Читать книгу Сон-да-ветер. Дилогия - Александра Глазкина - Страница 14

Рыбачьи лодки на побережье – светло-синего цвета, чтобы сливаться с водной гладью; торговые – простые деревянные, просмоленные. Ритуальная лодка невесты – белая с красной полосой, и я сразу вижу ее, когда, проснувшись, выхожу на балкон башни. Пару лет назад я бы взвыл от радости, завидев на горизонте судно, но теперь я знаю, что никто не приблизится к острову, чтобы меня спасти. Я – не жертва, я – охотник, принимающий человеческие подношения, пусть даже не желая подобной участи.

Интересно, что произойдет, если я не спущусь к берегу? Будет ли вновь прибывшая искать мой дом или останется смиренно ждать на пляже? Устроить квест – бросить ее одну и наблюдать издалека, как она привыкает к жизни на безлюдном острове. Я же привык. Впрочем, со мной с первых моментов был рядом Бриз. О, а может переложить на него обязанности новоиспеченного мужа? Сам навертел дел, сам пусть и выкручивается. Ну, да, а потом, если вдруг передумаю, придется доказывать, что муж – это я. Комедия положений! Зацепившись мыслью за литературные аллюзии, не могу не вспомнить сказку о красавице и чудовище, только вместо замка – остров.

Будет ли моя Белль сражаться за то, чтобы чудовище стало принцем? Нам не ограничены сроки, и со здешних роз не облетят лепестки. Но что-то есть волнующее в том, чтобы наблюдать, ничем не выдавая своего присутствия, а потом – возбуждать любопытство и трепет, манипулировать, подводя отношения к тонкой грани, когда затворница испытывает чувство к своему тюремщику. Вспышка гаснет и уходит. Нет, от власти над невинной душой мне не испытать ни радости, ни наслаждения.

Подобные игры не для меня. Девчонке и так страшно, ни к чему ей дополнительные испытания. В конце концов, она всего лишь является заложницей обстоятельств. Она ни в чем не провинилась передо мной, и потому я все-таки отправляюсь ее встречать. Иду пешком – намеренно, время еще есть, а мне нужно вспомнить, каково это: быть человеком. Я пробую смотреть на свои владения свежим взглядом и понимаю, как давно перестал замечать красоту, окружающую меня. Там, в поднебесье, доступном лишь облакам и птицам, краски предельно лаконичны: белое и голубое, серое и синее.

Сейчас же на меня обрушивается лавина звуков, запахов, цвета. Жадно дрожащие лианы, как ладони в приветствии, раскручивают мне навстречу свои спиральные лепестки. Весело переговариваются птицы, по яркости оперения не уступающие тропическим цветам, откуда они берут нектар. Сквозь изумрудно-зеленые заросли проникают солнечные лучи, то там, то здесь вспыхивая, отражаются в каплях росы, покрывают заросшие мхом камни нежными бликами.

Я бреду, прямо на ходу меняя свой мир. Скользкие доски, переброшенные через ручей, превращаю в удобный мостик с ажурными коваными перилами; на корни поваленного дерева накидываю сетку плюща; воздвигаю причудливое нагромождение камней там, где открывается прекрасный вид на ущелье. Вот такая власть мне по душе, и я, хозяин в ожидании гостей, хочу, чтобы все понравилось и привело в восхищение. Если уж нареченной предстоит здесь жить, пусть великолепие нового мира поможет ей вытеснить из сердца тоску по дому.

Как только я спускаюсь на пляж, Бриз, так и не осмелившийся показаться на глаза после вчерашнего проступка, стихает и перелетает на другую часть острова. Ну, и ладно, я еще не решил, как с ним поступить, да и свидетели сейчас ни к чему. Опускаюсь на песок и смотрю, как лодка приближается к берегу. Интересно все же, какая она, невеста?

Когда я вижу девушку, испуганные глаза кристальной чистоты, худенькие руки, бьющуюся отчаянно жилку на нежной шее, мне становится не по себе. Поневоле вспоминаю, как королевой вступила на этот же берег Рина, знойная, пышногрудая, воплощение женственности и сексуальности. А тут! Она же совсем еще девчонка! Какая из нее нареченная! Меня опять захлестывает волна негодования по отношению к тем, кто остался за океаном. Нареченная… Да я к такой невесте за милю не подойду! Нельзя, неправильно трогать такую невинную, хрупкую красоту! От живописных картинок, неожиданно вылезших при мысли о том, зачем мне, собственно, невеста, меня бросает в жар. И я злюсь на себя.

Именно поэтому стараюсь быстрее разделаться с приветствием. Должно быть, не очень-то красиво выглядит мое поведение: ни руки не подал, ни улыбнулся. Когда лодка, повинуясь моей силе, врезается в берег, девчонка едва не падает, цепляясь о борт платьем, которое ей явно велико. Я успеваю заметить взгляд, который она бросает на меня, сгребающего в охапку ткани. Надо же, а, ведь она, похоже, не столько боится, сколько сердится на меня. Ничего, еще спасибо потом скажет, когда кинется, что нужно наряды шить. Уж на это я точно волшбу тратить не стану!

Провожаю девушку до дома. Ну, как провожаю – спешу впереди, чтобы поскорее уже покончить с этим. Спрашиваю, как ее зовут, и невольно вздрагиваю. Нира. Рина. У них там что, традиция такая, девушек созвучными именами называть? То, что мне теперь только и придется делать, что сравнивать, я уже понимаю. Хлопаю дверью, злясь непонятно, на кого, и бросаюсь на кровать. Невольно прислушиваюсь, но за стеной тихо. Не плачет, и то ладно! Понимаю вдруг, что оставил свою гостью без еды. О красоте-то я позаботился, а вот о хлебе насущном! Ладно, вокруг дома множество чудесных плодовых деревьев, рядом – родник. Ничего с ней не случится!

Усилием воли заставляю себя отвлечься от возникающих образов, как девушка бродит по комнатам, разглядывая заморские диковины на полках и пытаясь понять, чем заняться. Совесть – она такая, приставучая, и ее голос не так легко заглушить! Но главное испытание еще впереди. Не знаю, верю ли в существование Сомнии, но в то, что у нее – отменное чувство юмора, поверить готов. Меня смиряет неожиданный сон, прямо посреди дня. Я ведь просил, чтобы мне в сновидениях перестали являться убитые караванщики? Пожалуйста – теперь мне будет сниться Рина с ее жадными, бесстыдными ласками. Вот только в этом откровенном видении глаза у нее – не ее, хищно-кошачьи, а той, другой, родниковой синевы.

После подобного сна невозможно проснуться в хорошем настроении. К счастью, у меня есть проверенный способ все изменить: переношусь в башню и принимаюсь за привычную, но никогда не надоедающую работу: следить за тем, что творится в мире, ладить облачные прорехи, сматывать в клубок распустившиеся ветра. Странно, что за швейные ассоциации лезут ко мне в голову? А, ну, да, ткань, ворохом брошенная на столе. Приданое моей новой невесты. Интересно, как она там, осваивается? Я предусмотрительно разделил дом на ее и мою половины. Половина – весьма условно, себе я оставил лишь комнату, выходящую окнами на белую башню. Не уверен, что готов появляться там, где могу наткнуться на девушку. Похоже, придется окончательно переезжать сюда.

И все же не могу отделаться от мысли, что я теперь не один. Ладно, с вожделением я как-нибудь справлюсь, вспомню опыт колледжа, когда пялился на недоступных старшеклассниц. Но мне тревожно, потому что я невольно чувствую ответственность за девчонку. Каково будет, разлученной с семьей, с домом, пребывать в одиночестве, одолеваемой страхами передо мной.

Вот, кстати, что нужно сделать: объяснить ей, что ничего худого от меня ждать не стоит! Что я ей там ляпнул при встрече? Позову, когда будет нужно? Очень мило! Представляю, какие картины она себе рисует! Для чего нужно? Для исполнения супружеского долга? Для жертвоприношения? Чувствую, как оживилась, всколыхнулась ненасытная бездна подо мной, но кормежки она не дождется!

Девушку я нахожу на пороге: сидит, обхватив руками острые коленки, и бездумно смотрит вдаль. В ее позе столько надломленности и обреченности, что во мне вспыхивает невольное раздражение. Неужели она так меня боится? Но когда, при моем появлении, она покорно встает и складывает ладони в ритуальном приветствии, я понимаю, нет, дело не в страхе.

– Светлого вечера, – говорю как можно мягче, чтобы она поняла, что я настроен мирно.

– Светлого вечера, Аир, – отвечает тихо, голос почтительный, но глухой.

Морщусь невольно. Ах, да, откуда ей знать!

– Меня зовут Мико, не надо званий.

В ее светлых глазах мелькает удивление, и вопрос срывается раньше, чем она успевает подумать:

– Разве у Смотрителей бывают имена?

Вот сейчас опять начнутся извинения и ритуальные поклоны, но нет, молчит. Просто ждет ответа, хоть и напряглась. А вот это уже интереснее. Я невольно включаюсь в игру, слишком уж изголодался по человеческому общению. Я хочу понять, разгадать, что кроется за этой хрупкой внешностью. Разгадать, чтобы обезопасить себя, вновь не попасть в ловушку заблуждений.

– У меня есть, про остальных говорить не стоит. В своей стихийной сущности я – Аир, повелитель ветров, но я еще и человек, и заслуживаю того, чтобы называться простым именем.

– Хорошо… Мико.

Молчание, молчание, молчание. Так, похоже, великосветской беседы у нас не выйдет. Ладно, я же зачем-то пришел к ней.

– Я хочу, чтобы ты запомнила, Нира, я не причиню тебе никакого вреда и не совершу ничего против твоей воли. Вернуть тебя домой я не могу, уж извини. Но здесь, на острове, ты в полной безопасности. Живи!

– Что мне делать? – спрашивает она.

Сначала я не понимаю. Она спрашивает, как ей смириться с участью, которой она не выбирала? Потом доходит, что делать – в буквальном смысле. Я теряюсь. Рина никогда не спрашивала. Собственно, с самого начала она смиренно, но настойчиво делала то, чего от нее ждали – обольщала меня, и я охотно сдался ей в первую же ночь. Первые недели прошли в сумасшедшем страстном угаре, потом… а чем, собственно, Рина занималась потом? Еду и порядок обеспечивал я – волшбой; моей первой жене, привыкшей жить в роскоши и неге, не хотелось растрачивать силы на быт. Она только и делала, что прихорашивалась да прогуливалась по острову. С вполне определенной целью, как выяснилось позже. Но мне, млеющему от ее томных ласк, было недосуг следить за ней.

– Не знаю. Гуляй, весь остров в твоем распоряжении, только к башне не подходи. Можешь наряды себе сшить из привезенных тканей. Еду готовь, если хочешь… Кстати, ты голодна?

– Нет, благодарю.

– Смотри, готовить необязательно, если нужно, все появится само, только скажи. Да что ты у меня спрашиваешь! Что делала там, в прежней жизни, то и здесь делай!

– Там… там я была жрицей в храме Сомнии, – вдруг говорит девушка.

– Что?

Видимо, изумление в моем голосе слишком заметно, потому что она вдруг вздрагивает, и я только сейчас понимаю, каким усилием воли ей приходится сдерживать огромное внутреннее напряжение. Нира поднимает руки, как будто защищаясь, и я тоже спешу протянуть ладонь, чтобы ее успокоить.

– Слушай, все нормально! Это неважно! Но… разве по вашим законам жрицы участвуют в жеребьевке?

– По нашим? Разве не вы, великие Смотрители устанавливаете правила, по которым нам должно жить?

Так, похоже, наш узкий круг избранных ей чем-то крепко насолил, уж больно много ненависти в голосе. Пока сдерживаемой, но мои опасения насчет обманчивой внешности, похоже, вот-вот подтвердятся. Я делаю несколько шагов навстречу, и вот она уже рядом. Рина едва доставала мне до плеча, эта смотрит прямо в глаза. А, она же на ступеньку выше стоит, но все равно, довольно высокая для женщин этого мира. А худенькая какая!

Мы встречаемся взглядами, но она не отводит глаз. Что она видит там, во мне: вихри, затягивающие туда, откуда нет возврата. Мне не узнать. А что вижу я? Красоту. Сияние, которое сейчас приглушено, но оно есть, и когда будут сброшены узы страхов и сомнений, оно вспыхнет ярко, и девушка расцветет. На бледных ее щеках под моим жадным взглядом проступает жаркий румянец. И этот жар захлестывает нас обоих, пробуждая влечение, которое так сложно унять. И тогда я делаю то, чего меньше всего собирался – я беру ее за руку и тяну за собой, вниз.

– Так, успокойся, и расскажи мне все по порядку!

Мы устраиваемся на ступенях, вполоборота друг к другу. Она вновь непростительно близко, и я не только вижу солнечные искорки, которые закатное солнце зажигает в рыжеватых прядях ее волос, но и чувствую ее нежный свежий аромат. Манящий аромат, чего уж, уводящий мысли в сторону от серьезного разговора. Ох, Мико, Мико, все искушения мира воплотились сейчас в той, что сидит рядом.

А Нира тем временем осторожно вытягивает из моей руки свою узкую ладошку и говорит:

– По порядку? Я не знаю, с чего начать. Да, те, кто служат Сомнии, освобождены от великой чести стать нареченной Смотрителя. Но мне было дано испытание, и я не выдержала его. И тогда…

И тут она начинает плакать. Нет, не просто плакать, а рыдать взахлеб, с раскачиваниями из стороны в сторону и подвывами. Это настолько неожиданно, что я теряюсь. Просто смотрю на эту истерику, чувствуя себя полным идиотом. Что в такой ситуации делает нормальный мужчина? Он обнимает свою избранницу и утешает ее. Что делаю я? Малодушно отступаю на безопасное расстояние и, обернувшись, сбегаю в башню, оставив девушку одну. Так заканчивается наш первый совместный день на острове…