Читать книгу И вот дракон вышел - - Страница 19

– Меня как–то настораживает, что мы быстро нашли финансирование для нашего фильма, – сказала Ева, просматривая бумаги, – Ты не знаешь, кто это?

– Со мной связались через посредника, так что не знаю, – сказал Марк, застегивая чемодан, – Я спросил, чего они хотят от нас. А они ответили, что просто благотворительность и всё.

– Надо поговорить с продюсером, вдруг нас хотят обмануть, – сказала Ева и подошла к Марку, – Ничего не забыл?

– Вроде нет, – Марк поцеловал её в лоб и в нос: – Я давно не был так счастлив. Рад, что ты согласилась.

– Как сядешь в поезд – напиши. И не замерзни там, на Севере, – сказала Ева и похлопала его по плечу, – Ты нам ещё понадобишься.

– Жалко, что ты не смогла поехать. Что будешь делать? Не сбежишь от меня?

– Ты первый сбегаешь, Марк, – Ева взяла его за руку, – Пока.

– Ну, пока, – Марк вышел за дверь и помахал ей.

Летнее безумие закончилось и погода, следуя календарю, с первых чисел сентября ухудшилась. Листва на деревьях в одну ночь окрасилась в желтый. Небо, затянувшееся тучами, и сильный северный ветер не оставляли надежду на бабье лето. Если бы Ева не была сосредоточена на своих мыслях, она бы смогла заметить изменения в природе и в лицах прохожих.

Она не видела ни дедушку с горбатой спиной с его маленьким серым пуделем, который, чувствуя своего хозяина, медленно шел перед ним, ни подвыпившего молодого человека, державшего одну руку в болотной куртке, словно Наполеон, а другой окурок дотлевающей сигареты. Раньше ей было свойственно видеть в людях их особенности – теперь же одна серая масса проплывала и обволакивала её со всех сторон. Это чутье, такое же органичное для неё как обоняние или осязание, было утеряно.

Если бы она не была сосредоточена только на своих мыслях, то наверняка заметила бы, что прошла мимо бульвара, по которому они с Георгием гуляли летом, и что скамейку убрали. Она летела на автомате, ноги сами вели её куда–то, пока она размышляла. А она думала только о себе и своей новой роли.

Ева сама не могла вспомнить, как оказалась в кафе. Она рвала и крутила салфетки, обдумывая сценарий будущего кино. Даже когда к ней кто–то подсел, она не сразу почувствовала, что теперь не одна.

– Ева Матвеевна? Я вас не отвлекаю?

– Простите, – безучастно сказала Ева и подняла голову. Перед ней сидел её любимый ученик: – Петя!

– Я здесь сижу уже пять минут, думаю, как к вам подойти. Вы даже посмотрели на меня. Не узнали, видимо.

– Простите, Петя, я пытаюсь вымучить сценарий, но пока не получается.

– Я вам помешал?

– Нет, – Ева отложила исписанные листки и посмотрела на ученика: – Как у вас дела? Как родители?

– Ева Матвеевна, разве вы не знаете?

– Не знаю что? – сказала Ева и взялась за шею, – Не пугайте. Все живы, здоровы?

– Все живы, – произнёс Петя и осмотрел посетителей кафе.

– Не говорите загадками, прошу.

– Помните летом были митинги на Пушкинской? Мы с отцом тогда вышли на улицу, он спешил на репетицию в консерваторию. Подземные переходы перекрыли, и мы не могли перейти на другую сторону Тверской. Так нам пришлось идти с толпой к следующему переходу. Папа опаздывал и злился на меня. Я обиделся и убежал от него, за что очень сильно теперь себя виню. Папа побежал за мной. Силовики заметили, что он бежит, и решили, что он в чем–то виновен. Они его догнали, повалили на землю, стали избивать…

– Боже, – сказала Ева и внезапно почувствовала себя виноватой перед ними.

– Я видел всё сам, своими глазами. Они его повязали и увезли вместе со всеми задержанными. Его обвиняют в том, что он ударил полицейского и указывал людям, куда идти.

– Петя, – Ева взяла его за руку, – Нужно написать петицию или, я не знаю, подать апелляцию.

– Спасибо, Ева Матвеевна. Петицию уже подписали многие деятели культуры. Нам помогает хороший адвокат, но почему–то папу до сих пор держат. Как только его выпустят, мы уедем из страны. Я не хочу бояться за своё будущее.

– И куда?

– Закончу школу экстерном, и мы уедем в Германию или Канаду. Надеюсь, что папу быстро выпустят, – Петя сжал её руку в своей, – Я буду скучать по вам, Ева Матвеевна.

– Я тоже, – сказала Ева, – Ты хороший человек. Твои родители должны тобой гордиться. У тебя будет великое будущее, я в это верю.

– Спасибо, – сказал Петя и обнял её на прощание, – Мне нужно идти. Нельзя оставлять маму одну на долго, она сильно переживает.

– Конечно, – Ева поднялась вместе с ним, – Не пропадайте.

– Я буду присылать вам открытки, – сказал мальчик, выходя из кафе, на прощание помахал ей через витрину и ушел.

Снова оставшись одна, Ева огляделась вокруг себя – затяжной сон закончился и мир из черно–белой раскраски постепенно стал набирать цвет. Первым делом она почувствовала запах свежемолотого кофе. Он показался ей настолько ярким и насыщенным, что защекотало в носу и захотелось чихнуть. За соседним столиком кто–то засмеялся – и таким противным был этот звук, что зазвенело в ушах.

Её сознание путалось, давало сбой – она не помнила как тут оказалась, даже свою жизнь за последние несколько недель она не могла воспроизвести в голове. Если бы кто–нибудь спросил её, где она была вчера – то растерялась бы и соврала.

Познакомившись с теневой стороной своей личности, она не могла вырваться из мыслей и найти своё место. Новая роль сместила прежнюю Еву, и поэтому возвращаться было уже некуда. Но самое главное – ей нравилась эта теневая сторона, она чувствовала власть над Марком. Ей доставляло удовольствие делать ему больно – и чем больше он реагировал на её атаки, тем больше она срасталась с этой ролью. Но сама она ничего не чувствовала, и, что главное, воплотился её большой страх – из её жизни ушла любовь.

Она вышла на улицу и впервые заметила, как всё поменялось. Листья на деревьях, лица людей, цвета, звуки и даже воздух. Прежнее ощущение медленно возвращалось к ней, пробивая новое место в её сознании. Жизнь существовала и помимо её забот и переживаний. И сколько всего происходило в мире в то мгновение! Как она могла так долго этого не замечать?

Навстречу ей плелась плачущая женщина. Она держалась обеими руками за свою кофточку и тряслась от рыданий. Чужая человеческая боль потрясла Еву. Ей хотелось побежать за ней, успокоить. Но рядом прошёл другой человек с сгорбившейся спиной и взглядом, выдававшем его скрытое горе, и отвлёк её от женщины. В каждом, без исключения, даже в детях, она теперь замечала травмы и незатянутые раны. Люди истекали кровью на её глазах, а улицы были залиты страданиями.

Вроде бы по драматургии – это должно было стать поворотным пунктом или озарением, которое поменяло её жизнь. Но так не бывает, это неправда. Секундная ясность сменилась вдохновением. Ева вернулась в кафе, взяла ручку и записала свои мысли, которые как ей казалось, должны принадлежать главному герою.

«Жизнь не остановить», – были его последние слова.

Но где же был Георгий?