Читать книгу Лишь в памяти своей приходим мы сюда. Хроники ХХ-го века. Книга вторая. Родительское гнездо - - Страница 12

Чуть дальше от плотины напротив нашего дома жила бездетная семья Коробко. По приезде на рудник они некоторое время – пока не построили свой домик – жили у нас на квартире. Павел Коробко был родом из казачьей семьи то ли из Щучинской, то ли из Котуркульской станицы. Уже в то время он был в солидном возрасте – ему было лет пятьдесят. Поэтому мы, соседская ребятня, между собой называли его дедом. Его жена Евдокия, мы ее называли тетя Дуня, была лет на пятнадцать моложе его. Я был в то время самым маленьким по возрасту, поэтому эта бездетная семья очень тепло принимала меня в своем доме, да и мне очень нравилось бывать у них. Для меня у них всегда находился гостинец – кусочек сахара, конфета, пряник, какая-нибудь сладкая выпечка. Особенно мне нравилось пить у них молоко или чай из кружек, мастерски сделанных дедом Павлом из консервных банок американской тушенки.

В облике Павла Коробко было что-то благородное, как отец говорил – офицерское. Всех окружающих он поражал своей военной выправкой и какой-то неестественной аккуратностью в ношении одежды. В то послевоенное время большинство людей не могли похвастать большим выбором в одежде. Я его постоянно видел в одном и том же одеянии – суконная или сатиновая военная гимнастерка, брюки-галифе и яловые сапоги. Но данный комплект одежды всегда был чист, отглажен, подшит свежий белый подворотничок и до яркости начищены сапоги. Он много занимался физическим трудом, как ему в то время удавалось так аккуратно выглядеть, одному богу было известно. Тем более, что в то время не было электрических утюгов, были проблемы с мылом, даже с нитками и иголками. Как, рассказывала потом моя сестра Алла, Коробко старшим ребятам всегда говорил, что к носке одежды надо относиться очень бережно. Если надел чистую рубаху, штаны или платье, то надо носить так, чтобы за все время носки на них не было не единого пятнышка.

Тетя Дуня была не только хорошей и приветливой женщиной. Она была знахаркой – специалистом по лечению людей народными средствами. Будучи из семьи потомственных костоправов, очень успешно вправляла вывихи, ликвидировала всевозможные защемления костно-мышечного аппарата. Часто к ним в дом со всей округи приезжали, с надеждой на излечение, страдающие такими недугами люди.

Впоследствии семья Павла и Евдокии Коробко переехала в Щучинский район, в село Дмитриевку, и часто бывала у нас дома. В 1967 году двухлетний сын моего старшего брата Анатолия Игорь, бегая во дворе дома, где они в то время жили, упал и сильно ударил плечо. Плечо опухло, ребенок постоянно плакал от боли. Поездки в больницу к врачам положительного результата не дали. Диагноз был один – боль от сильного ушиба, которая, как врачи говорили, пройдет по мере заживления. Но боль не проходила и опухоль не спадала. Когда через два или три дня узнал об этом мой отец – дед ребенка, он тут же заставил Анатолия найти транспорт и повез больного ребенка в Дмитриевку к тете Дуне Коробко. Та сразу определила у ребенка вывих плеча и, в свою очередь, отчитала моего отца за то, что с большим опозданием привез к ней травмированного мальчика. Тут же была натоплена деревенская баня, ребенка хорошо прогрели, и баба Дуня в течение нескольких секунд вправила плечо на место. В тот же день здоровый и веселый мальчик носился у нас по дому.

В моей памяти о нашей жизни на руднике Майозек запечатлены еще несколько событий, связанных с болезнями, которые произошли со мной одна за другой. В первую очередь запомнилось то, как меня лечили.

Когда я заболел ангиной, отца не было дома. Ближайшая детская больница находилась в сорока километрах от нашего дома – в поселке Токаревка и мать меня лечила, как могла, домашними средствами. Заставляла полоскать горло содой, поила горячими сливками с протертыми яблоками (кстати, очень вкусно). Но ничего не помогало. Температура устойчиво стояла под сорок градусов. Такое состояние длилось почти неделю. Я не мог не только есть и пить, уже было больно просто дышать.

Приехал из командировки отец. Подошел он ко мне, а я лежал с высокой температурой, и так ласково говорит:

– Ну что ты у меня, сынок, разболелся, встань, подойди к окну, я посмотрю твое горло.

Я встал, подошел с отцом к окну, встал перед ним и открыл рот.

– Что-то я плохо вижу. Давай-ка, открой рот еще шире.

Ничего не подозревая, я насколько мог, раскрыл рот. И тут у меня во рту мгновенно оказались два его пальца, которые как огнем прошлись по моему воспаленному горлу. Естественно, я заревел от боли. Но отец со мной не миндальничал и строго приказал прополоскать рот водой с содой.

Буквально минут через пять мне стало легче дышать, а через полчаса температура тела возвратилась в нормальное состояние. Как потом я понял, отец доступным ему методом провел надо мной хирургическую операцию – раздавил на горле гнойный налет.

Через месяц после того, как отец вылечил меня от ангины, я тяжело заболел корью. Помню, как меня, еще очень ослабленного от болезни, вывели на улицу. Стояла ранняя весна, снег уже весь стаял, но было еще холодно, так что меня одели очень тепло и усадили на завалинку. Родители и старшие мои брат с сестрой копались в огороде. Вдруг отец резко схватил вилы и быстро побежал вглубь двора. Оказалось, что на наш двор каким-то образом забрел барсук, чем подписал себе смертный приговор. Отец заколол его вилами. Барсук был очень крупным, как хорошая собака.