Читать книгу Тайна графа Одерли - - Страница 23

– Луиза…

Лицо сестры озарял рассвет, тянущий свои робкие лучи сквозь окна. Золотые волосы обрамляли лазурные глаза, в которых застыли слезы.

– Джейн! – Шершавый голос вышел хриплым и отдался в горле саднящей болью. – Я так скучаю по тебе.

– Тшшш, Луиза, побереги себя, не говори. – Тонкие пальцы коснулись моей щеки. Прохладные и такие приятные. Захотелось прикрыть глаза и раствориться в этом наслаждении, но я не могла упустить ни мгновения чудного видения. – Я тоже скучаю.

– Как вы? Как Жюли?

– Она так выросла, Лиззи. Голову на отсечение, будет уже тебе по плечо. – На губах зацвела улыбка. – Тебе жарко, сестра. Нужно открыть окно.

С трудом сглотнув, я увлажнила горло и ощутила острую боль, пронзающую тело. Оно ощущалось тяжелым, ватным, неподъемным.

– Я так жду нашей встречи, Джейн. Я скоро приеду, вот увидишь.

– Знаю, Лиззи, я знаю. Мы увидимся раньше, чем ты думаешь…

– Прости, сестра. – Я собрала все имеющиеся силы, чтобы сжать прохладные пальцы. – Прости, что так поступила с тобой. Если бы не моя дурость… если бы не побег, помолвка с твоим возлюбленным бы не расстроилась. Это все из-за меня…

– Тшшшш, тише, Лиззи, все хорошо. – В голубых глазах стояли слезы. – Скажи мне только, что такое «анкер»?

Снаружи отеческого дома раздались какие-то крики. Мужские.

– Что?

– «Анкер», это слово ты видела в амбаре? – Голоса снаружи становились громче, разрывали пространство между нами.

– Я не… возможно. Почему ты?…

– Лиззи, пора открыть окно.

– Что?..

Оглушительные крики сотрясали больное сознание, растворяя образ любимой сестры. Она, сливаясь со светом, превращалась в бестелесную дымку.

– Джейн, не уходи! Не оставляй меня….

Раскатистые мужские голоса ослепительной вспышкой привели меня в чувство и заставили распахнуть глаза. Тяжесть собственного тела и боль, с которой оно боролось, разом хлынули в воспаленное сознание. Я ощутила липкий пот, покрывающий лоб, заложенный нос, и горло, что не промолвило бы и слова даже после нескольких литров чая. Но отвратительное состояние поразило меня не так, как окружающая обстановка.

Где я?…

К коже ласкался хлопок просторного ложа. Солнечные лучи из-под мягких гардин тянулись к розовым стенам и камину из белого камня, блестели на золоченных петлях ширмы и отсвечивали от большого медного таза, наполненного водой с лепестками. Покои хоть и не кричали роскошью убранства, но были явно богаче, чем моя комната в имении ЛеКлер.

– Это… точно не чердак. – Каждый звук резал горло, будто ножом для масла. Я прокашлялась, после чего отпила воды из кувшина на прикроватной тумбе.

Меня положили в хозяйские покои, затопили камин, приготовили воду для умывания и питья. Это какая-то злая шутка?

От хлынувших в голову мыслей ослабевший разум моментально отреагировал болью. Нет. Я слишком слаба, чтобы строить догадки.

Вместо этого я поднялась, пуская волну покалывания к затекшим ногам, и приблизилась к окну. Из-за него громче грома кричали мужские голоса, один из которых точно принадлежал жестокому графу Одерли.

Опустив пальцы на эмалированную ручку, я осторожно отворила оконную створку и подставила лицо морозному воздуху. Фортуна, как же хорошо. Легкие благодарно отозвались глубоким вздохом, и пробуждающийся организм тут же подсказал: отойди от окна. Не замерзнешь и тебя не увидят.

Повиновавшись здравой мысли, я сделала шаг назад, скрываясь за мягкими шторами цвета розовых лепестков.

Он кричал что-то на индийском. Я, разумеется, не понимала ни слова, но сама интонация давала понять: дела плохи. Я никогда не была свидетелем ярости жестокого графа, от того страх выступил на лбу холодным потом. Генри был в гневе. Кричал, будто бы доказывая что-то своему собеседнику, или старался убедить в чем-то, мне даже показалось, что вот-вот дойдет до рукоприкладства, пока я не услышала голос его собеседника…

– Так ты ничего не решишь. – Спокойный, как удав, Ричард говорил на английском. – Я против вмешательства Эттвуда, ибо его ты провести не сможешь.

– Сомневаешься во мне? – После протяжного вздоха ответил Генри.

– Ни в коем случае. Но Эттвуд – не Бэлл, он моложе, прозорливее, и его сложнее обольстить богатством. Но, что самое главное, Эттвуд – ублюдок. – Мои пальцы взметнулись ко рту, который округлился в удивлении. Подобные фразы в высшем обществе и за закрытыми дверями-то не услышишь, не то что в беседе с участием графа. – Я скорее в навозною кучу нырну, чем соглашусь на его участие в деле. Оберемся проблем, Генри, помяни мое слово.

– Пускай. Если он причастен к… к произошедшему, я готов на все, чтобы превратить его жизнь в нараку.

Ричард глубоко вздохнул и продолжил едва слышно:

– Поступим так. Пригласи его на ужин.

– В этот дом?!

– Послушай, Генри, просто послушай! Он придет, посмотришь на него еще раз, выслушаешь, и, быть может, тогда сможешь принять решение. И я к нему присмотрюсь. Коль увидим признаки причастности – возьмем в дело, ну, а если нет – пускай проваливает и доживает свой век в этой богами забытой стране.

– Будь по твоему. – Спустя несколько мгновений ответил Генри. Звучал он уставшим и разбитым.

– Вечер карт? – голос Ричарда улыбался.

– Пусть так. Сначала Бэллы, потом рождественский балл, теперь еще и вечер карт…Не нравится мне, что дом превращается в проходной двор.

– Что поделать, такова графская ноша! – Усмехнулся Ричард.

– Которой я не хотел. – Хмыкнул ему в ответ Генри.

***

Я просыпалась и вновь засыпала.

Впадала в беспамятство.

Пальцы сжимали простыни, а тело била мелкая дрожь.

За последние дни (или, быть может, недели?) я грезила не только о Джейн. Серые глаза сэра Ридла впивались в меня опасением, он спрашивал, почему я пропала, молвил, что переживает обо мне. Не хотелось говорить с ним. Не знаю, что сказать и как отчитаться.

Веснушчатому лицу Энни я была рада гораздо больше – соскучилась по маленькой непоседе.