Читать книгу Эннеады Плотина - Валерий Антонов - Страница 18

трактат

. Περὶ ποιότητος καὶ εἴδους.

Качество как метафизическая граница: между сущностью и явлением.

Размышления Плотина о качестве во второй Эннеаде представляют собой не просто схоластический анализ одной из категорий Аристотеля, но глубокую онтологическую медитацию о самой структуре реальности. Трактат раскрывает качество не как данность, а как проблему – симптом фундаментального разлома между миром подлинного бытия и миром производного становления. Это исследование есть попытка проследить судьбу единства в сфере множественности, обнаруживая в, казалось бы, простых признаках вещей следы высших принципов и знаки их неизбежного угасания.

В основе системы лежит строгое различение двух онтологических порядков. В умопостигаемом мире Ума (νoῦς) царит тождество сущности и её проявлений. Здесь «качества» суть не внешние атрибуты, а внутренние дифференциации (διαφοραί) самой сущности, моменты её саморазличения. Они со-полагают сущность, будучи неотделимыми от неё, как теплота от огня в его архетипе. Это мир «семени», где всё пребывает в нераздельной целостности, мир энергий (ἐνέργειαι), в которых сущность непосредственно являет себя без остатка. Подлинное качество здесь – это синоним индивидуальности сущности, её уникального логоса.

Нисхождение в сферу чувственного ознаменовано разрывом этой непосредственности. То, что в Уме было нераздельным единством деятельности и бытия, здесь расщепляется. Логос, сущностная форма (εἶδος), нисходит в материю, но воплощается не полностью, а лишь отчасти, оставляя после себя «след» или «тень». Именно этот след, этот поверхностный и отчуждённый образ внутренней энергии, и становится тем, что мы называем качеством в привычном смысле. Белизна на коже – не сущностная энергия, а её бледное отражение; теплота, воспринятая рукой от огня, – не форма огня, а её отделённый эффект. Таким образом, качество в чувственном мире – всегда знак отсутствия, указание на сущность, которая здесь сама не присутствует. Оно есть «излишек» (περιττὸν) после установления основы, состояние (διάθεσις), привходящее к уже готовой, но именно поэтому неполной и «обеднённой» сущности.

Отсюда проистекает ключевая для Плотина двойственность. Одно и то же явление – например, теплота – может рассматриваться в двух статусах. В своём исконном контексте, как имманентная деятельность огня, она есть εἶδος, форма, момент сущности. Будучи же абстрагирована, воспринята отдельно от своего носителя, она становится ποιόν, качеством – преходящим, изменчивым и акцидентальным. Это не логическая ошибка, а онтологический факт, отражающий сам способ существования чувственного: это царство «как бы» сущностей, где вещи суть скорее «какие», нежели «что». Человеческое познание, по Плотину, закономерно «соскальзывает» с вопроса о сути (τί ἐστι) к вопросу о свойствах (ποιόν), ибо оно погружено в мир, где сущности как таковые ускользают, оставляя после себя лишь пучок качеств.

Поэтому подлинная философская работа состоит в обратном движении – от качества к его источнику. Увидеть в изменчивой белизне не случайный признак, но указание на деятельность некоего логоса; различить в мимолётном состоянии – отблеск вечной энергии. Качество, будучи метафизической границей, оказывается и пограничным знаком: оно одновременно маскирует сущность, подменяя её внешними признаками, и, будучи правильно истолковано, отсылает к ней. Оно – симптом падения от единства, но и потенциальная точка возврата.

В современном звучании эта плотиновская аналитика выходит далеко за рамки античной физики. Она предлагает инструмент для критики любого наивного реализма, принимающего поверхностные свойства за суть вещей. В мире, насыщенном образами и симулякрами, где «качества» часто конструируются и манипулируются, различение между сущностной энергией (творческим принципом, идентичностью) и акцидентальным качеством (имиджем, воспринимаемым атрибутом) становится вопросом интеллектуальной и экзистенциальной честности. Плотин напоминает, что за хаосом впечатлений и меняющихся состояний стоит вопрос о том, что есть подлинное «что» любого явления – его нередуцируемый логос, – и что наше восприятие слишком часто довольствуется «каким», забывая искать основу, которая одна только и может придать миру и жизни устойчивость и смысл. Качество, таким образом, оказывается не просто категорией, но испытанием для мысли: соблазном остановиться на видимом и вызовом – прозреть в нём след умопостигаемого.

1. О сущности и качестве: от Платоновских элементов к онтологической градации.

В центре рассуждения Плотина лежит фундаментальный вопрос о соотношении бытия и сущности, а также о природе качества. Исходный платоновский тезис из «Софиста» о пяти высших родах – бытии, движении, покое, тождестве и ином – служит отправной точкой для более тонкого различения. Если бытие мыслится как нечто абстрагированное от прочих определений, то сущность предстает как бытие, уже обогащенное этими определениями: движение, покой, тождество и различие выступают как её внутренние элементы или структурные моменты. Таким образом, сущность есть целое, синтез этих начал, тогда как каждое из них в отдельности – лишь аспект этого целого. Возникает вопрос о статусе движения: является ли оно бытием лишь по совпадению, акцидентально? Или же оно, наряду с другими элементами, constitutive, то есть со-полагающим саму сущность? Плотин склоняется к последнему: в сфере умопостигаемого, в Уме, всё сущее есть сущность, ибо там царит абсолютное единство, где все элементы пребывают нераздельно, подобно семени, содержащему в себе целостный залог будущего развития. В чувственном же мире, напротив, мы имеем дело с разъединенными образами, «идолами», лишенными подлинности и целостности. Это ключевой онтологический дуализм, определяющий дальнейший анализ.

Исходя из этого, проблема качества получает двойное измерение. В умопостигаемом мире качества суть не что иное, как различия самой сущности, её внутренние дифференции, которые и конституируют различные сущности, делая одну отличной от другой. Однако в чувственном мире ситуация сложнее. Здесь одни качества действительно выступают как различия сущностей (как, например, «двуногость» или «четвероногость» у живых существ), участвуя в оформлении их природы. Другие же считаются качествами в собственном, вторичном смысле – они не составляют сущность, но merely привходят в уже готовую, сформированную сущность как её внешнее состояние или свойство. Пример с белизной иллюстрирует эту дистинкцию: в лебеде белизна не является сущностной, ибо лебедь мог бы существовать и не будучи белым; в меле же или в снеге белизна, напротив, constitutive, она со-полагает саму сущность этих вещей. Аналогично, теплота для огня – не случайное свойство, а сущностное выражение его «огненности».

Эта двойственность ставит логическую трудность: как одна и та же по природе белизна может в одном случае быть сущностной, а в другом – акцидентальной? Разрешение Плотина заключается в различении между умопостигаемым логосом (формообразующим принципом) и его чувственным воплощением. Логосы, пребывающие в Уме, суть целиком сущностны; но их эманации, «следы» в материи, являются уже не «чем» (τί), а «каким» (ποιόν). Человеческое познание постоянно совершает ошибку, «соскальзывая» в восприятии чувственных вещей с вопроса о сути («что это?») к вопросу о качестве («какое это?»). Это закономерно, ибо ни одна чувственная вещь не есть подлинная сущность; все они – лишь состояния, «патэ», или модусы истинной сущности. Поэтому сложное тело, составленное из элементов, не может быть названо сущностью в строгом смысле, ибо оно есть нечто производное и вторичное.

Таким образом, онтологическая иерархия выстраивается следующим образом. Высшая, «более собственная» сущность пребывает в умопостигаемом мире, где бытие есть в чистоте и без примеси. Эта сущность есть актуальность и полнота. Когда же мы называем сущностью нечто в низшем мире, мы добавляем к понятию бытия нечто иное – сложность, множественность, что на деле означает удаление от простоты и мощи подлинного бытия. Сущность чувственных вещностей оказывается «более недостаточной» именно в силу этой добавки, которая есть признак удаления от первоисточника. Качество, таким образом, в своем высшем смысле есть внутренний момент сущности, её дифференциация, а в низшем – внешний признак, указующий на онтологическую ущербность и вторичность чувственного существования. Этот анализ сохраняет свою философскую остроту, предлагая метафизический инструментарий для критики реификации случайных свойств и напоминая о примате целостной, внутренне дифференцированной сущности над фрагментарными эмпирическими качествами.

2. Природа качества: между сущностной формой и акцидентальным состоянием.

Продолжая исследование природы качества, необходимо определить его сущностные границы, что позволит разрешить предшествующие затруднения. Первый вопрос заключается в том, допустимо ли считать одно и то же явление в одном контексте просто качеством, а в другом – со-полагающим сущность. Следует, однако, преодолеть интуитивное сопротивление и допустить, что качество может быть сущностным, но не для сущности как таковой, а для качественной сущности. Это различение требует онтологического приоритета: для качественной сущности (например, огня) должна существовать сущность до её квалификации, некое «что есть» (τί ἐστι), предшествующее её бытию «каким» (ποιόν).

Что же тогда представляет собой сущность огня до его качественной определённости? Если предположить, что это тело как таковое, то род «тело» будет сущностью, а «огонь» окажется лишь телом, обладающим теплотой, – то есть целое не будет сущностью в строгом смысле. В таком случае теплота в огне будет подобна курносости в человеке – акцидентальным признаком. Если мысленно удалить все воспринимаемые качества огня – теплоту, свет, лёгкость, сопротивляемость – останется лишь трёхмерно протяжённое и материя, которую можно было бы назвать сущностью. Однако это противоречит интуиции, ибо сущностью считается скорее форма (εἶδος), а не материя. Но тогда возникает новая трудность: не является ли сама форма качеством? Плотин проводит решающее разграничение: форма – это не качество, а логос (λόγος), принцип организации и смысловая структура. Чувственно воспринимаемые же проявления – горение, нагревание, побеление – суть деятельности (ἐνέργειαι), проистекающие из этого логоса и присущих ему сущностных сил. Если считать все эти деятельности качествами, то само понятие качества становится всеобъемлющим и теряет специфику.

Следовательно, необходим строгий критерий. Нельзя называть качествами те определения, которые сущностно со-полагают вещь, поскольку они суть имманентные энергии, вытекающие из логоса. Качествами в собственном смысле слова следует именовать только те характеристики, которые находятся вне всякой сущности, являются излишком (περιττὸν) после её установления. К ним относятся, например, добродетели и пороки, безобразие и красота, здоровье, определённые геометрические очертания (не сама треугольность как понятие, но факт «бытия огранённым в треугольник»), искусства и навыки. Таким образом, качество определяется как некое состояние (διάθεσις), привходящее к уже существующим сущностям – будь то приобретённое извне или сопутствующее изначально, – такое, что при его отсутствии сущность не утрачивает своего бытия. Это состояние характеризуется изменчивостью: оно может быть легко подвижным или устойчивым. Отсюда проистекает важное заключение о двойственности вида (εἶδος): один вид – устойчивый и постоянный (сама сущностная форма-логос), другой – изменчивый и подвижный (собственно качество как состояние). Эта дистинкция не только проясняет онтологический статус качества, отделяя акцидентальные, преходящие модусы от конститутивных принципов бытия, но и задаёт основу для понимания изменчивости феноменального мира при сохранении устойчивости умопостигаемых оснований.

3. Качество как отблеск деятельности: различение сущностной энергии и акцидентального признака.

Исходя из установленного различия, белизна, обнаруживаемая, например, на коже человека, не должна рассматриваться как качество в собственном смысле, но как деятельность (ἐνέργεια), проистекающая из способности белить, присущей некоему сущностному началу. Этот подход можно распространить на все так называемые качества в умопостигаемой сфере: там они суть имманентные деятельности, приобретающие характер «качества» лишь в силу нашего мнения (δόξα), поскольку каждая из них выступает как особое свойство (ἰδιότης), отграничивающее одну сущность от другой и сообщающее ей уникальный характер. Тогда в чём же состоит различие между качеством «здесь» и «там»? И там, и здесь мы имеем дело с деятельностями. Однако ключевое отличие в том, что деятельности чувственного мира не раскрывают подлинной «каковости» (οἷόν τί ἐστι) вещей, не выражают их внутреннего преобразования и не несут устойчивого характера; они лишь представляют собой то, что именуется качеством, будучи в действительности деятельностью в её ослабленном, отчуждённом виде. Таким образом, когда свойство неотделимо от сущности, оно, очевидно, не есть качество. Но когда логос, не отнимая этого свойства от его источника, мысленно выделяет и обособляет его, порождая нечто иное, он порождает качество. Он берёт как бы поверхностный, явленный аспект сущности и делает его самостоятельным объектом рассмотрения.

Из этого следует, что нет противоречия в том, чтобы считать теплоту, имманентно присущую огню, формой (εἶδος) и деятельностью огня, а не его качеством. Однако та же теплота, взятая в ином контексте – например, воспринятая другим телом, – уже не является формообразующим принципом сущности, но лишь её следом, тенью или образом, оставляющим позади саму сущность, чьей деятельностью она была. В этом отделённом состоянии она и становится качеством. Следовательно, качествами надлежит считать всё то, что привходит акцидентально (συμβέβηκε), не будучи внутренней деятельностью и не предоставляя форм для сущностей. Таковы, например, приобретённые состояния (ἕξεις) и иные расположения (διαθέσεις) субъектов. Их же архетипы, в которых они пребывают первично и сущностно, суть деятельности этих первоначал.

Таким образом, одно и то же не может быть одновременно качеством и не-качеством. Различение проводится по онтологическому статусу: то, что абстрагировано от сущности и рассматривается отдельно, есть качество; то, что пребывает в единстве с сущностью, есть сама сущность, её форма или имманентная деятельность. Ничто не может быть тождественным самому себе, будучи в одном случае формой и деятельностью, а в другом – лишь выпавшим из этой целостности отблеском. То же, что никогда не является формой чего-либо иного, но всегда выступает как чистое привходящее свойство, есть качество в собственном и исключительном смысле. Это различение устанавливает иерархию: от полноты сущностной деятельности – через её ослабленные проявления – к чисто акцидентальным и внешним определениям, которые и составляют область собственно качеств в мире становления.