Читать книгу Сон-да-ветер. Дилогия - Александра Глазкина - Страница 6

– Что это ты делаешь? – с любопытством спрашивает Бриз, глядя, как я раскладываю на солнце листья чайного кустарника. – Никогда не видел, чтобы это растение использовали.

– Это для вкуса и настроения. Когда они высохнут, можно сделать настой, чай называется.

Я продолжаю методично раскладывать листья, а в голове, как всегда, наслаиваются разнообразные мысли: от скептических до романтических. Я – могущественный Смотритель неведомого мне мира, повелевающий ветрами и грозами. Вернее, стану таким, если все же решусь прыгнуть с Белой Башни. Пока заявление Бриза, что только так начнется мое перерождение из человека в стихию, я воспринимаю, как издевательство. Нашли дурака!

Если смотреть с верхней площадки, то внизу видно только клубящийся туман, но о высоте догадаться нетрудно, если учесть, сколько нужно подниматься к башне. Бриз уверяет, что меня ждут полет и упоение, я пока склоняюсь к версии, что ждет меня нелепая и безвременная смерть. Поэтому в горы я больше не хожу. Отмахиваясь от мысленного счетчика, отмеряющего дни, осваиваю безопасную территорию: купаюсь в море, исследую растения и живность, терзаемый вполне прозаическими причинами: пока я человек, и мне нужно что-то есть. Высшие энергии мне недоступны.

Хотя бы жилье от прежнего хозяина осталось, и на том спасибо! Строение причудливое, стены – смесь глины и тростника, но при этом настоящие стеклянные рамы в окнах. Мебель и утварь не поддается определению. Вроде бы все сделано из подручных средств, но откуда, скажите, здесь взялся барометр? Золотые шкатулки? Или вот, скажем, жестяные баночки для хранения кофе и чая? Может, прежний Смотритель ухитрился наладить доставку из нашего мира?

Бриз не может ответить на этот вопрос. Или не знает, или (мне так кажется) предпочитает выдавать информацию небольшими дозами. Похоже, ему нравится роль наставника, несмотря на его уверения, что ему легчает, когда он освобождается от лишней информации. Уже одно это временами толкает меня пойти и сигануть с башни. Чтобы обрести обещанную силу и как следует потрепать нахального элементаля!

Утром я развожу костер и завариваю подсушенные листья. Даю настояться. Раскладываю на столешнице фрукты и лепешки. Наливаю ароматный дымящийся чай в глиняную кружку. Это мое спасение, мой маленький секрет, как удержаться на плаву и не свихнуться от свалившихся на мою голову приключений. Возможно, когда-нибудь я ринусь вниз, чтобы взлететь. Пока же, цепляясь за привычные человеческие ритуалы, я предпочитаю оставаться простым смертным.

Моя скромная трапеза – не чета роскошным завтракам, которыми меня потчевали каких-то пару месяцев назад. Я вспоминаю белоснежные льняные салфетки, начищенный хрусталь, стол, заставленный изысканными блюдами. А потом вспоминаю подобострастных горничных и Отто, застывшего в углу и готового в любую минуту кинуться выполнять мою очередную прихоть. И понимаю внезапно, что пригоревшие кривобокие лепешки, которые я собственноручно испек над костром, мне слаще, чем самые свежайшие круассаны. А непринужденные беседы с нахальным Бризом куда приятнее, чем угодливая почтительность. Не на то ли отец рассчитывал: я быстро пойму, что в бизнесе главное – не власть, а ощущение состоятельности. Чувство, что твои поступки и решения важнее, чем иллюзия всемогущества? И разве сейчас я готов подняться на башню не для того, чтобы доказать самому себе, что могу сам управлять своей жизнью, а вовсе не потому, что жажду испробовать новые возможности?

Я не хочу себе признаваться, что чай – вовсе не тот напиток, который мне сейчас нужен. Куда проще было бы, окажись в кружке вино или что покрепче. Напиться в стельку – и море по колено, вернее, пропасть, куда мне предстоит прыгнуть. Но, увы, бытовой магией, по уверениям Бриза, в частности, способностью обращать воду в вино (не сочтите за кощунство) я овладею лишь после инициации.

Дни тают, растворяясь в жарком влажном воздухе. Мне отчаянно не хватает прохлады, но и тут – будь у меня сила, я вызвал бы один из ветров, приносящий дождь. Но я же трушу! Сколько еще можно утешать себя мыслью, что за широкими листьями неведомых мне растений прячутся камеры? И стоит мне решиться на отчаянный шаг, меня остановят и вручат приз. Ну, или что там положено герою, продержавшемуся в полевых условиях?

Я же вижу небо над головой, где нет ни одной знакомой мне звезды. Я вижу, как каждую ночь, навстречу друг другу выходят сразу две луны. Я каждый день наблюдаю превращения Бриза. Неужели мне мало, чтобы смириться с тем, что мне и впрямь только один путь – принять почетную и совершенно ненужную мне роль Смотрителя? Ответа, почему именно я попал сюда, у Бриза нет. Он старается, но и он не всеведущ. Он – всего лишь мой добрый проводник в заповедное, которому я не решаюсь открыть сердце.

Разве это так плохо, уговариваю я себя по ночам, когда одиночество и отчаяние подступают ко мне совсем близко? Я получу возможность летать, жить долго, управлять стихией. Я смогу, наконец, вырваться за пределы этого острова, ведь, по словам Бриза, Смотрителю вовсе необязательно безотлучно сидеть в своей резиденции. Он может посещать любой уголок этого мира при условии – не вмешиваться в дела людей. Все лучше, чем бродить по выученным наизусть тропинкам, изнывая от безделья. Мне даже за выживание бороться не надо: хищники обходят меня стороной, плоды сами падают в руки, дом, хоть и неказист, но прочен, от непогоды защитит. Ах, да, вспоминаю я снова, непогоды не будет, пока я не постараюсь.

Но проходит еще много долгих дней, прежде чем я чувствую, что дошел до предела. Неважно, что происходит на самом деле, но я должен попробовать. Разобьюсь – и пусть. Все лучше, чем потихоньку сходить с ума от одиночества и странностей этого мира, где по острову летают ожившие чужие сны, а мой единственный собеседник – ветер.

Но, как бы ни нуждался в поддержке, я настаиваю, чтобы Бриз ушел. И знаю уже, что он подглядывать не станет, хотя бы потому, что вокруг воцаряется абсолютное безмолвие, ни одного дуновения. Отсюда, с высоты, я вижу, как качаются верхушки пальм на пляже, значит, Бриз сейчас на своем законном месте. Со стороны, наверное, я выгляжу комично, потому что разбегаюсь раз двадцать, но каждый раз торможу в нескольких шагах от края. И именно это несоответствие между внутренним самоопределением и наложенными на меня обязанностями так злит, что я разбегаюсь и, наконец, пры…

Только теперь я начинаю понимать, почему Бог-Творец, если он и впрямь был, наделил Смотрителей двойственной натурой. Пока я в потоке, пока я привыкаю к своей новой стихии, пока пробую силу крыльев, ну или того, что у меня вместо них, нет человека счастливее. Хотя человеком меня в этот момент не назовешь! Собственно, у меня вообще нет слов, чтобы передать то, что со мной происходит, когда я вновь и вновь, теперь уже без страха, прыгаю с башни. По-другому, без прыжков, перевоплощаться у меня не получается, хоть и Бриз и уверяет, что со временем я научусь управлять своей сущностью.

Когда же я вновь становлюсь самим собой, я чувствую… опустошенность. Мне не хватает той легкости, наполненности, которую я испытываю во время полета. Но в том-то и сложность, что управлять стихией, когда до этого дойдет дело, я должен именно в теле смертного. Иначе я могу просто смести с лица планеты все живое, поддавшись соблазну вечного движения. А я должен помнить о тех несчастных, которые по ту сторону океана молят меня о попутном ветре, отправляясь в плавание. О тех, кто, задабривая меня, приносит жертвы.

Бриз прав, выдавая мне знания порционно. Едва я успеваю привыкнуть к одному, он осчастливливает меня новой информацией. Вот и сейчас, о жертвах.

– Нареченную? – переспрашиваю я. – Жену, что ли?

– Это уже будет зависеть от тебя, – отвечает Бриз.

– Так, рассказывай нормально. Чего я еще не знаю.

– До появления Смотрителей люди часто становились жертвами стихий изначальных. Тонули. Сгорали. Гибли под лавинами. Сейчас ни одному из них не грозит такая участь, потому что Смотрители контролируют стихии. Но за это им, тебе и Игнису, огненному Смотрителю, присылают невест, а Терре и Акве, земной и водной, – женихов.

– Тогда здесь бы уже был целый гарем.

– Гарем?

– А, ну да, откуда тебе знать. Сколько бы девиц за все время насобиралось, только вот что-то я никого не увидел.

– И не увидишь. Их здесь нет.

– И где же они? – почему-то кажется, что ответ на вопрос мне не понравится.

– Стихии изначальные еще помнят сладость человеческих жертв. Смотритель может какое-то время наслаждаться теми прелестями, что дает ему молодая, красивая девушка рядом… но потом… Если каждый прыжок с Белой Башни он совершает не один, то жизненная энергия невесты растворяется в стихии, и та становится еще более послушной.

– То есть, чем больше жертв, тем сильнее моя власть над стихией?

Бриз не отвечает. Меня передергивает от отвращения. Так вот значит, что это за белая крошка, которой усыпано дно ущелья. Перемолотые в пыль человеческие кости. Господи, сколько же их там, если срок прежнего Смотрителя исчислялся столетиями! Хорошие же традиции – жертвовать девушкой, чтобы спасти целое племя. В такие минуты я жалею, что не могу насылать смерчи на города этих людишек. Так, похоже, я потихоньку избавляюсь от человеческих слабостей и становлюсь безжалостным и циничным, как и подобает божеству. Ну, ладно, не божеству, наместнику.

– А другие варианты есть? Ну, что с ними делать. Если не… убивать.

– Ты можешь отправить девушку по лунной дороге. Она забудет обо всем, что видела на острове, попадет в другую сторону света и начнет жизнь заново. Ну, или можешь ждать, пока она состарится, и душа ее отлетит в царство Сомнии, но… пока так никто еще не делал. Ты можешь все, Мико. Они в твоей власти.

– И когда же приедет нареченная?

– Уже скоро. Закончится время твоего обучения, и тогда тебе пришлют нареченную, как признание того, что новый Смотритель вступил в силу.

– А как они, ну, люди, узнают о том, что пора мне отправлять невесту?

– Ты дашь им знак.

– И как часто я могу запрашивать себе невест? И могу ли я их выбирать сам, а то вдруг пришлют какую-нибудь крокодилицу. Хотя, на безрыбье, как говорится…

Меня охватывает неуместное веселье. С тех пор, как я учусь растворяться в стихии, сны о человеческих слабостях тревожат меня все реже. Видимо, сила духа вытесняет простые потребности. Но Бриз своими новостями разбередил меня. Он, кажется, не понимает, какие картины рисует мне сейчас мое воображение. Где понимающая ухмылка или уместные в данном случае пошлые шуточки? На его бледном лице, как всегда, выражение отрешенности. Ну, да, откуда бедному духу знать прелесть человеческих страстей! Его физический облик – иллюзия, морок, удобный для нашего общения. Он не испытывает ни холода, ни жажды, ни влечения.

– Нет установленных сроков. Обычно проходит лет пять-десять, пока Смотрителю не приедается увядающая красота нареченной. Не стоит понапрасну губить людей, как не стоит и приучать стихию к вкусу жертвы, на то и дана мудрость Смотрителю. Выбирать ты не можешь, потому что не можешь вмешиваться в людские дела. Но нареченную всегда выбирают из самых прекрасных девушек племени, опасаться не стоит.

Вот так вот. Говорит ровно и безучастно, а на место меня, зарвавшегося, поставил. Значит, всего месяц. Ладно, подождем! Меня подергивает от предвкушения. Неужели я увижу настоящее человеческое существо? Да еще, если верить Бризу, юную прекрасную девушку? Перспектива обрести спутницу радует меня больше, чем открывшиеся магические способности. Я смогу расспросить ее об этом мире, о жизни за морем. Черт возьми, я смогу ее поцеловать и…

А вдруг это не входит в привилегии? Вдруг Смотрителю нельзя вступать в связь с простой смертной? Может родиться ребенок, и кем он будет считаться? Передадутся ли ему мои способности? Не станет ли это нарушением заведенного порядка? Вопрос – смогу ли я жить рядом с женщиной, если наш брак будет фиктивным? Я же пока еще человек, слишком человек, и ничто человеческое, как говорится… Нет, Бриз же сказал, «наслаждаться прелестями», значит, все позволено. Или к тому моменту, как я окончательно обрету силу своей стихии, мне будет уже не до простых мужских радостей? Что значит страсть в сравнении с полетом?

Я закрываю глаза, вспоминая стремительность и мощь, и не замечаю, как мое тело наполняется воздухом, благодарно принимая окружающее меня безмолвие. А когда прихожу в себя, вокруг – вырванные с корнем деревья и суматошно мечущиеся птицы, которые не могут найти свои гнезда.

– Что это? – спрашиваю я Бриза, но его нет рядом.

– Что это? – спрашиваю я самого себя, уже зная ответ. Мне не нужно больше прыгать с башни, чтобы стать стихией. Теперь мне достаточно вернуться в те ощущения и… Нет, не сейчас. С трудом сдерживаю бурлящее в крови движение, которое вновь поднимается внутри. У меня получилось! Я перехожу на новый уровень. Правда, неаккуратно, судя по масштабу разрушений. Теперь понятно, почему воздушному Смотрителю уготована столь отдаленная от человеческих поселений резиденция! Представляю, сколько жертв оставалось бы после каждой такой тренировки, окажись я где на материке. А пока – лишь тяжело гуляют волны, поднятые моим преображением, да гудит в скалах эхо…

– Прими мою признательность, Мико, – раздается голос Бриза за спиной.

Вид у него слегка помятый, но довольный. Это нравится мне куда больше. Он с легкостью перенимает мимическое проявление моих эмоций, пусть даже и не испытывает их.

– Я зацепил тебя, – замечаю встревожено.

– Я буду только рад раскрыться, чтобы ты впитал и постиг меня, – отвечает он, улыбаясь, – и я рад, что буду первым!

– Первым?

– Теперь осталось немного, Мико. Перемещайся на башню, я покажу тебе, как созывать остальных. Скоро здесь соберутся все ветра, чтобы покориться тебе и передать свою силу. И тогда ты станешь настоящим Смотрителем. Мы справились, даже без прежнего… Значит, ошибки нет, и именно тебе суждено стать нашим Повелителем!

Он порывается преклонить колено, но я удерживаю его от этого нелепого жеста. И, несмотря на эйфорию от пройденной инициации, мне становится немного грустно. Останется ли та легкость в общении с Бризом, когда я стану главным? Повелевать теми, кто мне безразличен, будет легко, я почти не сомневаюсь в этом. Но Бриз… Впрочем, задавать ему такие вопросы я не решаюсь. Такими мыслями не делятся. Ладно, подождем, а там уже разберемся.

Как он и советует, перемещаюсь в башню. Нет больше долгих восхождений среди скал, нет необходимости считать ступени спиральной лестницы. Есть только мгновение полета. И вот я уже на вершине! С каждым разом у меня выходит все свободнее, и теперь сложно поверить, сколько времени я отказывался от такого счастья!

Принимаю из рук Бриза жезл, выхожу на площадку и пускаю в небо первую молнию. Небо на горизонте темнеет, и воздух над башней начинает закручиваться в спирали – на мой зов спешат ветра!