, подняться выше даже самой прекрасной необходимости звёздного неба. В этом – окончательное утверждение свободы и достоинства человеческого духа в разумно устроенном и полном космосе.