Читать книгу Колыбель для кошки - Курт Воннегут - Страница 8

ВОТ ЧТО ответил мне Ньют:

«Извините, что так долго не отвечал на ваше письмо. Похоже, вы задумали весьма интересную книгу. Но я был так молод, когда сбросили бомбу, что, думаю, вряд ли смогу быть вам по-настоящему полезен. Вам лучше на самом деле спросить моего брата и сестру, которые оба старше меня. Моя сестра миссис Гаррисон К. Коннерс, 4918 Норс Меридиан Стрит, Индианаполис, штат Индиана. Это теперь и мой домашний адрес. Думаю, она будет рада помочь Вам. Никто не знает где сейчас мой брат Фрэнк. Он исчез сразу после похорон отца два года назад, и с тех пор ничего о нём не слышно. Насколько нам известно, его больше нет в живых.

В момент атомной бомбардировки Хиросимы мне было шесть лет, и если я что-либо помню о том дне, то лишь благодаря другим людям, которые помогли мне вспомнить.

Сам я помню, как играл в гостиной на ковре прямо перед дверью в кабинет отца. Это было в Нью-Йорке. Дверь была открыта, и я мог видеть его. На нём была пижама и халат. Он курил сигару и играл с верёвочкой. В тот день отец не работал в лаборатории, он всё время был дома. И вообще, оставался дома, когда хотел.

Должно быть, Вы знаете, что отец почти всю свою жизнь проработал в лаборатории исследований литейных технологий.

Когда проект Манхэттен двигался к завершению, тот самый проект бомбы, отец не захотел продолжать работу. Он сказал, что вообще не будет работать на компанию, пока они не разрешат ему работать там, где хотел. А он хотел именно дома работать. Единственное место, куда он любил выбираться из города, это наш коттедж в Кейп Коде. Там он и умер, как раз в канун Рождества. Вы, наверное, это тоже знаете.

Что бы там ни было, а я играл на ковре перед его кабинетом в день бомбардировки. Моя сестра Анжела рассказывала мне, что я часами мог играть с игрушечными автомобилями, изображая звук мотора. И я помню, как возился, урча, с грузовиками, а отец сидел в кабинете и играл с верёвочкой. Так случилось, что я потом узнал, откуда у него эта самая верёвочка. Может быть, вы это используете где-нибудь в вашей книге. Отец нашёл верёвочку в рукописи романа, которую ему прислал человек из тюрьмы. В романе говорилось о конце света в 2000 году, он так и назывался: «2000 нашей эры», где якобы учёные-безумцы придумали ужасающую бомбу, которая уничтожила весь мир. Началась сексуальная вакханалия, когда стало известно, что миру «каюк», а потом сам Иисус Христос появился на десять секунд перед взрывом бомбы. Автора звали Марвин Шарп Хоулданесс, и он рассказывал в сопроводительном письме, что сидит в тюрьме за убийство своего брата. Рукопись Марвин отослал отцу, потому как не мог определить, какое же взрывчатое вещество необходимо для такой бомбы. Он полагал, что мой отец мог бы подать дельную мысль.

Не хочу сказать, что я читал эту книгу в шесть лет. Она была в нашем доме многие годы. Мой брат Фрэнк нечестным путём присвоил её и прятал от меня, как он тогда называл, в «стенном сейфе» у себя в спальне. На самом деле это был вовсе не сейф, а лишь старый стенной дымоход с жестяной крышкой. Когда мы были детьми, Фрэнк и я, наверное, тысячу раз читали то место в книге, где описывается сексоргия перед концом света. А потом сестра Анжела нашла книгу, прочитала её и сказала, что это ничего больше, как грязный и мерзкий разврат. Она сожгла рукопись вместе с верёвочкой. Для нас с Фрэнком она была матерью, потому что наша мать умерла, когда я только-только родился.

Отец так и не прочёл эту книгу. Я больше чем уверен в этом. Не думаю, что за всю свою жизнь он когда-либо что-то читал, роман или даже коротенький рассказ, во всяком случае, с раннего детства. Он также не читал ни газет, ни журналов, даже свою почту. Предполагаю, что он читал какие-то научные журналы, но сказать по правде, я не помню читающего отца.

Говорю вам, все, что ему нужно было из этой рукописи, так это верёвочка. Такой уж он был человек. Никто не мог предположить, что могло привлечь его внимание в следующую минуту. В день атомной бомбардировки это была верёвочка.

Вы читали его речь, которую он произнёс, получая Нобелевскую премию? Вот она: «Леди и джентльмены, я стою сейчас перед вами, потому что всегда ротозейничал, как восьмилетний мальчик утром по дороге в школу. Всё вокруг заставляло меня останавливаться, смотреть и удивляться, и иногда учиться. Я очень счастливый человек. Спасибо».

Так или иначе, отец посмотрел на ту самую петлю из верёвочки и начал играть с нею. Его пальцы вытянули из верёвочки фигуру, которую называют «колыбель для кошки». Не знаю, откуда отец научился это делать, может быть, от своего отца. Вы знаете, отец его был портной, поэтому нитка и иголка всегда была под руками у обоих.

Так вот эта верёвочная «колыбель для кошки», игра, если хотите так её назвать, была единственным развлечением отца, которое я непосредственно видел своими глазами. Он совершенно не интересовался фокусами, играми, какими-либо правилами, придуманными людьми. У моей сестры Анжелы была такая папка, где она хранила вырезки из газет и журналов, и там, среди бумаг находился один листок из журнала «Тайм». Какой-то журналист спрашивал отца, в какие игры он предпочитает играть, чтобы расслабиться. Отец ответил: «Зачем мне придуманные игры, когда вокруг столько реальных?».

Должно быть, это ему здорово понравилось, когда у него на пальцах получилась верёвочная колыбель, а может быть, это напомнило ему детство. Неожиданно он вышел из своего кабинета и сделал то, что никогда не делал прежде. Он попытался поиграть со мной. Он не только никогда не играл со мной, он едва ли когда-нибудь сказал мне хоть слово.

А тут он грохнулся передо мной на колени, заулыбался во весь рот, показывая зубы и размахивая заплетённой на пальцах верёвочкой. «Видишь? Видишь? Видишь?», – твердил он. – «Колыбель для киски. Кошачья колыбель, видишь? Вот где наша киса спит. Мяу! Мяу!».

Он склонился надо мной, поры на коже его лица были огромные, как кратеры на луне, из ноздрей и ушей торчали волосы, а сигарным дымом воняло, как из преисподней. Более безобразного существа я никогда не видел, таким показался мне отец, когда я увидел его так близко от себя. Он часто после этой встречи мне снился.

А потом он запел: «Спи, котёночек, мурок, покачает ветерок, раскачает колыбель, дунет ветер посильней; баю-баюшки споёт, люлька на пол упадёт».

Тут я расплакался, вскочил и стремглав выбежал из дома.

Извините, здесь я вынужден прерваться, уже третий час ночи, проснулся сосед и жалуется на шум моей пишущей машинки.