Читать книгу Бремя Милосердия - Марк Астин - Страница 11

Тэйсе возвращался из забытья долго и трудно. Так отвратительно он не чувствовал себя ещё ни разу в жизни. Когда он через силу огляделся, то обнаружил, что лежит на диване в незнакомой квартире. У него пересохло во рту, болит голова, а ещё… Кажется, он вчера убил человека. Нет. Не может быть… Наверное, это был дурной сон… Вон, как его мутит.

– А, очухался, герой? – Дэн зашёл в комнату, дымя сигаретой. – На, курни. Помогает.

Тэйсе не без труда приподнялся на диване.

– Дэн, что было?

Реконструктор усмехнулся.

– Что было-то? Нарезался ты вчера до потери пульса, вот что было. Ничего. Нормально. Это пройдёт. Есть хочешь?

Нет… Наверное, никакой разборки у Старого моста не было. Не было никакого парня с крашеными белобрысыми волосами. Иначе разве Дэн мог бы так спокойно, буднично спрашивать о какой-то еде…

Дэн развалился в кресле, достал ещё одну сигарету. Судя по всему, Тэйсе был у него дома: на стенах было развешано старинное оружие, такое, которое раньше Тэйсе видел только на картинках в книгах по истории. По комнате разбросано снаряжение – армейский котелок, старинная военная униформа: Дэн собирался на большой слёт реконструкторского клуба в этот выходной, когда получил известие о гибели племянника. Любой из «московских» ребят отдал бы что угодно за то, чтобы оказаться здесь, да и сам Тэйсе тоже – совсем недавно… Но сейчас эта мысль показалась странной и какой-то неуместной.

– Дэн, тот крашеный… Мы его вправду… Убили? – Даже фраза показалась какой-то чужой, нелогичной.

– Ты убил, – поправил Дэн.

Перед глазами Тэйсе поплыло красное и серое.

– Мне надо… В туалет, – пробормотал он, отчаянно сглатывая.

– Дэн, что теперь делать? Что?!

– Снимать штаны и бегать. Давай без истерик, а?

Тэйсе опустился на стул и опустил голову. Что на него вчера нашло? Он не понимал, что делает. Он знал только одно – так нужно сделать, потому что так всегда делают в подобных случаях, потому что от него этого ждут… Кто делает? Кто ждёт?.. Теперь, при свете дня, в обычной городской квартире, глядя Дэну в лицо, он понимал, что никто не планировал вот так убивать того белобрысого парня. Они были в ярости, они хотели отомстить… измордовать, отделать, порвать… Но не пристрелить, казнить, лишить жизни. Он не помнил, как в его руке оказалось оружие, не помнил, как получилось так, что дуло оказалось у затылка другого человека. Он понятия не имел, откуда взялись боевые патроны. Там должен был быть силикон… Лёха говорил, что там силикон… Или не говорил? Или там просто должен был быть силикон – потому что огнестрельное оружие запрещено законом?.. Лёха знал, какие там патроны? Лёха…

Они вместе делали игру. Они вместе даже придумывали название! Совсем недавно.

– Нужно название, которое будет отсылать к эгрегору Земли, но не прямо. Вспомни понятие какое-нибудь из тамошней, земной мифологии.

– Ядерная война.

– Сам ты ядерная война.

– Ну, ты сказал – вспомни понятие, я и вспомнил… Что там было ещё… Коммунизм, социализм, марксизм…

– Прикалываешься? Люди будут покупать эту игру, вообще-то! Нужен бренд. Что-нибудь яркое, запоминающееся, символичное… Словечко какое-нибудь красивое. Мифологичное и стильное.

– Хм… Что у землян там с мифологией? Ангелы, демоны, вампиры, апокалипсис, ад…

– Стоп. Ад – это что за хрень?

– Это что-то вроде Шмаары, только если бы Шмаара была местом в реальном мире, под землёй и была бы для всех одна.

– Прикольно. То, что надо, только слово некрасивое.

– Есть синоним. Инферно. Виспер упоминал какую-то их знаменитую книжку с таким названием.

– О! А ты знаешь, неплохо. Звучит. «„Инферно“: войдя один раз, ты уже не вернёшься!» Как тебе слоган?

Тэйсе сжал зубы – перед глазами так и стояло воодушевлённое лицо друга.

«„Инферно“: войдя один раз, ты уже не вернёшься!»

Он не вернётся… Уже.

И тот, кто его убил – тоже… Он получил по заслугам…

Всё произошло как-то естественно. Как в книгах про Землю. Как в игрушке.

Потом они сидели на кухне у Дэна и пили пиво. Пиво было монадерским – то есть крепким и горьким, пить его было тяжело, но Тэйсе не хотелось в этом признаваться, и он тянул глоток за глотком, пытаясь переварить случившееся. Только спустя время до него начало доходить, что он натворил. В мире Земли, в котором он жил всеми мыслями, убийство, конечно, считалось преступлением, но такие вещи случались, и довольно часто. В реальном мире – нет… Он убил человека. Убил. Лишил жизни. Не в сымитированной рефлектором жизни. В реальности. Думать об этом было трудно. Это трудно доходило. Тэйсе невольно переключился на другие мысли – что теперь будет. Приятели того парня, конечно, уже привели в «Москву» полицию, с тела сняли показания, и вот в это самое время полицейские инфо-декодеры расшифровывают энерго-биологические коды всех, кто прикасался к нему в последние минуты жизни, идентифицируют их, сопоставляя с данными Имперской базы энерго-биологических кодов граждан, составляют список… Может быть, уже обходят квартиры Антона, Андрея и Ильи, может быть, они уже стучали в его квартиру и сейчас звонят Морису, который рассказывает, что он, Тэйсе, не возвращался домой? Что же с ним будет, когда его найдут и детектор лжи – а то и более сложная техника чтения мыслей, которая, говорят, уже есть в распоряжении властей – подтвердит его виновность? В книгах про Землю убийц сажали в тюрьму – на Земле действовал этот устаревший институт наказания преступников, который раньше тоже существовал в государствах Эрендера и который отменили после Декларации. О том, что делают с преступниками в современной Империи, Тэйсе почти ничего не знал – о таких вещах было не принято говорить в обществе, и ему даже в голову не приходило спросить об этом старших.

– Что мне будет за то, что я его… грохнул? – Слово «грохнул» далось намного легче, чем «убил».

– Что, в самом деле, не знаешь? – прищурился Дэн. – Сошлют на Монадер.

Тэйсе поперхнулся пивом. Всё, что он слышал о Монадере, – это то, что это остров где-то на севере, где живут неприкасаемые – неполноценные люди. С отклонениями. Они строят корабли, производят детали для механизмов и варят вот это горькое пиво… О Монадере почти нет информации в ТРИПе. Нет ни единого мемослайда. На Монадер никто никогда не ездит, и это название редко упоминают вслух – а при упоминании его краснеют.

– Монадер, – Дэн в упор, тяжело смотрел на парня, – это специализированная илипинговая колония для социально опасных. Туда отправляют на коррекцию информационного поля убийц, насильников, воров, браконьеров. В общем, всех, кто недостаточно морален и инфантилен для того, чтобы жить в нашей прекрасной Империи.

Тэйсе залпом допил кружку. Страшно вообразить, что подумает Морис, когда узнает, что его брат поедет на Монадер. Он больше никогда не будет разговаривать с ним… Он будет стыдиться упоминать его имя при знакомых. Он вообще будет делать вид, будто его, Тэйсе, никогда не было!

– Я стану изгоем, – пробормотал парень.

– Ну да, – продолжал Дэн, будто не замечая, какое впечатление произвели его слова. – Эту манеру клеймить людей наши власти переняли от ламбитов. Это у них испокон веку принято отрекаться от любого человека, который проявляет негатив к другим. Только у ламбитов нет илипинга. Они просто ставят неугодному клеймо на лицо, выгоняют его из общины и делают вид, будто его никогда не было. Стоило только Эрендеру и Ламби слиться в Империю – как мы всё стали оттуда, от ламбитов, перенимать. Это у них «свой» – пустое слово. Месть за своего для них – не оправдание. Если ты ударил или убил – никого не волнует, почему ты это сделал. От тебя отвернутся даже самые родные люди. Даже мать и отец, брат. И теперь эта философия – повсеместно. Имперские власти считают – это правильная позиция…

– А разве нет? – Спросил Тэйсе. – Преступник же достоин такого отношения…

Он умолк. Теперь он сам – преступник.

– А разве это не естественно – что человек карает того, кто убил его брата? Или родителей? Или другого близкого человека? Вот ты – разве не естественно себя повёл, когда у тебя друга отняли? – Дэн хмуро посмотрел на Тэйсе. Тэйсе опустил глаза. Раньше он, как и большинство имперских детей, думал, что насилие неприемлемо ни в каком случае. Конечно, в исторических книгах и всякой фантастике про миры, где есть войны и царит закон силы, герои мстили за родных и убивали врагов… Но это были всего лишь книги о давно ушедших временах и вымышленных вселенных. Читая их, все знали, что в жизни так не бывает. Но такое произошло, и теперь Тэйсе не знал, как относиться к этому.

– Я поступил так же, как этот человек, которого я… Ну, ты понимаешь. То есть, получается, и я сам заслуживаю смерти?

– Ты не сравнивай. Ты мстил. Ты совершил правосудие, а он – убийство.

– Но по закону я теперь преступник!

– А законы – вообще крайне несправедливая штука, дружок.

– Так что мне теперь делать? Идти в полицию…

– Погоди. Ты так хочешь на Монадер?

– А у меня есть выбор?

Тэйсе посмотрел на Дэна. Дэн прищурился. Тэйсе вспомнил, что пистолет изначально принадлежал ему. Если Тэйсе сдастся – ниточка приведёт и к Дэну… Министерство сохранения мира живо заинтересуется, откуда у гражданина Империи оружие… И почему оно стреляет боевыми патронами. Надо спросить, кстати. Ведь там же должен был быть силикон… Всего лишь силикон…

– А… – начал Тэйсе.

– Есть кое-какая идея, – проронил Дэн, и незаданный вопрос повис у парня на языке. Однако реконструктор курил, не торопясь развить мысль.

– Ты имеешь в виду – попытаться скрыться? – пробормотал Тэйсе. – Прятаться?.. Но где? Как? Я…

Он хотел сказать, что не имеет вообще никакого представления о том, как скрываться от полиции. Точнее, всё его представление о таких вещах взято из книг Тони Виспера. Но Тони писал про Землю, а на Земле нет таких технологий идентификации, как в Империи, и вообще многое не так. Там преступники легко умудряются сбить полицию со следа, выдавая себя за других людей – но биодекодеры, которые в Империи, на каждом шагу, не обманешь фальшивыми документами. Там можно подставить другого – но в Империи полиция не просто допрашивает свидетелей. Приборы, считывающие мемослайды происшествия из памяти причастных к нему, покажут, кто что делал в момент убийства. Многие преступники в книжках подкупали продажных слуг закона – но это тоже не про Империю: в реальном мире коррупция была изжита ещё при Великом Императоре, а уж после Декларации…

– Если будешь вести себя разумно – попробуем решить проблему, – уклончиво сказал Дэн, прерывая ход его мыслей. – Ты же, вроде, с братом живёшь, да?

– Да… Но мне… Нельзя возвращаться домой. Он не станет меня прикрывать.

– А родители есть? – Дэн словно не услышал последнюю фразу.

Тэйсе помотал головой.

– Папа умер. Давно.

– А мать?

Тэйсе отвернулся и уставился в стенку.

– Нету.

– Ясно. – Дэн, прищурившись, закурил. – Ну, а брат-то, небось, тебя искать будет?

– Не будет. – У Тэйсе зародилась робкая надежда, что Дэн обо всём этом расспрашивает неспроста. Неужели он собирается найти ему жильё, спрятать от полиции?.. Он взял сигарету и тоже затянулся. – Ему на меня плевать. А когда обо всём узнает… Вообще не захочет знать меня.

– Так. А деньги есть?

Тэйсе кивнул.

– Доверяешь мне? – спросил Дэн.

Даже при своей неопытности в социальных вопросах Тэйсе понимал, что теперь не сможет сам воспользоваться своим счётом – если, конечно, не собирается прямо здесь и сейчас сдаться полиции. Доверяет ли он Дэну?..

Тэйсе не мог сказать, что Дэн ему нравился. Было в Дэне что-то такое, из-за чего Тэйсе никогда не мог расслабиться, находясь рядом с ним. Он так смотрит, так говорит, что постоянно чувствуешь себя сопляком никчёмным… К тому же Тэйсе почти ничего не знал о нём. До того, что случилось вчера, они и разговаривали-то по-серьёзному только один раз… И тот разговор врезался в память Тэйсе.

– Лёха говорил, ты вроде Войной интересуешься?

Когда в современном мире говорят «Война», подразумевают только одну войну… Последнюю. Империаду.

– Ты, наверное, столько всего про неё знаешь, – сказал Тэйсе с затаенным восхищением, надеясь, что Дэн расскажет что-нибудь или посоветует что-то из незнакомой литературы.

– Ну да, знаю, – неопределённо усмехнулся Дэн. – И не только ту пафосную муру, которой издательства забивают ваши головы по заказу государства.

Тэйсе глянул на старшего товарища со смесью любопытства и лёгкого ужаса. Он прочёл об Империаде чуть ли не всё, что только можно найти в ТРИПе. Серьёзные научные исследования и исторические романы – он глотал всё, где было про Войну. Лишь одного эгрегора никогда не касался. Он догадывался, что может означать высказывание Дэна.

– Ты имеешь в виду книги нацвозов? – Осторожно спросил он, невольно понизив голос.

Дэн, помолчав, сказал, внимательно глядя на мальчика:

– Глупые люди повторяют, как бараны, то, что им в голову вдувают СМИ, а умные люди… хотят знать правду. Их презрительно называют «нацвозами», да. Но на самом деле книги сторонников «Национального Возрождения» стоит почитать. Увидеть всё с другого, так сказать, ракурса. – Тут Дэн взглянул на парня весьма многозначительно.

Тэйсе уважительно кивал. Звучало весомо. Его начало разбирать любопытство: о движении «Национальное возрождение» ему раньше доводилось только слышать мельком.

– А что за книги? – спросил он как бы небрежно.

– Книги серьёзных людей, – процедил Дэн. – Взгляд с другой стороны. Разбор полётов.

Тэйсе смущал напор, с которым говорил Дэн, но ему было ужасно интересно.

– Они считают, что Сюрери был прав и восхищаются им, – прошептал Тэйсе. – И оправдывают его преступления, да?

– Преступления? – Дэн скривил губу. И помолчал немного. – А ты в курсе, что историю пишут победители? На того, с кем расправились и кто уже ничего не возразит – просто свалить всё дерьмо и объявить мировым злом.

– Но разве Сюрери не был мировым преступником? – с сомнением спросил Тэйсе. – Разве это было не ужасно – то, что он творил?

Дэн прищурился.

– А что «ужасного» он творил? О, да, официальная версия говорит, что его режим был ужасен. Возможно, для некоторых и так… Но он, между прочим, поднял Каганат из руин. Он добивался блага для своей страны и своей нации. Да, он был непримирим к врагам – но разве это не достоинство для вождя? Да, он не разменивался на «милосердие», «гуманизм» и тому подобные либеральные сопли. Зато он реально боролся с мразью, вычищал грязь, старался избавить нацию от того, что ведёт к деградации и отупению. И от тех, кому выгодно, чтобы нация деградировала и тупела. Ты погляди, во что превратился мир, чему нас теперь учат…

Тэйсе сделал неопределённый жест. Он не замечал, чтобы его учили чему-то такому уж плохому. Скорее, наоборот: он гордился Империей. Сто шестьдесят лет назад человечество смогло победить в борьбе с самым страшным режимом – режимом Кагны, государства, стремившегося завоевать весь мир и установить диктатуру над всем человечеством, провозгласив превосходство своей нации, своей религии и своих ценностей над всеми прочими. Вождь Кагны, Сюрери, был повержен Великим Императором, или Первым Императором – человеком, который объединил разные народы в единую Империю. С тех пор человечество больше не разделялось на отдельные государства, и для жителей Империи не было ничего более непристойного, порочного и ужасного, чем любая идея о превосходстве чего-либо – религии или нации, или культуры.

– Посмотри кругом, – продолжил Дэн, потому что Тэйсе молчал. – Посмотри на мир, который создали победители! Что ты видишь? Из нас выдавливают нормального человека. Мужики перестали быть мужиками: вместо мужиков теперь кругом трусливые, изнеженные интеллектуалы, которые выглядят так, что будешь долго сомневаться, есть ли у этого существа член. Бабы зато подались в учёные, в писатели, в политики. Вон, сколько лезут в мой клуб – все хотят помахать оружием. Я им говорю – лапоньки, ну не ваше это дело… А они всё равно лезут… Спрашивается – зачем им это надо? Бабе от природы должно быть надо только одно – рожать. А теперь рожать – не модно. Зато модно трахаться кто с кем горазд. Модно выглядеть, как не пойми что. Кругом сплошная разнузданность, извращения и педерастия. Это всё на самом деле идёт от Чужих. Им-то, Чужим, выгодно, чтобы людей было мало и чтобы они деградировали. Они спят и видят, как нас завоевать и поработить!

Такое мнение чуть не развеселило Тэйсе – очень уж это было похоже на представление о нечеловеческих цивилизациях, которое Виспер описывал в книгах про Землю.

– Погоди, этого не может быть, – сказал он. – Ведь все знают, что Соседям не интересна власть, что они вышли на другой уровень культуры – где воля к власти отмирает как атавизм.

– Да? – желчно спросил старший собеседник. – И кто же это знает, интересно? Это они нам так говорят. Что там на самом деле творится в их нечеловеческих мозгах – никто не знает. Умный человек задумается – куда ведёт всё то, чего требует Декларация, на которую они нас раскрутили. Сохранение мира, сохранение природы, недопустимость перенаселения, недопустимость войн и конфликтов… Тебе не кажется, что это – попросту кастрация человека? И Империя безропотно пляшет под эту дудочку. Империя лижет задницу Чужим.

– Ну… Зато больше нет войн, национальной розни, соперничества культур… Каждый может жить как хочет и где хочет.

– Ну да, и своей нации, своих корней, своей веры и своего языка – тоже нет, – продолжил Дэн, ядовито и жёстко, выделяя слово «свой». – Совсем обалдели с этим соединением культур. Где шаржа? Где алоры? Где эрры? Нет их больше. Ни национальных традиций, ни национальных языков. Теперь мы все имперцы. Безликие и неопределённые. И кругом ламбиты. Ламбитские имена, ламбитская мода, ламбитские сказки… Праздники в календаре – и те ламбитские! Тьфу! Вот ты. Ты – знаешь, кем был твой дед? А бабка? А их деды? Какие они праздники справляли, в каких богов верили, за что сражались и умирали? Нет… Ты не знаешь. Сейчас никто уже и не знает своих корней. Не модно это, видите ли, неприлично…

– Но ведь это стало неприличным неспроста, – сказал Тэйсе. – А потому что идея разделения наций привела к мировой катастрофе. Сколько людей погибло… А сторонники Империи были против жестокости, против подавления личности… Они сражались за Свет.

– «Сражались за Свет», – передразнил Дэн, – Да что ты вообще знаешь об этом? Ты когда-нибудь бывал в бою?

Тэйсе, растерявшись, не знал, куда девать глаза. Он и не дрался-то ни с кем ни разу в жизни, что уж говорить о каких-то там битвах, последняя из которых имела место задолго до его рождения. Ему даже по книгам было сложно представить, что такое война.

– То-то, – сказал Дэн. – Когда ты в любой момент можешь умереть или остаться без руки или ноги, когда ты каждый день видишь, как погибают ребята, с которыми ты ел из одного котелка, – тебя не заботят никакие «высокие идеалы», о которых пишут в героических книжках. Всё, чем ты являешься – это просто кусок мяса, у которого есть инстинкты, который заботится лишь о том, что сожрать, как согреться и – самое главное – как остаться в живых. Выжить любой ценой. Всё остальное – пафос, который потом разводят романисты.

Тэйсе было неприятно. Он с детства обожал военные романы, его кумиром был лорд Эст-Эббер, чья героическая гибель в самом конце решающей битвы за Империю всегда трогала Тэйсе до слёз. Сколько раз в мечтах он спасал таррэнца от последнего, смертельного удара и вытаскивал его, истекающего кровью, из грохота битвы! Сколько раз он фантазировал, придумывая книжке другой финал, в котором самоотверженный сподвижник Великого Императора остаётся жив… Правда, Тэйсе знал, что это было бы невозможно: ранения, полученные Эст-Эббером, были несовместимы с жизнью, и спасти его могло бы только настоящее чудо… Старший брат Морис всегда говорил Тэйсе, что чудес не бывает.

Тэйсе не хотелось спорить с Дэном. С Дэном спорить не хотелось никому. Поэтому он счёл за лучшее промолчать.

– Молчишь? Так и надо, когда не владеешь темой. Я думаю, те, кто воевал за Империю, были ничем не лучше тех, кто воевал за Кагну. Просто Империя победила, и режим Кагны стал называться мировым злом.

– Но ведь Кагна была не права, – всё-таки не удержался Тэйсе.

– В чём?

Этот короткий, спокойный вопрос мог кого угодно смутить. Тэйсе уже был не рад, что не смолчал.

– Ну… Кагна хотела поработить другие страны. Сюрери хотел стать диктатором всего человеческого мира… Подмять под себя других.

– Этого же хотел и Император. Только ему это удалось.

– Но Император никого не завоёвывал. Он просто объединил народы, которые боролись с Кагной… А потом все решили, что надо объединиться, чтобы больше никогда не было разных государств, чтобы устранить саму возможность войны.

– Ну? – Вид у Дэна был такой, как у школьного учителя, втолковывающего урок непонятливому ученику. – И в чём разница, скажи? В одном случае – завоевание мирового господства, в другом случае – то же самое.

– Но, – колеблясь, проговорил Тэйсе, – В Империю все объединились добровольно… Даже шаржа сказали в итоге, что Сюрери был не прав… И Император никого не принуждал присягнуть насильно. Он просто хотел, чтобы в Империи было место всем… Любой нации, любой культуре, любой религии. А Сюрери хотел, чтобы шаржа были высшей нацией, а все остальные были у них в подчинении…

– Да, – жёстко сказал Дэн. – Потому что Сюрери был умным и прагматичным политиком. Шаржа испокон веков были самой перспективной нацией в Эрендере. Самой сильной, умной и талантливой. Миром должны владеть лучшие. Это правило естественного отбора. Может быть, если бы Сюрери одержал победу, сейчас было бы куда больше порядка. Вот кто умел поставить так, чтобы мужики были мужиками, бабы – бабами, а государство – властью…

– Сюрери жёг людей заживо! – Тэйсе даже не заметил, как совершил то, на что ни один из пацанов их тусовки не осмелился бы: он не только перебил Дэна, он ещё и повысил голос.

– Такова война, – Дэн не рассердился, а как-то по-отечески, очень снисходительно улыбнулся. – Цель оправдывает средства. Главная цель любого нормального человека какая? Выжить и размножиться. А выживает и размножается тот, кто сильнее, умнее и лучше умеет использовать то, что есть в его распоряжении. Сюрери использовал всё, что было в его распоряжении, чтобы победить.

– Но он не победил…

– Это случайность. Жизнь вообще – одна сплошная случайность.

Тэйсе опять вспомнил Эст-Эббера. Тогда, когда удар молота наступающей Кагны обрушился на соединённую армию Северного Предела, сторонникам Империи было необходимо одно – задержать противника до того, как подойдёт основная армия Императора. В этой битве, долгой, страшной и с сильным перевесом на стороне противника, северяне не дрогнули и не отступили – даже когда их осталось ничтожно мало и стало ясно, что нет ни малейшего шанса выстоять, – только благодаря своему главнокомандующему. Будучи смертельно ранен, Эст-Эббер повёл себя так, что жалкие остатки разгромленного войска бросились в контрнаступление, на верную смерть… И удержали фронт, потому что лишь этой, такой небольшой, задержки, хватило, чтобы успел подойти Император. Так была выиграна решающая битва Империады. С тех пор знаменитое Эст-Эбберовское «Выжить – не главное, главное – победить!» вошло в легенды, а мелодия старинной таррэнской боевой песни, которой Эст-Эббер поднимал армию на последний бросок, стала государственным гимном Империи. Тэйсе не думал, что это случайность. Но он счёл, что благоразумнее не высказывать всё это Дэну – ещё на смех поднимет…

– Да, Дэн… Возможно, ты прав.

Доверяет ли он Дэну?

Тэйсе достал из кармана синхронизационную карту мемобанка и тут понял, что если он сейчас доверится этому человеку – обратного пути уже не будет.

– Монадер – это всё же не смертный приговор… Ну, пройду я курс илипинга. Мне откорректируют инфополе и отпустят. Да, конечно, Морис будет презирать меня… И, наверное, это всё будет тяжело. Но, в конце концов, я же это заслужил.

Реконструктор внимательно посмотрел ему в глаза, затягиваясь сигаретой.

– А ты хоть представляешь себе, что такое Монадер? А?

Тэйсе подавленно молчал, вертя в пальцах карточку.

– В Империи это называется красивым понятием «илипинговая терапия людей с социальными нарушениями». «Лечение» «больной души» трудом, природой и позитивной информацией.

– А что плохого в илипинге? – Удивился Тэйсе. – Говорят, он помогает… Люди после коррекции поля избавляются от всех жизненных проблем, и от болезней, и…

– И это модно и круто, – усмехнулся Дэн. – Ну-ну. Конечно, легко радоваться жизни, запрограммировав свои мозги на позитив и задушив в себе все естественные животные инстинкты. Помогает, да. И суррогатные люди радуются суррогатной жизни, потребляя навязанный им информационный материал.

– Почему – «навязанный»? – удивился Тэйсе. – Никто им ничего не навязывает. Психологи и илипмейкеры просто подбирают такой материал, который больше всего подходит человеку… Который принесёт ему больше всего радости и лучше всего позволит реализовать себя. Да люди бешеные деньги за это платят!

– Вот-вот. Те, кто платит деньги за промывку мозгов – по крайней мере, добровольно идут на это. Но не путай монадерскую колонию со столичным илипинговым центром. Общего столько же, сколько у санатория и острова для ссылки зачумлённых. Тебя объявят больным. Причём не просто больным, а заразным. Изолируют. Твои родные будут стыдиться самого факта твоего существования и никогда не будут ездить к тебе, боясь «заразиться». Всю твою подноготную будут изучать и разбирать психологи. Они объяснят тебе, чем обусловлены вспышки агрессии и какие детские травмы и комплексы виноваты в том, что ты такой. Потом они назначат тебе коррекционную программу. Всякие сказочки о добре, дружбе, самопожертвовании и прочей ерунде. Тебе подберут занятие по душе, девушку и друзей, поселят в наиболее подходящей под твой психотип обстановке. Ты будешь общаться с тем, с кем разрешат, и потреблять только ту информацию, которую рекомендуют. Никаких меатрекеров! Никаких выходов в открытый ТРИП! Никакого общения с внешним миром! Сладенькие мемофильмы, сладенькие мемослайды, подсунутые специалистами илипинга партнёры и виды труда… Всё! Ну как, нравятся перспективы?

Тэйсе попытался представить. Вот, оказывается, что его ждёт… Теперь он понял, почему все так себя ведут при упоминании о людях с Монадера.

Потому что, попадая на Монадер, человек перестаёт быть человеком в прямом смысле слова. Он утрачивает главное, что делает гражданина Империи уважаемой и полноценной личностью – свободу.

Свобода. С самого малого возраста Тэйсе привык с гордостью произносить это слово. Гордиться тем, что он живёт в обществе, в котором принят принцип СЛС – принцип Свободы Личностного Самоопределения. В прежние времена, когда культура людей была отсталой, и в диких, нецивилизованных мирах – таких, как Земля, например, – человеку могли запретить опубликовать книгу по причине того, что написанное в ней не соответствует общепринятым ценностям. Или планомерно, на государственном уровне навязывать человеку религию, вкусы, стиль жизни. Но гражданин Империи, в отличие от людей прошлого и жителей отсталых миров, имеет право выбирать в своей жизни всё – от чтения на досуге до половой принадлежности – и с детства привыкает гордиться этим правом25… Нельзя только одно – причинять вред другому человеку или обществу. Те, кто нарушает это правило, лишаются привилегии цивилизованного человека – Свободы Личностного Самоопределения. Они становятся недолюдьми, живущими недожизнью. Они утрачивают право выбора.

Тэйсе был в ужасе. Он больше не сможет быть собой… За него будут решать другие люди – что ему лучше смотреть, читать, как лучше одеваться и что делать…

Он молча пил тёмное монадерское пиво. Во рту стояла непереносимая горечь. По кухне клубился никотин.

Его уже ищут. Не далее, как сегодня вечером, к Морису придут. Тэйсе представил: вот старший брат сидит, по обыкновению, в кресле, попивает чай и, морщась, гладит пальцем сенсор меатрекера: листает последний выпуск «Вестника Империи»… Раздаётся звонок в дверь… И ему говорят: «Ваш брат вчера убил человека»… Что скажет Морис на это? Что подумает? Он и так всегда считал его полным придурком, а теперь…

Размышления прервал голос Дэна:

– Вот что, браток. Я познакомлю тебя с одними ребятами, они тебя пристроят. Только глупостей не натвори – договорились?

Тэйсе вздохнул, глядя в кружку. Допил её залпом и пожал протянутую ему руку.

– Договорились…

И неловко подтолкнул Дэну через стол карточку мемобанка.