Читать книгу Богатство идей. История экономической мысли - Алессандро Ронкалья - Страница 30

По сравнению с французским Просвещением, его шотландское (которое мы кратко рассмотрим в следующем подразделе этой главы, при характеристике окружения Смита) и неаполитанское направления, находившиеся на периферии европейской культурной жизни, центром которой был Париж, демонстрировали большую готовность признать несовершенство человеческой природы и невозможность прямо выводить из априорных рассуждений интерпретации конкретных экономических явлений или четкие рецепты для экономической политики.

Примером подобного подхода являются «Dialogues sur le commerce des bléds» (1770) аббата Фердинандо Галиани (1728–1787) [Галиани, 2012], который уже в нежном возрасте 23 лет написал знаменитый трактат «Della moneta» («О деньгах», 1751)[192]. Его замечания о доктринах физиократов были основаны на прямой критике èsprit de systéme и демонстрировали важность специфических обстоятельств в каждой конкретной ситуации при размышлении об экономической политике[193].

«Диалоги» были анонимно опубликованы на французском и встретили широкое одобрение в интеллектуальных кружках Парижа. Галиани, прожив в Париже несколько лет, вскоре был вынужден его покинуть, чтобы вернуться в Неаполь. Во многих салонах европейской культурной столицы сожалели об отсутствии Галиани, с его живым стилем и дерзкой иронией. «Маленький аббат», обожавший парижскую жизнь и парижских женщин, тогда вступил в широкую переписку со своими друзьями (в особенности с Луизой д’Эпине), оставив нам необычайно богатую картину этого мира в столь значимую эпоху развития европейской культуры[194]. Кроме того, Галиани был посредником, через которого окружение энциклопедистов восприняло влияние неаполитанского философа Джамбаттиста Вико (1668–1744), которого Шумпетер [2001, т. 1, с. 171–173] считал «одним из величайших мыслителей всех времен в области общественных наук», развившим «эволюционную науку о разуме и обществе» (в том смысле, что «разум и общество являются двумя аспектами одного и того же эволюционного процесса»). Можно сказать, что историзм Вико был тем антибактериальным средством, которое в некоторой степени противодействовало антиисторицистскому рационализму картезианского направления Просвещения.

Галиани был поборником теоретического минимализма. «Я ничего не поддерживаю. Я придерживаюсь мнения, что мы не должны говорить глупости» [Galiani, 1770, p. 61], – заявлял он, и все его сочинения неизменно демонстрируют, что обоснованность любой идеи на уровне теории или экономической политики зависит от условий места и времени. В этом отношении он является ведущим представителем скептического течения просвещенческой мысли, даже более крайнего, чем Вольтер.

Галиани также можно считать наиболее значительным представителем субъективного подхода в Италии. В своем трактате «О деньгах» он тратит несколько страниц (раздел 2 первой книги) на описание роли редкости и полезности при определении ценности товаров. Своего предшественника Галиани находит в экономисте второй половины XVI в. Бернардо Давандзати, подчеркивая, однако, неспособность последнего разрешить проблему, ставшую известной под названием «парадокс воды и алмаза», т. е. высокую ценность благ, которым обычно приписывается низкая полезность, и, напротив, низкую ценность благ, которые рассматриваются не просто как полезные, а необходимые. В действительности Давандзати интересовали денежные и валютные проблемы, а к темам, которые обсуждаются здесь, он обращался только мимоходом; все что Галиани мог с одобрением процитировать, ограничивалось следующим отрывком: «Крыса представляет собой самое отвратительное животное; но при осаде Казилино все было настолько дорого, что за крысу давали двести флоринов; и это было не дорого, так как человек, продавший ее, умер от голода, тогда как человек, купивший ее, выжил» [Galiani, 1751, p. 44].

Как и в других ранних сочинениях, Галиани развивал свою линию размышлений, демонстрируя эрудированность и обильно приводя цитаты. Его тезис заключался в том, что «оценка, или ценность, является представлением о пропорции между владением одной вещью и владением другой в сознании человека» [Ibid., p. 39]. Субъективный подход к теории ценности, однако, сдерживался признанием того, что «оценивая, люди, как говорили схоласты, passive se habent» [Ibid., p. 38], т. е. оценка зависит от характеристик самого товара и условий, также внешних, которые определяют его изобилие или недостаток. Действительно: «Ценность… является причиной; и, в свою очередь, она состоит из двух причин, которые я называю полезностью и редкостью» [Ibid., p. 39], где «полезность есть способность чего-либо давать нам счастье» [Ibid.] и «редкость – соотношение между количеством вещи и тем, насколько она используется» [Ibid., p. 46]. Заключение, к которому пришел Галиани, может показаться удивительным, но оно не было большой редкостью у авторов, считающихся предшественниками субъективной теории ценности. Галиани различал две категории благ: блага, редкие по природе, и производимые блага, которые могут быть воспроизведены. В отношении последних он принимает предположение о постоянной отдаче и в связи с этим ссылается на издержки производства, в частности, на необходимый труд:

…существуют два класса вещей. В одном классе [доступное количество вещей] зависит от того, в каком изобилии природа их производит; в другом классе оно зависит только от тяжести и количества применяемого труда. …Если мы обращаемся к первому из этих двух классов при наших расчетах, то должны принимать во внимание только трудности, связанные со сбором урожая, поскольку количество материала зависит только от них» [Ibid., p. 47].

В Неаполе мы также должны упомянуть Антонио Дженовези (1713–1769), он стал первым профессором кафедры политической экономии (с 1754 г.), а в своих работах подчеркивал тесную связь между экономикой и социальными проблемами институциональной организации и общественной моралью. Его основная работа в экономической области, «Delle lezioni di commercio» («Лекции о торговле», 1765–1767), имела преимущественно дидактический характер, нацеленный на возвышение человеческого духа и углубление познаний юношества в контексте идей Просвещения. Положения, которые он отстаивал, были не новы: теория стадий экономического развития, тезис о благотворности потребления (но не высоких заработков), субъективная теория ценности, включая некоторые отсылки к издержкам производства (возможно, позаимствованная из работы Галиани 1751 г.), а также обсуждение факторов, благоприятствующих богатству народов, подобное трудам Серра, но менее структурированное. Огромный успех Дженовези, которого превозносили наряду с Адамом Смитом, вполне можно связать с его искусным смешением философии и политической экономии, что соответствовало духу времени[195].

Интеллектуалы, писавшие об экономических вопросах в Милане и Тоскане, больше интересовались непосредственными проблемами реформ, нацеленных на то, чтобы способствовать экономическому развитию, прежде всего на управление государственными активами и сельское хозяйство. Чезаре Беккариа (1738–1794), которого Шумпетер предпочитал Адаму Смиту, был автором трактата «Elementi di economia pubblica» («Элементы общественной экономии»), изданного посмертно в 1804 г., в серии Кустоди. Но знаменит он стал благодаря своей книге «Dei delitti e delle pene» («О преступлениях и наказаниях», 1764). В этой работе, возможно, он многим обязан своему другу Пьетро Верри (1728–1797). В своем осуждении слишком свободного применения смертной казни Беккариа прибег к своего рода утилитаризму, предвосхищая Бентама (см. ниже, подразд. 6.7). Как Верри, так и Беккариа были сторонниками субъективной теории ценности, основанной на сопоставлении редкости и полезности; в целом они понимали рынок как точку, в которой встречаются покупатели и продавцы (также это относилось к ставке процента, определяемой соотношением спроса и предложения заемных средств). Кроме того, Верри и Беккариа проявляли большой интерес к практическим вопросам – от фискальной и денежной ситуации до проблем таможенных пошлин, сезонной безработицы, а также передачи частным агентам в концессию монополии на такие товары, как соль и табак. В отношении последнего вопроса Верри, в качестве высокопоставленного чиновника Австрийской империи, удалось достичь важной победы, добившись отмены концессий в 1770 г.[196]