Читать книгу Богатство идей. История экономической мысли - Алессандро Ронкалья - Страница 38

Проблема происхождения разделения труда объединяет различные вопросы социальной философии. Как мы увидим, проанализировав взгляды Смита и их критику Паунэллом[252], происхождение разделения труда можно проследить в склонности человека к социальной жизни, или же во врожденных различиях способностей. Эти два тезиса обладают глубоко различными последствиями для таких проблем, как теория общественного договора, представления о естественности социальной стратификации и в связи с этим позитивной или негативной оценки самого труда. Однако перед тем как рассмотреть эти аспекты, будет полезно проиллюстрировать сначала позицию Смита, а затем критику Паунэлла.

Смит исследует проблему происхождения разделения труда в главе 2 первой книги «Богатства народов»:

Разделение труда, приводящее к таким выгодам, отнюдь не является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее благосостояние, которое будет порождено им: оно представляет собою последствие – хотя очень медленно и постепенно развивающееся – определенной склонности человеческой природы, которая отнюдь не имела в виду такой полезной цели, а именно склонности к мене, торговле, к обмену одного предмета на другой.

В нашу задачу в настоящий момент не входит исследование того, является ли эта склонность одним из тех основных свойств человеческой природы, которым не может быть дано никакого дальнейшего объяснения, или, что представляется более вероятным, она является необходимым следствием способности рассуждать и дара речи. Эта склонность обща всем людям и, с другой стороны, не наблюдается ни у какого другого вида животных, которым, по-видимому, данный вид соглашений, как и все другие, совершенно неизвестен [Смит, 2007, с. 76][253].

Тезис Смита состоит в том, что разделение труда берет начало в человеческой склонности вступать в отношения взаимного обмена, или, иными словами – как мы могли бы сказать – в человеческой общительности. Этой характеристике Смит также приписывает происхождение языка; более того, она отличает человека от животных.

По собственным словам Смита:

Никому никогда не приходилось видеть, чтобы собака сознательно менялась костью с другой собакой… Когда животное хочет получить что-либо от человека или другого животного, оно не знает других средств убеждения, как снискать милость тех, от кого ожидает подачки. …Человек иногда прибегает к таким же уловкам со своими ближними… Однако у него не хватило бы времени действовать так во всех случаях. В цивилизованном обществе он непрерывно нуждается в содействии и сотрудничестве множества людей, между тем как в течение всей своей жизни он едва успевает приобрести дружбу нескольких лиц. Почти у всех других видов животных каждая особь, достигнув зрелости, становится совершенно независимой и в своем естественном состоянии не нуждается в помощи других живых существ; между тем человек постоянно нуждается в помощи своих ближних, но тщетно было бы ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них [Там же, c. 76–77].

Эта длинная цитата полезна тем, что выдвигает на первый план осуществленный Смитом, возможно, слишком быстро, важный логический переход от склонности к обмену, как основы разделения труда, к роли собственного интереса для исправного функционирования системы, основанной на разделении труда. Такая связь означает, что склонность к обмену может рассматриваться как общительность только в том случае, если мы не смешиваем последнее понятие с альтруизмом. В то же время, как мы видели при рассмотрении «Теории нравственных чувств», Смит считал, что рыночная экономика основана на собственном интересе, а не на простом эгоизме. Именно такое определение двух терминов, склонности к обмену и собственного интереса, позволяет говорить об их непосредственной взаимосвязи.

Теперь давайте вернемся к склонности к обмену, рассматриваемой как желание установить контакт с нашими ближними, не неся, однако, при этом издержек, а скорее, в поиске выгоды. На первый взгляд может показаться, что эта идея не слишком отличается от тезиса Паунэлла, согласно которому – как мы сейчас увидим – источником разделения труда является желание эксплуатировать врожденные отличия в способностях разных людей к трудовой деятельности.

Действительно, Паунэлл критиковал Смита не за ошибочность его утверждений, а за то, что он слишком рано остановился в своих рассуждениях, не достигнув первооснов:

Я полагаю, что вы слишком рано остановились в своем анализе, еще до того, как пришли к естественной первопричине и принципу разделения труда. …Прежде чем почувствовать склонность к обмену, человек должен приобрести что-то ненужное ему самому, а также почувствовать, что есть нечто, что он хочет, и что, в свою очередь, приобрел другой человек… Природа сформировала нас так, что труд каждого должен принять одно особое направление, в пользу одной и исключая какую-либо другую столь же необходимую линию труда… Желания и страсти человека нуждаются в удовлетворении разными способами; своим трудом он может более чем удовлетворить одно из них или несколько; но ограниченность и определенное направление его способностей не позволят ему утолить их все. Однако эта ограниченность его способностей и размах его желаний неизбежно создадут у каждого человека запас некоторых изделий и нехватку других, а первоначальный принцип его природы создает, на основе взаимности желаний, необходимость взаимодействия обоюдных поставок; в этом состоит не только причина, формирующая разделение труда, но и движущая причина этого сообщества, которое является основой и источником гражданского правления [Pownall, 1776, p. 338–339].

Позиция Паунэлла основана на двух предпосылках, которые представляются несовместимыми с представлениями Смита о функционировании общества и экономической системы. Первая предпосылка состоит в том, что каждый индивид знает, чего он хочет и что могут предложить другие, еще до того, как он вступил с ними в контакт, в частности, до начала отношений обмена. В современных терминах мы можем сказать, что Паунэлл предполагает, что каждый экономический агент знает о собственных способностях и предпочтениях, а также о благах, которые могут предложить другие экономические агенты, лучше сказать, о своих возможностях и предпочтениях; чтобы стать источником разделения труда и обмена, такое знание должно быть врожденным. Вторая предпосылка тезиса Паунэлла заключается в том, что существуют первоначальные различия способностей разных индивидов: такие различия не только обусловливают разделение труда, но и образуют «естественную» предпосылку экономической стратификации общества[254].

Что касается первого аспекта, то представление о том, что человек логически предшествует обществу, противоречит смитовской идее, типичной для всей традиции шотландского Просвещения, о том, что индивид, по существу, является общественным созданием. Второй аспект, т. е. существование естественной основы экономической и социальной дифференциации, Смит отверг явным образом. В сущности, он утверждает, что различие трудовых навыков приобретается, главным образом, как следствие разделения труда:

Различные люди отличаются друг от друга своими естественными способностями гораздо меньше, чем мы предполагаем, и само различие способностей, которыми отличаются люди в своем зрелом возрасте, во многих случаях является не столько причиной, сколько следствием разделения труда. Различие между самыми несхожими характерами, между ученым и простым уличным носильщиком, например, создается, по-видимому, не столько природой, сколько привычкой, практикой и воспитанием [Смит, 2007, с. 78][255].

Таким образом, становится очевидным контраст между демократическим содержанием смитовского тезиса и консервативными элементами тезиса Паунэлла: этот контраст стоит подчеркнуть потому, что это может помочь нам понять новаторскую и прогрессивную природу социальной философии Смита, а также потому, что контраст между этими двумя представлениями неоднократно возникает вновь с течением времени[256].