Читать книгу Тайна графа Одерли - - Страница 12

Золото.

Проблески жидкого золота, подсвеченные солнцем, разливались в кромешной тьме его черных глаз. Теперь я это видела. Тепло растекалось по этим золотым ниточкам к тонкому шоколадному ободку, проглядываясь через густые ресницы. Его глаза – не беспросветно черные. Они гораздо глубже.

И я могла бы утонуть в этом расплавленном золоте, могла бы без раздумий спрыгнуть вниз, не набрав в грудь воздуха, могла бы запутаться в хитросплетении золотых нитей, пытаясь запомнить их причудливый узор. Но взгляд мой непроизвольно тянулся ниже – к белесой полоске поврежденной кожи. Шрам. Уродливый. Узловатый. Жестокий, и такой неправильный, неуместный. Его не должно быть здесь. Мои пальцы дрогнули в нестерпимом желании коснуться этой белесой полосы, и это невольное движение заставило очнуться.

– Ах!

Терпкий жасминовый дурман рассеялся, и на голову обрушилось горькое осознание происходящего.

– О нет! Нет, господин, простите! Я не хотела, я…

Я спрятала покрасневшее лицо в ладонях, не в силах видеть лицо графа Одерли. Что делать со своим дрожащим телом, не знавшего мужских рук с ночи моего грехопадения, я не знала. К счастью, милорд сумел возобладать над ситуацией и осторожно опустил меня на землю. Правда, не надолго, потому что ноги тут же подкосились подо мной, и я бы вновь рухнула вниз, но он вовремя поддержал меня за талию.

– Ничего. С тобой все в порядке, не ушиблась?

Я отрицательно мотнула головой, слишком напуганная, чтобы говорить. Горло сдавливал предательский комок, а глаза начали щипать горячие слезы. Он – не Питер Нордфолк. Он – не Питер Нордфолк. Он – не Питер Нордфолк! Он поймал неуклюжую служанку и даже спрашивает о ее самочувствии! Все будет хорошо. Дыши, дыши, дыши!

И я смогла. Смогла сделать глубокий вдох и даже унять дрожь, которая волнами накрывала мое тело. Видимо, мужские прикосновения для меня все еще под запретом. Все? Или только его?

– Как странно. – Вдруг сказал жестокий граф едва слышно. Горячее дыхание обожгло шею. Я медленно проследила за его взглядом, который остановился на стремянке.

– Ее будто бы подпилили. Видишь, как ровно отошла ступенька?

Я была слишком встревожена, чтобы понять, о чем он, и тем более, чтобы кивнуть. Единственное, чего желала – чтобы он скорее отпустил меня. Или наоборот, чтобы больше не отпускал. Этот запах, тепло его большого тела, сильные руки, так бережно поддерживающие меня – все это заставляло терять ощущение настоящего. Как это может быть по-настоящему?… Мираж. Наваждение. Бред сумасшедшего. Быть может, это всего лишь сон? Кошмар или желанная греза, которой никогда не суждено сбыться?…

Его взгляд медленно вернулся ко мне, и теперь не казался таким холодным.

– Красивые. – Тихо сказал он. Мои брови взмахнули вверх в непонимании. Тогда он медленно поднял руку и коснулся пальцем рыжего завитка волос, спадающего на лоб. Жар волной прокатился по телу, завязываясь в животе в тугой узел. – Знаешь, что означает такой цвет?

Я стояла безмолвно и неподвижно, боясь разрушить этот момент. Боясь проснуться.

– Радость. Думаю, тебя благословили на жизнь, полную радости, Джесс.

Чужое имя медленно привело меня в чувство. Болезненным холодом реальность, в которой я работаю на сэра Ридла, спасаясь от позора прошлого, возвращала меня в настоящее. Где я – простая горничная, имеющая лишь одну цель – вернуться домой. Я медленно отстранилась от жестокого графа, касаясь ладонью его широкой груди.

– Н-надеюсь, что эта жизнь скоро начнется, господин. – На лице его расцвела кривоватая, но искренняя, улыбка.

– Так и будет.

С этими словами он отпустил меня, и, подойдя к окну, самостоятельно снял портьеры. Он водрузил их в корзину так, будто делал это тысячи раз, будто это не было ниже его титула и достоинства, будто не понимает, что только что унизил себя в глазах служанки. А затем, как ни в чем ни бывало, выудил из шкафа нужную и книгу и вернулся к своему столу. Неторопливо и степенно, как будто ничего не было.

Я же, оказавшись вне тепла его тела и жасминового дурмана, наконец пришла в себя. Пулей подхватила корзину, ведро с тряпками, и, отнеся все это за дверь кабинета, вернулась за стремянкой.

– Оставь. – Приказал граф Одерли, не поднимая головы. Я отдернула руку, в ожидании объяснений, но их не последовало, а поэтому я, присев в реверансе, лишь ответила:

– Как прикажете, господин. – И мигом выбежала из кабинета.

***

В столовую я влетела, прижимая руку к груди. Под ней хаотично колотилось сердце, так громко, что было слышно в висках. Не знаю, зачем пришла сюда, может, потому что остальную работу переделала, а руки срочно требовалось чем-то занять? Спустя пару часов уборки, мытья и беготни с северного крыла до кладовой и постирочной, я все еще не оправилась от случившегося.

– А, Джесс. За чаем пришла?

– Что? – пытаясь сообразить, что происходит, я вопросительно глядела на Абигейл.

– Чай. Господин велел подать, как леди Солсберри прибудет. А карета ее уже вон, подъехала.

– А, да, чай. Постой. Леди Солсберри?

– Ну да. – Девушка кивнула на окно, из-за которого доносился звонкий стук копыт. – А-а-а, ты же новенькая. – Протянула она. – Расскажу тогда, чтоб под горячую руку виконтессе не попадалась.

Встряхнув головой в надежде, что это выкинет из нее воспоминания о прикосновениях графа, я сосредоточилась на словах Абигейл.

– Леди Аделаида Солсберри графу хорошая подруга, навещает его часто, а в последние пару месяцев и вовсе постоянный гость. Капризная она и взбалмошная, чуть что ей не угодно – так сразу раз! – Девушка взмахнула рукой по воздуху, изображая пощечину. – Вон, Эми ж тогда от нее досталось, а леди в кольцах видать была, девчушке шрам прямо на щеке и оставила.

Какой ужас. Жестокая, своенравная – прямо-таки идеальная партия для нашего графа.

– Знаю, о чем думаешь, – заговорщицки подмигнула мне Абигейл. – да только сама в толк не возьму, чего они с графом не поделили. Помолвлены ведь были, но леди Солсберри вдруг раз, и за другого замуж выскочила, за мужа своего, виконта Солсберри.

Я усмехнулась тому, как точно служанка и мысли мои прочла, и так легко о госпоже мне рассказала. Понравилась я ей, что ли? Надо отблагодарить за такое доверие.

– Замуж за другого вышла, а здесь все равно постоянный гость? Ну-ну… – таким же заговорщицким тоном ответила я. Глаза девушки блеснули озорством, когда она закончила сервировать серебряный поднос.

– О том и толкую. Статная леди, красивая, да нравом уж больно капризна. Слыхала от кухарок, что коли кислоты много покажется в брусничном соусе, что к мясу подают, то все блюдо назад отошлет, есть не станет. – Напоминание о еде пробудили спящий доколе желудок. Он, сжавшись в болезненный комочек, решил напомнить, что скоро время обеда. – Со слугами не церемонится, всегда по последней моде одета… Да что ж я болтаю, все равно сейчас сама все и увидишь.

С этими словами девушка вручила мне в руки серебряный поднос, заполненный чашками и ароматным печеньем, и развернула к двери.

– Так что будь аккуратна, чтоб все безукоризненно было.

Да-да, уж это я умею.

– Спасибо, Абигейл. – с горькой ухмылкой ответила я и отправилась на съедение двум господам.

***

В знакомый запах жасмина бесцеремонно вмешался свежий аромат фиалок. Еще до того как поднять глаза я услышала низкий, но мягкий голос леди Солсберри:

– … Тогда шелка нам было недостаточно, милый Генри, можешь смело вносить в заказ число втрое больше.

– Втрое? – Оживился граф Одерли.

– Конечно. Мои Лондонские швеи уже сейчас начинают клевать меня вопросами, хотя сезон только завершился. Такими надоедливыми они бывают…

Резкий звук открывающегося веера заставил вздрогнуть, а взгляд мой – взмахнуть к виконтессе. К ослепительно-красивой виконтессе Солсберри.

Молодая женщина была выше меня на целую голову, при этом стройна и бледна, талия ее была затянута тугим корсетом, а золотые кудри, впитывающие солнечный свет, ниспадали до самой талии. На моих губах застыл восхищенный вздох.

Она так… так красива. И возвышенна, будто дама королевских кровей.

При этом голос ее был низок, слова – вдумчивы и даже усталы. Глаза цвета грозовых туч наполнены житейской мудростью и холодом. При первом взгляде на виконтессу не углядела я ни намека на взбалмошность или легкомыслие, присущее юным девицам. А жаль.

Едва удостоив меня взглядом, леди Солсберри вернулась к обсуждению целой кипы тканей, разложенных на рабочем столе графа Одерли. Я же безмолвно приблизилась к уголку, где солнце обливало лучами два мягким кресла и небольшой кофейный столик, и принялась сервировать чай. Стремянки в комнате уже не было.

– Значит, малбери местным женщинам понравился больше. – Задумчиво хмыкал граф Одерли, склонившись над тканями. Разделяющего их с виконтессой стола было явно недостаточно для соблюдения приличий, но леди, кажется, это совершенно не заботило.

– Именно так, но, я посмотрела образцы туссара, которые ты любезно отправлял, и готова закупить еще сто пятьдесят ярдов на распространение в Лондоне.

Туссар…Надо же… она говорит с ним, как с равным. Как со своим… партнером?

– Сто пятьдесят, вот так сразу? Милая Аделаида, у тебя безупречный вкус и смелая деловая хватка, но такие предположения для начала должны выдержать испытание спросом.

– Это хорошо, милый Генри, что ты отдаешь должное моей безупречности. – Я едва не пролила чай мимо чашки, услышав такие вольные слова из уст замужней женщины, – Но ты в Лондоне провел едва ли пару месяцев за всю жизнь, тогда как я прожила там половину своего еще недолгого века.

Все мое тело едва не кричало: не смотри, не надо! Но я не могла! Да и как здесь удержаться – это первый человек, после Ричарда, который не раболепствует перед жестоким графом, но говорит с ним как с равным. И это женщина! И уж точно не та, что сидела подле него в церкви – та была серой мышкой, тогда как леди Солсберри – златогривая львица.

– Ты забываешь, что помимо юных девиц на выданье, лелеющих романтические грезы о будущем замужестве, в город также съезжаются их назойливые матушки и многочисленные тетки.

– А ты забываешь, что… – Граф осекся, хмуро зыркнув на меня. Я тут же поставила чайник на стол, и, закончив с сервировкой, прижалась к ближайшей стене, опустив голову. Готовая служить. Лишь тень, беззвучная и бездвижная, ожидающая приказов. Хоть его злой взгляд и пустил по коже волну предательских мурашек, интерес к разговору и фигуре леди Солсберри был сильнее. Поэтому я успокоила стучащее в висках сердце и продолжила слушать.

– Не важно. Продолжай.

– Я показала образцы туссара своей матушке, трем тетям и двум двоюродным сестрам в почтенных годах. Они все остались в неподдельном восторге и уже послали подписанное письмо к лондонской швее с просьбой закупить ткань и сшить каждой по платью к весне.

Опустив глаза в пол, я не видела, что делает граф Одерли, но слышала, как соблазнительно шуршит ткань на его столе. Как целый ворох новых платьев. Которых у меня, должно быть, не будет еще долго…

– Джесс. Подойди.

Голос его казался уставшим, но мягким. Я, вскинув голову, на миг замешкалась, не решаясь приближаться к господам. Тогда он коротко кивнув, подтверждая свое намерение и я бесшумно подошла, входя в облако фиалкового запаха Аделаиды Солсберри. Вблизи она была еще красивее – на фарфоровой коже не было ни единого изъяна, даже маленькой веснушки. Глаза, обрамленные пышными ресницами, в лучах светились голубым.

Она мне не нравится.

– Джесс служила личной горничной в доме леди Уиллоби из Йорка. – Мягко сказал граф, привлекая внимание леди Солсберри к моей персоне. Та, едва взглянув на меня, вернулась к рассматриванию тканей.

– Скажи, стала бы твоя госпожа заказывать такое платье?

Пальцы его с неожиданной для столь сурового мужчины нежностью прогладили лежащий на столе шелк. Глаза мои приковались к темно-фиалковой ткани.

Такая… нежная. Сатиновый отблеск деликатно проглядывал сквозь частое плетение шелковых нитей. Ткань бережно и аккуратно рассеивала свет, переливаясь всеми цветами сирени – от баклажанного до жемчужно-розового. Я завороженно глядела, мечтая лишь дотронуться, но, к счастью, пальцы мои были надежно сцеплены за спиной.

– Какая… Какая красота, ваша светлость. – Прошептала я. – Платье из такой ткани будет изумительным, достойным самой благородной дамы. – Мои глаза поднялись к лицу графа. – Разумеется, леди Уиллоби была бы рада сделать заказ платья в этом цвете для вечерних выходов, а для дневных прогулок, я уверена, выписала бы дневной туалет в светло-голубом цвете.

Черные глаза графа внимательно рассматривали меня, внимая каждому слову. Уголок его губ приподнялся, сминая уродливый шрам.

– Говорю же тебе. – Довольно провозгласила леди Солсберри. Взгляд графа тут же вернулся к ней, а я поспешила вернуться обратно к кофейному столику в ожидании дальнейших приказов.

Так значит, к торговле тканями причастна леди Солсберри – бывшая невеста графа? Какие отношения у них… своеобразные. Она называет его «милый Генри». При этом в церкви он руку совсем другой девушки держал.

Эти мысли засасывали в вязкую пучину незнакомого чувства, а потому я отбросила их. Все равно. Главное – узнать, что это за девушки, связаны ли с отсутствием графа, а также про дела его светлости с Индией.

Более ничего интересного за чаем мне отметить не удалось, кроме как теплого отношения двух господ друг к другу. Знакомы они были явно давно, сразу видно – многое их роднило. А потому, лежа вечером в постели, глядя на дощатый потолок и коря себя за то, что не сумела вечером проведать Джека, я собирала в голове не складывающийся пазл.

Торговля с Индией процветает, партнер милорда – леди Солсберри.

Публично граф Одерли оказывает внимание одной леди, но наедине мил и вежлив с другой.

Он не постыдился помочь мне с портьерами.

И наказал оставить лестницу, которую посчитал подпиленной.

Он спросил моего мнения о тканях, посчитав его важным.

Он сказал, что цвет моих волос означает "радость".

Он спас меня от падения.

Он держал меня в своих руках.

Он был так близко.

Он…

Я крепко зажмурилась, не давая мыслям вольности нестись дальше. Напрасно. То и дело из-под тумана сна я видела всполохи золота, сияющего в его глазах.