Читать книгу Сон-да-ветер. Дилогия - Александра Глазкина - Страница 10

– Как все прошло? – Бриз сидит на песке, вычерчивая прутиком непонятные символы, которые тут же смывает шаловливая волна.

У меня закрадывается подозрение, что он соскучился. И меня это радует. Приятно возвращаться туда, где тебя ждут. И тут же мне становится жаль его.

– Слушай, а тебя устраивает, что ты привязан к острову?

Пожимает плечами – его любимый человеческий жест, перенятый, видимо, от прежнего хозяина.

– Какой смысл задаваться подобными вопросами, если ничего нельзя изменить? Это – мой удел, мне не с чем сравнивать.

– Но… другие же ветра, они рассказывают тебе, куда летали, что видели. Неужели тебе ни разу не хотелось попробовать?

– О, да, они рассказывают. Мико, похоже, ты до сих пор не понял стихийную сущность. Мы ведь не собираемся шумной толпой посидеть под соснами, посплетничать. Мы просто в потоке обмениваемся энергией, и все, что было достоянием одного: память, впечатления, становится доступно для всех. Каждый раз, соприкасаясь с другим ветром, я проживаю тысячу его жизней. Не говоря уже о том, когда меня достигает твое перевоплощение. И потом, вот я дую еще и над океаном, заигрываю с ундинами, дразню дельфинов. Когда возвращаюсь, навстречу мне тянутся сосны и пальмы, корнями связанные со всеми деревьями этого мира.

Да. Что я хотел услышать, задавая столь бестактные вопросы? Собственно, задавал я их себе, просто ответ услышал со стороны. Когда твоя судьба уже предопределена, все, что ты можешь, найти в ней светлые стороны и делать вид, что счастлив. Разве любого из нас, будь то легкомысленный ветерок или согбенный старец с прибрежного селения, не держит невидимый поводок обязательств и ограничений?

– Теперь моя очередь отвечать? – как можно беззаботнее говорю я. – Все прошло хорошо. Можно сказать, теперь я официально вступил в должность.

– Прими мои поздравления!

– Брось! Я пока все равно чувствую себя неопытным новичком среди мудрецов.

– У тебя теперь масса времени, чтобы набирать силу и опыт. Самые главные испытания позади. Не слишком они к тебе приставали?

Так, похоже, у Бриза не только мой статус не вызывает трепета, но и к остальным смотрителям он не склонен относиться с должным подобострастием. Может, это его личный бунт, не с таким ли пренебрежением в голосе охранники в офисах обсуждают директоров?

– Смотрители? В каком смысле, приставали?

– Ну, расспрашивали о том, как прошла передача силы. Все-таки, не по правилам то, что ты – самоучка и разбирался тут сам.

– Не сам, а с твоей помощью.

– И я о том же.

Понимаю. Всяк за себя боится. Одно дело – передо мной выпендриваться, и совсем другое – признавать перед другими, что превысил значительно полномочия прибрежного ветерка.

– Даже если бы и спрашивали, мне хватило ума промолчать. Но – нет, похоже, им хватило слияния, чтобы удостовериться в моей компетентности.

– Что?

– Признали годным, – да, похоже, я еще долго буду избавляться от канцеляризмов, упорно вбиваемых мне Отто.

– Ясно. И хорошо! Пошлешь знак на побережье?

Ах, да. Долгожданная награда в обличье прекрасной невинной девушки. Я вспоминаю всех увиденных мной красавиц, и тут меня осеняет:

– Слушай, когда я был среди людей… Они же меня не видят, не слышат. В чем тогда смысл жертвы? Если я даже заговорить с ней не смогу?

Бриз улыбается. Как ему, все-таки, нравится главенствовать надо мной, делясь знаниями.

– Нет, в том-то и дело, что здесь, на острове, твои человеческая и стихийная ипостаси существуют на равных. Ты невидим для людей в их мире, чтобы не возникало соблазна вмешаться в их жизнь. Но здесь, в своих владениях, нареченная сможет общаться с тобой и как с человеком, и как со стихией, в случае, конечно, если ты решишься принести ее в жертву.

Ну уж, нет, стихии придется посидеть на диете! Переношусь в башню и пускаю за океан молнию. На мгновение мелькает шальная мысль слетать на берег и посмотреть, как выбирают невесту, как проходит обряд. Но каким-то чутьем понимаю, что не стоит шутить с законами мироустройства. Завтра я спущусь на пляж и вот тогда увижу, кому выпал жребий скрашивать мне одинокие дни. А пока, к счастью, мне есть, чем заняться. Возвращаюсь с балкона в зал, протягиваю руку и подо мной, дрожа и переливаясь, появляется панорама мира. Пора творить погоду.

Сегодня мир тих и послушен. Луны, как фонари, несут свой призрачный свет. Кружатся над материком смирные ветра, но во мне, еще наполненном свежими впечатлениями о слиянии стихий, бурлит адреналин. Сегодня мне не придется тратить силу на усмирение стихии, но и отдых мне не нужен и не хочется бродить по знакомым тропкам, пусть даже остров – одно из самых живописных мест здешнего мира. И я, после долгого перерыва, вновь решаюсь на путешествие. Интересно, как изменится мое восприятие теперь, когда в меня вплетены огненные жилки, водные струи и расцветающие ветви?

Я проношусь над побережьем, примеряясь, куда упала посланная мной молния. И выбираю селение самое удаленное от того, где снаряжают в путь нареченную. Ни к чему ввергать себя в искушение посмотреть на свадьбу без жениха, которым мне суждено стать. Но когда прибудет нареченная, я хочу быть подготовленным, и больше знать о традициях, в которых она росла.

Отец говорил, чтобы узнать семью, нужно побывать на свадьбе и похоронах. Собственно, мое знакомство с его кланом с похорон и началось. Получив от моего деда семейный бизнес, два брата, Маркус и Ханс, долго и успешно его развивали, но потом Ханса сразил недуг, против которого оказались бессильны нажитые миллионы. Вот тогда, понимая, что жена брата, пустоголовая и амбициозная, выведет свою часть состояния из оборота, пустив ее на цацки и тряпки, Маркус, мой отец, и вспомнил обо мне. Появление нового наследника позволило перетасовать активы, и часть денег, пропавшая после того, как Ханс умер, оказалась не столь разрушительной потерей для семейного бизнеса.

На похоронах, куда отец меня затащил буквально на вторую неделю моего знакомства с ним, молодая вдова, на ногтях которой сияли крошечные бриллианты, сверлила меня ненавидящим взглядом. Ей в ответ летели не менее красноречивые взгляды Маркуса. А дед, поникший от горя, просто обошел вдовушку, как пустое место. Позиции тех, кто составил внушительную толпу, тоже разделились. Одни угодливо вились вокруг вдовы, другие, сурово поджав губы, поддерживали деда под руки, третьи кольцом обступили отца, защищая его от вероятных нападок. В общем, первый отцовский урок я усвоил крепко, и впечатление обо всех, кого мне довелось увидеть в тот мрачный день, оказалось впоследствии верным.

Может, нелогично в ожидании собственной невесты, тенью опускаться в толпу скорбящих, но свадебный обряд мне недоступен, ведь я же не могу смотреть за ритуалом в собственную честь? А по тому, как прощаются с человеком, можно многое понять и о жизни. И когда в выбранном мною селении я вижу траурную процессию, то почти не удивляюсь, как откликается мир на мои помыслы.

В здешнем мире умерших сжигают на ритуальном костре, а прах развеивают по ветру над рекой или морем. Так отдают дань четырем стихиям сразу, а чтобы душа благополучно достигла царства Сомнии, прощание проводят ночью, под зорким присмотром лун и сопровождение заунывных песнопений жриц.

И вот замечаю, что юных девушек не допускают к церемонии прощания, будь то даже близкими родственницами умершего. Девушки в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет – в списке потенциальных невест Смотрителя, и пока на них не падет жребий или они не выйдут из этого возраста, их максимально ограждают от всего, что составляет человеческую жизнь. Они не принимают участие в праздниках, или, как сейчас, в траурных церемониях, им не разрешено гулять в сопровождении молодых людей, если это не родич. Их не берут ни на ярмарки, ни на представления бродячих актеров, ни в поездки.

Им разрешено лишь пребывать дома или общаться с самыми близкими подругами во дворе. Такое впечатление, что их сразу готовят к затворнической жизни на моем острове. В принципе, вполне оправданные правила: чем меньшего лишаешься, тем проще свыкнуться с новой участью. Вот только вопрос: а откуда люди знают о том, что я на острове один? Они ведь никогда не осмеливаются направлять свои корабли в сторону моих владений. Или они просто выполняют заведенные много веков назад традиции, не вдумываясь в их смысл?

Странный мир, так упорно цепляющийся за ритуалы и верования. Впрочем, разве он хуже, чем тот, который я покинул. Религиозных фанатиков хватало и там, но еще люди гибли от цунами, пожаров и землетрясений. Здесь же смерть чаще всего – лишь закономерное завершение долгой и достойной жизни, не считая, конечно, пограничья, наполненного безжалостными кочевниками, которые убивают ради добычи.

Еще замечаю, что у ритуального костра собирается все селение, но потом, скорбеть за закрытыми ставнями, уходит лишь семья, никаких застолий. Четкие границы – в семье, в селении, в государстве. Да, между землями, разделенными между смотрителями, неплохо налажены торговые связи, но вот сниматься с места и переезжать в поисках лучшей доли или просто путешествовать мало, кому приходит в голову, а если и приходит, то, как правило, в пределах одного государства. Интересно, может, люди считают, что я могу покарать их, посчитав переезд под покровительство Терры или Игниса предательством? Про Акве я не говорю, ибо наши владения разделяет океан или весь материк, тут надо быть совсем отчаянным, чтобы забираться так далеко. И запреты не понадобятся, хватит и здравомыслия!

А еще с умершего обязательно снимают украшения. От мужчины амулет переходит к старшему наследнику, а вот женские – уносят в храм. Храм вообще – женская территория, и даже я, невидимый, не решаюсь подняться на его ступени, чтобы понять, как же проходит служение Сомнии. Поэтому я возвращаюсь на берег, где еще тлеют угли ритуального костра, и долго сижу один, понимая, что где-то в другом селении мне готовят нареченную. Вечный круговорот: жизнь и смерть, прощание и встреча. Кажется, я, наконец, понимаю, что привело меня сюда. Сегодня и я переживаю символическую смерть: не будет больше Мико, случайного гостя этого мира, который воспринимает происходящее, как игру, а смотрителей – как союзников в этой игре. Появится Мико, в чьих руках – не судьба мира, который так велик, что неподвластен осознанию, а судьба человеческого существа. Здесь, на побережье, я могу отмахнуться от всего, что увижу, ведь здесь я бессилен. Но там, на острове, меня ждет жизнь с женщиной, которой отныне суждено называть меня мужем. И, как бы я ни ждал встречи, сейчас понимаю, что к ответственности за другого человека, что бы она в себя ни включала, я совершенно, катастрофически не готов!