Читать книгу Змеиный волк - Ольга Ракитянская - Страница 10

Дядя Вася-печник повез Веру в Заовражье уже после того, как закончилась весенняя охота. Можно было бы, конечно, съездить и на автобусе – но Вера рассудила, что краевед-пенсионер тоже может оказаться заядлым охотником, и незачем в это время набиваться к нему в гости. Да и автобус в Заовражье ходил очень редко и неудобно.

Стоял уже почти май, все вокруг зеленело задорной юной листвой, дороги просохли, и старая дяди Васина «копейка» лихо преодолевала километры, лишь иногда подпрыгивая на ухабах и выбоинах. А на одном лесном повороте дяде Васе пришлось резко затормозить, так что они с Верой едва не стукнулись лбами в стекло: дорогу не спеша пересекали лосиха с лосенком. Дядя Вася громко заругался, а Веру поначалу испугала огромная лосиха – она впервые видела этих зверей настолько близко. Но лосенок был такой смешной, рыжий и голенастый, совсем еще младенец, и так забавно ковылял за матерью, путаясь в собственных длинных ногах, что Вера умиленно рассмеялась.

– В лесопосадки небось идут, на старую вырубку, – проворчал дядя Вася. – Там Михалыч, лесник, года два назад саженцы садил. А эти зверюги верхушки объедают – весной-то они мягкие, сладенькие. Вроде как маманя дите в кафе-мороженое повела. Ох, обрадую я Михалыча, как в Митино буду, хехе…

– Он расстроится? – не поняла Вера.

– Да не, – мотнул головой дядя Вася, не отрывая рук от руля. – Чего ему расстраиваться. Это уж судьба у молодых деревцов такая – чтоб лоси их жрали. А Михалыч и сам их прикармливает по зиме. Лосей-то. Будут лоси – будет и охота. Настоящая, а не как у тех бахал по уткам. Эх, бывало и я, когда молодой-то был…

Дядя Вася вздохнул и молчал до следующего поворота.

– И чего тебя, девка, в такую даль тянет, да еще к Семену этому, – наконец, снова заворчал он. – Было бы чего доброго, а то Семен. Скандалист, каких свет не видывал.

– Вы с ним поссорились? – осторожно спросила Вера.

– Я-то? – усмехнулся дядя Вася. – Поссорилcя один такой! Со мной, дочка, никто не ссорится, на то я печник. Печника не уважишь – себе дороже выйдет, это уж все знают.

– Не пойдете к нему тогда печку чинить? Или перекладывать, так ведь это называется?

– Почему же, пойду. Печник-то, он не откажет. Да только как бы потом та печь прямо посреди зимы не рухнула. Вот возьмет да и рухнет, и прямо с огнем, а? И не докажешь ничего, времени-то сколько уж пройдет, печник не дурак небось… А то еще бывает – замажут вредному хозяину в трубу горшок или там еще чего. И начнутся у него в дому охи и стоны, вроде как замогильные. Бабы-то до смерти пугаются – «ой, домово-ой»!

Дядя Вася тоненьким голосом передразнил напуганных баб.

– А вы не верите в домовых?

– А чего в них верить, – дядя Вася пожал плечами. – Есть они, и все. Только такими глупостями на занимаются, чтоб баб вечерами пугать. Они, домовые-то, трудяги, вроде доброго мужика. Дел у них всегда по горло. А как без работы останутся, так и дичают. Вон Пашка-то ваш, говорят – сам домовой бывший. Одичалый только.

Вера аж поперхнулась от неожиданности.

– К-как – домовой? Дядя Паша-сторож?

– Он самый, – кивнул дядя Вася. – Нездешний ведь он. Тут у нас одна баба жила, Ксения, вдова – муж у нее по пьяни повесился. А она молодая еще. Старухи ей и говорят – мол, надо тебе, Ксенька, снова замуж идти. А то вон ты какая, в самом соку – не ровен час, леший украдет. Или жаровой змей начнет через трубу летать.

– Что за змей? – Вера уже готова была застонать от обилия в здешних местах разных чудовищ. Они будто наступали на нее полчищами из-за каждого куста.

– Да видят его, по зимам особенно, когда все по домам сидят. Будто гирлянда новогодняя на небе, и вся так и ходит, так и вьется – ну, чисто змея. Говорят, по вдовушкам он летает, которые молодые и без этого дела страдают. И к девкам даже залетает, если засидятся. У тех-то тоже копится… Ну дак вот, стала Ксения мужа искать, а где ж его найдешь, по нынешним-то временам. Кто женатый, кто пьющий, кто в город уехал да там и пропал, глаз в родную деревню не кажет. Маялась, мыкалась, а потом возьми да и приведи откуда-то этого самого Пашку. Он тогда не пил еще, и мужик рукастый был – все ей по дому переделал, и венцы поменял, и крышу перебрал, и сарай починил, и то, и се. Как ни посмотришь – все по хозяйству возится. А откуда он взялся – кто его знает. Говорил, из дальней деревни, из Мышцов каких-то. Я и не слыхал про такие. И стали поговаривать, что, мол, Ксенька-то из заброшенной деревни домового к себе жить позвала. Тут ведь у нас домов заброшенных по лесам…

Дядя Вася присвистнул.

– А домового разве можно… вот так позвать?

– И можно, и нужно. Когда на новое место переезжают, в новый дом или еще там что, всегда домового с собой зовут. Это если хозяева добрые. А если оторвы какие, в город смотались с концами, то и бросают, бывает. Или, к примеру, померли все, некому позвать. Тогда домовые брошенные дичают. Сначала долго терпят, ждут – вдруг люди вернутся, а потом как озлобятся… Дурить начинают. Ты, девонька, если в лесу чего брошенное увидишь – подходи осторожно. А лучше всего – вовсе не подходи. Если только домового тамошнего к себе в дом позвать не захочешь. Доброе дело, значит, сделать, и себе помощника завести. Лишь бы только они со старым домовым не повздорили. Ну, да если сама хозяйка позвала – разберутся как-нибудь. У вас, у баб, сила большая. Человеческие мужики, и то слушаются, хехе…

– Так у нас, наверно, и нет домового. Мы же в квартире живем.

– Как это нет, – удивился дядя Вася. – Обязательно есть, мало ли, что квартира. Люди-то и в доме, и в квартире живут, домовой чем хуже? Я сам, когда дочка с зятем в Шатуру переехали, домового из брошенного дома к ним жить позвал. Была у нас такая бабка Любка, померла, детей никого нет, дом стоял пустой, домовой там маялся. Ну, я его и позвал – молодых на новом месте оберегать. Вроде как приданое.

– И он пошел?

– Как не пойти? Домовому, ему без дела худо. Он тогда вроде бомжа. Рад, если на хозяйство позовут.

– А откуда вы знаете, что пошел?

– Что я – дурак? – обиделся дядя Вася. – Небось знаю, как звать. И дочка видела, как за «кукушкой» вроде бы вихрь из пыли бежал. Не большой, а так, вихорек, от земли чуть видный… Откуда знаю, надо же! Небось не первый год на свете живу.

Несколько минут он молчал и только обиженно пыхтел, не отрывая глаз от дороги. Вера мучилась чувством вины – человек ее везет, к тому же совершенно бесплатно, тратит время и бензин, а она…

Но дяде Васе, видимо, очень хотелось досказать историю домового Паши.

– Ну дак вот, – продолжил он вдруг, как ни в чем не бывало. – Ксенька, видать, тоже домового из пустого дома позвала. Да не просто на хозяйство, а жить с ним стала, как с мужем. Не расписывались только – ну дак это и понятно, откуда у домового паспорт? И детей не было у них. Тоже понятно, породы-то разные. Хотя, говорят, у иных баб, да и у мужиков тоже от Живущих дети бывали…

– От кого?

– От Живущих. Ну, которые не люди и не звери. Домовые там, русалки, лешие. Матушки лесные, полевые и болотные. Вот они все – Живущие. Потому как раньше человека тут поселились. Их сама Матушка Богородица, когда еще мир творила, здешние места стеречь поставила… Ну дак вот, а у Ксении, видать, чего-то не срослось. Не было детишек. Но жили хорошо. Лет пятнадцать, наверно, прожили. А потом, – дядя Вася тяжело вздохнул, – поехала эта Ксенька зачем-то в Шатуру. А там пьяный водила, ну и сбил ее насмерть. Вот не надо ей было от дома-то отрываться – она с домовым пожила, так и сама считай что домовихой стала. А им без дома смерть… Пашка-то и запил. Любил ее, видать. Да и каково – второй раз без хозяйки остаться? Чуть снова не одичал, да добрые люди к вам в школу пристроили, сторожем. Знали, какую работу ему дать! Сторож – все одно что домовой, вот он и при деле оказался. Пить, правда, все равно пьет, ну дак что уж тут поделаешь…

Дядя Вася вдруг свернул на едва заметную дорожку, почти тропинку, уводящую куда-то влево. Неужели тут и будет Заовражье? Вера оглянулась – ни намека на автобусную остановку.

– Куда это мы, дядя Вася?

– Да родник тут святой. Раз уж мимо едем, дак завернем воды набрать. А то старуха моя спросит, чего, мол, заехать поленился, небось колеса бы не отвалились у драндулета твоего.

Он заглушил мотор там, где дорожка окончательно сузилась и зазмеилась куда-то в кусты. Впрочем, видно было, что она вполне натоптана – люди ходили здесь часто. Просто не ездили на машинах.

– На колесах-то дальше не годится, – объяснил дядя Вася, выходя из машины и помогая Вере открыть заклинившую дверь. – Нечего у родника бензином вонять. Пешочком пройдем, небось не отвалятся ноги. И уважение надо хозяйке родника показать.

Тропинка шла под уклон и была очень сырой – местами Вере приходилось обходить, а то и перепрыгивать лужи. Дядя Вася не мог ей помочь – в обеих руках он нес по пластиковой пятилитровой бутылке.

Наконец, они вышли на небольшую полянку-углубление, похожее то ли на крошечный овражек, то ли на воронку. Там стояло большое бетонное кольцо, прикрытое деревянной крышкой, а над крышкой был колодезный ворот с железной цепью и ведром. Вокруг на кустах были привязаны разноцветные ленточки и лоскутки, а возле самого кольца красовался жестяной православный крест с табличкой «Источник святой великомученицы Параскевы Иконийской».

Дядя Вася почтительно приблизился к бетонному колодцу, осторожно поднял крышку и что-то зашептал.

– Что это вы читаете, дядя Вася? – почему-то тоже шепотом спросила Вера, дождавшись, пока он умолкнет. – Молитву?

– Да не, – отмахнулся дядя Вася. – Я в эти поповские штучки не верю. Все у них Бог, Бог, а как жить, сами не знают. На Бога кивать любой дурак может. Это я у хозяйки колодца позволения прошу воды напиться. Ну, и здороваюсь, значит. И ты давай поздоровайся, в гости-то без здоровканья не ходят!

– А кто она – хозяйка колодца? Неужели… – Вера не решилась произнести имя Бур-Яги.

– Как кто, – удивился дядя Вася. – Ты ж училка, читать не умеешь? Вон все написано, – он кивнул на крест с табличкой. – Матушка Параскева! Она в колодце живет, и колодец, значит, ее.

– Но она ведь, кажется… христианская святая? – у Веры снова начинала кружиться голова от обилия непонятного. – А вы говорите, что священников не любите… Крест с табличкой ведь они поставили?

– Ой, поставили они, – насмешливо протянул, прищурившись, дядя Вася. – да кресту этому лет десять от силы. А источник-то Параскевин всегда тут был, небось от самого сотворения мира еще. А то мы без попов не знали, чей он и кто в нем живет. Меня еще бабка моя сюда от малокровия лечиться возила.

Он покрутил ворот, опустил ведро в колодец и вскоре достал его, полное чистейшей прозрачной воды. Взял стоявшую тут же эмалированную кружку с нарисованным петушком, зачерпнул, протянул Вере:

– Пей, и тебе полезно. Только матушку сначала поблагодари, здоровья попроси. Тогда все сбудется.

Вера поднесла кружку к губам – вода была ледяной, пить ее можно было только крошечными глоточками, иначе ломило зубы. Но такой вкусной воды ей никогда еще не приходилось пробовать. В Осиновой Андрей запрещал ей пить из колодца – боялся инфекции. Они покупали питьевую воду в «Пятерочке» – в таких же бутылках, как у дяди Васи.

Что бы сказал Андрей, если бы увидел ее сейчас – пьющую сырую воду из немытой кружки, откуда до нее наверняка пило множество людей?

Дядя Вася тем временем наполнял водой из ведра свои бутылки.

– А зачем ленточки на деревьях? – спросила Вера, оторвавшись, наконец, от кружки. – Для красоты?

– Скажешь тоже – для красоты! Это к матушке Параскеве просьбы. Вот есть у тебя какая печаль – так ты ленточку повяжи или там лоскуток. Поговори с ней, попроси. И по тому лоскутку все твои просьбы к матушке в колодец дойдут, а уж она разберется. Только осторожно надо. По пустякам если станешь ее беспокоить или наговаривать на кого – так и тебе самой мало не покажется. Строгая она!

Под кустом, совсем рядом с колодцем, раздалось недовольное пыхтение. Вера посмотрела туда – небольшой ежик свернулся в шар, видимо, испугавшись людей.

– Вот, матушка-то тоже нас приветствует! – кивнул в его сторону дядя Вася. – Ежа встретить – это примета хорошая.

– Но он же боится нас, кажется?

– А это уж его дело. Матушка послала – так боись, не боись – надо службу сполнять. Говорю же, великая сила вам, бабам, дана. Матушкам так особенно.

Наконец обе бутылки были полны, и дядя Вася, поплотнее завинтив крышки, довольно крякнул.

– Ну, теперь можно и в Заовражье к Семену! Небось после святого источника не съест он тебя, матушки постесняется. Ее, как и печника, всем уважать приходится, хехе…

Дядя Вася ополоснул кружку, аккуратно закрыл за собой крышку колодца и с бутылками в руках уверенно зашагал обратно к машине. А Вера задержалась на несколько секунд, еще колеблясь. Машинально запустила руку в карман – и вдруг нащупала там ленточку. Откуда? Ах да, завалялась, наверное, со школьного праздника…

Вера, оглянувшись – не видит ли дядя Вася? – шагнула к ближайшему кусту и быстро повязала на него ленточку. А потом так же быстро зашагала по тропинке к машине.

Что она загадала, повязывая ленточку, чего пожелала, о чем подумала – в этом Вера, пожалуй, не призналась бы даже себе самой.