Читать книгу Змеиный волк - Ольга Ракитянская - Страница 28

Разве могла Вера еще неделю назад предположить, что станет с таким нетерпением ждать прихода «большого комара»?

Она по-прежнему робела, вспоминая зудящие полчища, серое марево над мшарами, копошащиеся лапки и жадные носы в ее волосах, в глазах, за ушами. Но лес манил ее, звал к себе диким голосом утиной дудочки – и Вере не терпелось сделать последний, пусть и опасный, шаг, чтобы окончательно стать для него своей.

Ведь она до сих пор даже не знала, как выглядят летом здешние ельники и сосняки, березняки и очажки дубовых рощиц. Что творится в эти месяцы на мшарах, на гривах и островах? Чем заняты птицы и звери, какие цветут цветы, какие ягоды зреют и где таятся грибные места?

Вере казалось, будто она проснулась после долгих лет глубокого, как смерть, сна – и теперь ей не терпелось поскорей наверстать упущенное. Как могла она столько времени жить, не зная, что есть на свете такие березняки, и золотые сосны, и изумрудные птицы, и Синие камни в чаще? Не зная и не понимая, чего была лишена.

Ей порой представлялось, что московская жизнь – метро и автобусы, и панельки окраины, и огромные супермаркеты, и вечный гомон бесчисленных толп людей – все это было лишь затянувшимся фильмом, который она смотрела из темноты зрительного зала: вроде бы это о ней – и не о ней. Может быть, о ее дальней родственнице? Ее же реальностью был теперь майский воздух Осиновой, уроки в крошечных классах из пяти-шести человек, соловей в черемухе у школьной ограды, цветущая рябина в распахнутом окне. Ночной лес, вальдшнепиная тяга, скачущий посвист дудочки – и золотая заря на лесной тропе.

Вере необходимо было поскорее убедиться, что она действительно имеет на все это право. Полное право, не ограниченное комаром.

А комар, как назло, все никак не приходил.

Впрочем, когда они с Юлией Сергеевной повели школьников на экскурсию в Жилино, в очередных поисках старинных наличников, кто-то из ребят заметил, что в непросохших талых лужах у дороги будто всплывают со дна пузыри – но не вспухают на поверхности и не лопаются, как обычно, а тут же опускаются обратно на дно. Казалось, лужи пытались закипеть – и никак не могли этого сделать.

– Личинки комаров, – сказала Юлия Сергеевна. – Вывелись уже, готовятся к вылету. Ох, скоро тут начнется!

Школьники при этих словах невольно почесались в самых, как видно, накусанных местах. А у Веры похолодело в груди: значит, совсем уже близко время ее испытания. И в то же время где-то глубоко в сердце забило птичьими крыльями будоражащее ожидание.

На эту экскурсию в Жилино Андрей снова пытался ее не пустить. Предлагал – да что там, почти требовал – чтобы вместо похода со школьниками Вера осталась вместе с ним разбирать документы, которые, по его словам, содержались у них в ужасающем беспорядке. В чем-то Андрей был прав: привезя папки с документами из Москвы, Вера так и не удосужилась за полтора года разобрать их и упорядочить. Впрочем, необходимости в этом пока не было никакой: для жизни в Осиновой документы не требовались, фельдшерица и та не думала спрашивать полис. Поэтому Вера сочла, что разбор бумаг подождет еще немного. В конце концов, экскурсии со школьниками – не баловство и не развлекательная прогулка, а часть ее рабочей нагрузки.

– Между прочим, я вспомнил, что еще год назад истекла генеральная доверенность! – попробовал все же воззвать к ее ответственности Андрей. – Помнишь, мы выписывали такие на имя друг друга? Их надо обновить! Давай на воскресенье договоримся с нотариусом в Кривандино, съездим и…

– В Кривандино в воскресенье никто не работает! – усмехнулась его наивности Вера. – Это же не Москва. И потом, зачем нам здесь генеральная доверенность?

– Мало ли что, – настаивал Андрей. – А сдача квартиры, например? Помнишь, когда ты устраивалась на работу – я ездил по всем вопросам, договаривался со съемщиками, подписывал документы? Без генеральной доверенности пришлось бы тебе ездить самой, ты же у нас единоличная собственница.

Вере показалось, что последние слова прозвучали несколько желчно. А впрочем, как они еще могли звучать во время спора.

– Ну и съезжу сама, если вдруг что-то срочное. Здесь меня за такое точно не уволят, всегда можно отпроситься. Не Москва, говорю тебе!

– Но тебе ведь это неудобно, – голос Андрея неожиданно потеплел. – Я мог бы взять эти заботы на себя. В конце концов, я ведь и разбираюсь лучше, и тебе не придется…

– Знаешь, что, – вдруг разозлилась Вера. – Если действительно заботишься обо мне – подумал бы, как мне важна эта экскурсия! Я ведь не только из чувства долга туда тащусь. Это моя идея, мой личный проект – понимаешь? И вот так все бросить из-за какой-то доверенности? Которая, может, и не понадобится в ближайшие десять лет?

Андрею пришлось отступить.

Накануне выходных, когда должна была состояться экскурсия, он вдруг заявил, что съездит в Рошаль к родителям на несколько дней. Вера обрадовалась – значит, примирился с тем, что она пойдет в Жилино. Может быть, все постепенно наладится?

В субботу утром оба встали рано: Вера, как обычно, пораньше, чтобы приготовить завтрак, Андрей попозже, но оба принялись собираться в путь. Андрей с чем-то долго возился, ворча себе под нос, и уже перед самым Вериным выходом сообщил, что не может найти свои ключи.

– А я говорила, что надо на ключницу вешать, – несколько злорадно сообщила Вера.

Андрей постоянно бросал ключи от квартиры куда попало и каждый раз долго искал их, хотя Вера еще в самом начале их жизни в Осиновой привезла из Москвы свою любимую ключницу в виде домика и неоднократно просила мужа вешать ключи только туда.

– Я не могу уехать без ключей! – трагическим голосом воскликнул Андрей. – А что, если вернусь, когда тебя не будет дома? Ждать, как собаке, под дверью?

– Зайдешь к соседям, – пожала плечами Вера. – Тем более не зима сейчас. Извини, мне пора.

Она взялась за дверную ручку, но Андрей неожиданно бросился к ней, схватил за рукав.

– Подожди! Помоги мне найти ключи! Я же опоздаю на автобус!

– На следующем поедешь, – пораженная его натиском Вера пыталась высвободиться. – Или на «кукушке» до Кривандино. Пусти, ты что, с ума сошел? Меня же класс ждет!

– Это ты с ума сошла! – зло зашипел Андрей и больно дернул ее за руку. – Не смей уходить, пока я не найду ключи!

Это «не смей» так разозлило Веру, что придало ей сил. Она резко рванулась, высвободилась и, распахнув дверь, бросилась вниз по лестнице. Андрей что-то кричал ей вслед, но она уже не слушала.

Экскурсия в тот день удалась на славу. В Жилино оказалось столько старых изб, что фотографий наличников с утиными лапками, птицами, солнечным колесом (Вера уже успела изучить немало этнографических материалов по символике) набралось на целый альбом. А вернувшись домой, Вера не обнаружила там Андрея – значит, все же нашел ключи и уехал. От сердца отлегло.

На следующей неделе, во вторник, вместо урока физкультуры для всех желающих старшеклассников проводили занятие по ориентированию в лесу. Собственно, слово «желающих» можно было и не добавлять: их количество точно соответствовало числу всех учеников старших классов, включая и тех, кто почему-либо был освобожден от физкультуры. Всем хотелось в солнечный майский день прогуляться по лесу вместо того, чтобы торчать на школьном дворе или в родительском огороде.

Проводил занятие охотовед. На этот раз он явился не при параде, а в самой обычной камуфляжной форме с нашивками. Вера поймала себя на мысли, что так ему даже больше идет: в лесном костюме Михалыч смотрелся куда естественнее и явно чувствовал себя свободнее, чем в брюках со стрелками и при галстуке. Она тут же устыдилась своих мыслей: с чего бы это ей оценивать внешность посторонних людей? Здесь ведь не передача «Модный приговор».

Впрочем, тихонько подсказывал ей какой-то голос глубоко внутри, Михалыч ей не совсем посторонний. У них есть общий секрет – Синий камень.

Интересно, что бы сказал сам охотовед про такое навязанное родство…

У Веры загорелись щеки от смущения, будто Михалыч мог услышать ее мысли.

Пойти решили в сторону Пожоги – это всего несколько километров, а вернуться обратно можно будет на «кукушке» или на автобусе.

– Сегодня будем учиться пользоваться компасом и запоминать тропу, – объявил охотовед. – Кстати, первое задание на оценку: держаться тропы, в сторону уходить только в пределах видимости. На грибочки не отвлекаться, за ежиками по кустам не бегать. Кто с моих глаз хоть на минуту исчезнет – тому геймовер! Игры, стало быть, кончились, в следующий раз на занятие не возьму.

Вера невольно усмехнулась: уж очень это заявление напоминало «утонешь – домой не приходи». Но на школьников, к ее удивлению, подействовало: они невольно подтянулись ближе друг к другу, и за весь этот длинный день никто не нарушил правила.

Конечно, с такой толпой ребят, пусть и старшеклассников, нечего было надеяться увидеть много зверей и птиц. Однако ежик им и правда встретился: когда на полпути к Пожоге группа устроила в сосняке привал и перекусывала бутербродами, густые кусты малины на другой стороне тропы зашуршали и затряслись так, что Вера даже испугалась – неужели кабан? Но из малинника показался недовольный еж. Он поднял вверх острое рыльце, потянул воздух, сердито фыркнул и утопал обратно в кусты. Запах школьников его явно не вдохновил.

– А дядя Паша говорит – за ежом пойдешь, в Пичкеморье уйдешь! – сказал Петя Бабушкин.

– Ну, в чем-то он прав, – кивнул охотовед. – Так иногда и теряются: побегут за чем-то или за кем-то, тропу из виду потеряют – и привет. В самую глухомань иной раз уходят.

– Я именно так и заблудилась, – вздохнула Вера.

Школьники посмотрели на нее с явной завистью.

– А что такое Пичкеморье? – спросила Люба Смирнова. – Я, когда в детстве слышала – думала, там печки. Но какие же печки в лесу? И еще там, говорят, змеиный волк живет…

Вера думала, что Михалыч сейчас иронически хмыкнет и скажет что-нибудь вроде «сказки все это, первый раз слышу». А он неожиданно задумался.

– А интересный вопрос, между прочим. Мы же с вами в Мещере живем. Бабки-то у нас как рассказывают: мол, есть три главных царства – Синеземье, Белозерье, Пичкеморье. Синий, белый и…

– Какой? – дружно выдохнули ребята.

Михалыч хитро прищурился.

– Прежде чем скажу какой, сдайте-ка экзамен по географии родного края. Какие три озера у нас в Мещере обычно рядом сидят? Белое, Святое или Синее…

– И Черное! – догадался Вова Журавлев. – Под Шатурой такие! И в сторону Рязани тоже.

– Правильно, – кивнул охотовед. – Да и не только там. А если Черного озера нет – значит, Черная речка из Святого или из Белого вытекает. Или Святого нет, зато Синяя заводь рядом – у нас и заказник так называется. Синее, Белое, Черное – всегда вместе идут.

– А при чем тут Святое?

– При том, что синий – цвет воды, цвет неба. Священный цвет. Камни разные интересные, у источников, на болотах, в дубовых рощах – тоже Синими называют. Их раньше люди почитали. Да и сейчас кое-где…

При этих словах он посмотрел на Веру, едва заметно подмигнул ей. Она подняла бровь и слегка кивнула в ответ – мол, помню. Не выдам.

Ей показалось, будто золотая нить протянулась между ними в это мгновение, объединяя тайной и еще чем-то, чему не было пока названия. Медовое золото, вдоль которого взад и вперед сновали видимые им одним лесные пчелы.

Или это был просто солнечный луч?

– Так Пичкеморье – это Черное? А почему так странно звучит? – не унималась Люба Смирнова.

– Видимо, на старом языке. Я как-то марийский словарь листал – так у них «пич-пычкемыш» значит «тьма-тьмущая, темнотища». То есть что-то темное-претемное, черное-пречерное. И еще – глухомань. Как раз куда ежик уведет, если за ним, не думая, бежать. А здесь ведь у нас раньше народы жили – родственники марийцам. Мещера, меря, эрзя. Сколько названий странных нам оставили. И бабки по деревням говорят – был у нас раньше старый язык, другой, только забылся. Вот вам и Пичкеморье.

– Куда же они делись, эти народы?

– А никуда не делись, – усмехнулся Михалыч. – Тут и остались. Мы все – их потомки, прапрапраправнуки. Не только их, конечно. Кто у нас только не погулял тут за много веков. А все равно – край до сих пор Мещерой зовется. На их плечах стоим.

Вера смотрела на него в изумлении – такого она не ждала от этого лесного человека. Пусть даже он читал Киплинга в лесной избушке – чего не сделаешь со скуки в одиночестве. Но эти рассуждения…

А впрочем – он сам назвал себя «человеком Вирявы», Матери Леса, Медовой Матери Пчел. Ему ли не знать здешних тайн?

– Значит, Синее, Белое, Черное… – задумчиво протянула Вера. – А почему именно три царства? И почему такие цвета?

– Устройство мира, наверное – пожал плечами Михалыч. – У старых народов ведь как, да и у наших мещеряков тоже: весь мир – Великая Береза. Крона, листья – это Верхний мир, Синеземье. Он к небу самый близкий, и Матушки там живут, на ветвях березы сидят, качаются. Ствол – это наш с вами мир, где мы сейчас все живем. А кора у березы белая – Белозерье. Выражение «белый свет» слышали?.. Ну, а то, что в земле под корнями – то Черное Пичкеморье. Куда мы все и уйдем, рано ли, поздно ли.

– Стра-ашно, – поежилась одна из девочек.

– А что тут страшного, – усмехнулся Михалыч. – Закон природы: старое умирает, из старого новое рождается… Круговорот. Бабки-то как говорят: что в землю ушло, то по стволу с соками поднимается по весне. Листьями распускается. А на ветвях Мать птиц сидит, листья по осени в птиц превращает, в белый свет обратно выпускает. Такие вот сказки у нас в Мещере…

– А вы их откуда знаете? – улыбнулась Вера.

– Да я и не знаю, – весело отозвался охотовед. – Не по моей специальности. Просто стариков всегда слушать любил. Старушек особенно. Вот и поднабрался немного. Ну, не пора нам дальше-то идти?

Перед тем, как покинуть сосняк, Вера заметила, что охотовед тихонько положил под пенек у кустов малины кусочек хлеба. Неужели для ежика?

Уже в Осиновой, собираясь в обратный путь к себе в Митино (или в лесную избушку? Кто его разберет…), охотовед протянул Вере антикомариный спрей с незнакомым названием.

– Как обещал. Брызните на руку, проверьте – помните уговор? И мне напишите, что получилось. Или позвоните. Это уж как удобнее. Комар скоро пойдет.

Вера невольным движением прижала спрей к груди, словно букет или драгоценность. Совсем скоро все решится…

Михалыч смотрел на нее так, словно был заранее уверен в благополучном исходе эксперимента.

Дома Вера немедленно брызнула спрей на тыльную сторону ладони и с волнением ждала результата. Ничего не произошло. И запах от спрея был совсем не такой противный, как от того, прошлогоднего.

Весь оставшийся вечер она то и дело посматривала на ладонь – не появится ли раздражения? Но рука была чистой, и дышалось по-прежнему легко. Вера легла спать совершенно счастливая.

На следующий день вернулся Андрей. Он был на удивление бодр, ни словом не вспомнил предотъездную размолвку, а вечером перед сном даже сам заварил Вере чай с травками. Она и не помнила, когда в последний раз муж проявлял такую заботу.

Ночью Вера проснулась, как от толчка. Сквозь полуприкрытые ресницы, в полутьме увидела – Андрей стоит у ее дивана-кровати, смотрит пристально и недобро. Будто хищник перед броском. Это было так странно и страшно, что Вера зажмурилась. Когда она снова открыла глаза, Андрея рядом уже не было. Из спальни доносилось его спокойное дыхание.

Конечно, почудилось. Просто страшный сон. Вера перевернулась на другой бок и снова погрузилась в мягкую сонную темноту.

Но спокойного сна больше не было. До самого утра за Верой гонялся по болоту змеиный волк. Спасаясь от него, она провалилась в глубокий колодец и полетела, полетела стремительно к самому дну, в Пичкеморье. Летела и видела, как там, в далекой бездне, Бур-Яга в звенящих подвесках хохочет и протягивает ей вместо путеводного клубка – колючего свернувшегося ежика…

А потом – проснулась.