Читать книгу Змеиный волк - Ольга Ракитянская - Страница 23

Утром в субботу Вера постаралась проснуться раньше Андрея. Впрочем, сделать это было несложно: он, как обычно, часов до трех ночи играл в компьютерные игры, и теперь должен был проспать, по меньшей мере, до двенадцати. Вера любила эти утренние часы, когда можно было осторожно выскользнуть на кухню, сварить себе кофе и, никуда не торопясь, потягивать ароматный напиток со сладкой булочкой, наслаждаясь тишиной и глядя в окно, где рождался и рос новый день.

Сегодня, однако, засиживаться на кухне она не стала: наскоро проглотила бутерброд, запив его водой, заварила чаю в термосе, а потом, одевшись быстро и бесшумно, закинула на спину рюкзачок и поскорее выскользнула из квартиры. Когда ключ повернулся в двери на два оборота, а в квартире по-прежнему было тихо – Вера немного перевела дух. Первое дело сделано – Андрей не заметил ее ухода. Теперь скорее вниз по ступенькам, прочь из подъезда, подальше от дома – пока он не успел проснуться и окликнуть ее через окно.

Только перейдя железнодорожные пути у станции и углубившись в лес, Вера окончательно успокоилась. Теперь Андрею уже поздно призывать ее вернуться – телефон стоит на бесшумке, она сделает вид, что случайно пропустила звонок. И потом, всем известно, что телефоны в лесу ловят далеко не везде!

Повезло Вере и в том, что по дороге ей не встретились соседи. Просто знакомые, конечно, попадались – в поселке вставали рано, и в этот час, около девяти, все давно были на ногах, занимались своими делами. Но знакомые лишь приветливо кивали «англичанке» и шли себе дальше или продолжали копаться в огороде – а тетя Клава или Наташа Меряева непременно остановились бы поболтать, расспросить, куда это она собралась.

Вере же очень не хотелось им сообщать, что направляется она на печально известную в Осиновой «блудную» Шахмалову гору.

Еще с прошлой весны это место чем-то притягивало Веру – возможно, своим необычным названием или тем забавным фактом, что «горой» называли холмик в сто тридцать с лишком метров высотой. Впрочем, теперь Вера знала, что в этом болотистом крае такие холмики обычно и звали «горами», а сухие участки среди мшар и топей – «островами». Были здесь даже деревни с названиями Гора и Остров, хотя стояли они посреди заболоченного леса, ничем не напоминавшего средиземноморские пейзажи.

В прошлом году, когда Вера собиралась на Шахмалову гору со школьной экскурсией, тетя Клава изрядно охладила ее пыл, рассказав, что место это нехорошее, и деревенские туда не ходят, потому что вокруг горы «леший водит». В то время Вера еще очень боялась леса, и одного этого рассказа хватило, чтобы отложить всякую мысль о походе. Но теперь, после новогодней ночи в чаще, после посиделок у тети Клавы с соседями и горящих «кошек» на мшарах – ее так и подмывало взглянуть в лицо и этому своему страху. К тому же название горы не давало Вере покоя. Ни из славянских, ни из финских языков вывести его не получалось, ни один топонимист ничего не писал о нем, а звучало оно совсем по-восточному, как из старых сказок про Шамаханскую царицу.

Откуда же в северной Мещере восточные слова? Может быть, от касимовских татар – потомков подданных Касимовского ханства, владевшего частью рязанских земель полтысячи лет назад? Конечно, Касимов неблизко – но мог ведь кто-то из его жителей поселиться в этих лесах, зажить тут, скажем, хутором?

А может быть, за странным названием кроется еще одна история про мещерских разбойников? Вдруг на этом холме когда-то ограбили, может быть, даже убили некоего татарина Шахмала? Оттого и слава у места нехорошая?

Деревенские про гору говорить не любили – только рассказывали страшные истории про лешего да хмыкали, вспоминая энтузиаста, который решил превратить холм в достопримечательность. Никаких сведений о том, почему гора так называется, Вере у них добыть не удалось.

Тем интереснее было сходить туда собственными ногами. Почему-то Вере казалось, что именно это даст ей право что-то узнать. Или хотя бы глубже понять.

Она шагала через весенний лес по широкой просеке-дороге, на которой явственно отпечатались следы широких шин. Кто-то, видно, постоянно ездил здесь – колея выглядела довольно глубокой и набитой. Сейчас, в сыром апреле, в ямах от шин стояла вода, и Вере постоянно обходила их по самому краю просеки. Там уже зеленела первая трава, а над ней порхала первая в этом году бабочка – желтая, невесомая, будто солнечный зайчик.

Почему-то Вера решила, что это добрый знак.

В одном месте, прямо посередине дороги, неглубокая лужа успела подсохнуть, оставив после себя лишь большое пятно шоколадной грязи. Желтая бабочка вдруг порхнула прямо к этому пятну, опустилась на край и, вытянув дрожащий от нетерпения хоботок, принялась жадно сосать грязь. А Вера всю жизнь была убеждена, что бабочки питаются исключительно нектаром! Или это ей попалась такая ненормальная? Оголодала после зимы, а цветов пока не нашла?

Впрочем, чему удивляться после хищного ежика, который пожирает мышат.

Кстати, а чьи это когтистые следочки отпечатались на грязи? Вера нагнулась над пятном, радуясь узнаванию: не зря она еще зимой штудировала справочник Формозова! Проснулся, колючий разбойник. Готов указывать путь в Пичкеморье. Или хотя бы на таинственную Шахмалову гору.

Вера так увлеклась ежиным следом, что не сразу заметила на другом конце высохшей лужи след побольше. Причем – значительно больше. А когда заметила – вздрогнула. Неужели… Может, все-таки просто большая собака?

Но бродячих собак в здешних лесах не встречалось. А деревенские псы все сидели по дворам и далеко от дома без хозяина не уходили, даже если их спускали с привязи: видимо, знали, чуяли своим собачьим нюхом, кто таится в чаще, кроме белочек и зайцев, и предпочитали не рисковать.

Охотничий пес? А они бывают такими большими?

Вера подняла взгляд – прямо перед ней, слева от дороги на толстой осине красовалась ярко-желтая металлическая вывеска с надписью черной краской: «Воспроизводственный участок Осиновского охотхозяйства. ОХОТА ЗАПРЕЩЕНА!»

Большие следы уходили прямо под вывеску. И человечьих рядом с ними было что-то не видать.

Вера поежилась. Впервые за это утро, уже переходившее в день, она усомнилась в разумности своей затеи. Идти одной через лес, где запросто гуляют такие вот волчины, было как-то неуютно.

Вспомнились рассказы тети Клавы: «Как волка встретишь – так и Бур-Яга неподалеку».

Вера невольно оглянулась по сторонам. Если бы в этот момент из чащи показался лось – у нее бы, наверное, душа ушла в пятки.

Но поворачивать назад, прерывать так удачно начинавшийся поход не хотелось. Вера постаралась взять себя в руки. В конце концов, не зима же сейчас, говорила она себе. У волков и так полно еды, зачем им нападать на человека? И она ведь идет по дороге, где ездят машины – хотя бы изредка. Не лезет в волчье логово. Да и след наверняка оставлен ночью, сейчас этот волк уже далеко.

Весенний лес пах будоражащей свежестью, зяблик над головой заливался торжествующей трелью с лихим росчерком в самом конце. Солнце поднялось уже совсем высоко, и там, впереди, дорога уводила в сказочный золотой мир. Дикая лесная дудочка играла в чаще – или, может быть, в самом Верином сердце? – призывала, манила.

Вера решительно обогнула засохшую лужу по краю и устремилась вперед – туда же, куда вел волчий след.

Когда она по мостику из двух бревен пересекла неглубокий ручей (карта говорила, что это один из бесчисленных рукавов-ответвлений лесной речки Чащур), дорога с колеей от шин резко свернула влево. Туда Вере было вовсе не надо: судя по карте, именно в той стороне начиналось болото Блудная мшара. Неплохое, однако, название. Видно, и правда люди часто теряются в этих местах. Недаром за клюквой осиновцы ходят на Волчье болото, а не сюда. Впрочем, Волчье ведь и поближе.

Интересно, кому это понадобилось ехать на Блудную мшару на автомобиле? В той стороне и деревень-то нет. Может, какой-нибудь особенно хитрый клюквенник? Проедешь подальше, зато соберешь побольше? Не леший же ездит здесь по своим делам.

Никаких тропинок в нужную Вере сторону не вело. Она достала из кармана смартфон, включила спутниковые карты с навигатором: это приложение советовали всем Борис и Аурика еще зимой, на занятиях «птицеглядского» кружка.

С некоторым беспокойством Вера увидела, что батарея смартфона почти на нуле: осталось всего двадцать процентов. Как же так, она же еще с вечера поставила гаджет на зарядку!

Ах да, старый провод… Он часто давал сбои, а у Веры никак не доходили руки его поменять. Новым, хорошим и быстрым проводом обычно пользовался Андрей, и даже накануне похода Вере не пришло в голову взять его вещь. К тому же это вызвало бы ненужные расспросы. Чего доброго, муж вовсе бы запретил ей идти в лес одной так далеко.

Если бы утром она собиралась не так спешно… Если бы догадалась проверить, хорошо ли заряжен смартфон. Тогда можно было бы кинуть в рюкзак пауэрбанк. Но что уж теперь жалеть о несделанном.

Вера посмотрела в навигатор: до Шахмаловой горы оставалось по прямой меньше километра. Тропинок с этой стороны туда действительно никаких не было. Зато с противоположной, судя по карте, нечто пунктирное шло прямиком до Митино.

Вера приободрилась. Что ж, на километр заряда вполне хватит. Даже если она пойдет медленным шагом – а так наверняка и будет, идти напрямик через здешний лес – значит, продираться через бурелом и обходить не учтенные картой ручьи, старинные каналы, бочажины и топи. Дойдет до горы, осмотрится, а там – пусть разряжается телефон: единственная тропинка выведет ее к Митино, там можно будет сесть на автобус или даже попросить кого-нибудь подкинуть до Осиновой на машине или мотоцикле.

Вера еще раз посмотрела на синюю стрелку навигатора, сошла с набитой дороги и углубилась в ельник.

Идти оказалось проще, чем она ожидала: черноольшаника и бурелома на подступах к горе оказалось немного, а ели и березы будто сами расступались перед ней, приглашая идти вперед. Она бодро шагала по мягким зеленым мхам, солнце пронизывало еловую хвою, рассыпаясь веером лучей, где-то в зарослях попискивала синичка – и Вера только недоумевала: за что такие приветливые места наградили такой дурной славой? Заблудиться тут, пожалуй, посложнее, чем у Волчьего болота или у дороги на Митино.

Довольно скоро синяя стрелка вывела ее к небольшой возвышенности.

Уже поднимаясь на нее, Вера краем глаза заметила сбоку от себя какую-то фигуру, тянувшуюся к ней лапами. Непроизвольно отшатнулась – и тут же с облегчением рассмеялась: в кустах стояла деревянная скульптура, вырезанная, похоже, из старого елового корня. Корявое остроносое лицо, шапка на голове, распростертые, будто для объятий, длинные руки-сучья: самый настоящий леший! Может, это его в темноте пугались незадачливые грибники или клюквенники, а потом рассказывали страшные истории о лесных существах?

Хотя – энтузиаст ведь выбрал этот холм не случайно. Наверняка это он и вырезал лешего. Но легенды о Шахмаловой горе существовали, должно быть, еще до его прихода. Недаром же болото рядом называлось Блудной мшарой.

Поднявшись на самый верх, Вера увидела странную избушку. Сложена избушка была из толстых необработанных бревен, но не прямоугольником, как обычно в деревнях, а каким-то шестигранником, почти окружностью. Вера она напомнила африканские хижины, какие показывают в документальных фильмах. Остроконечная крыша-навес из досок и веток довершала это сходство.

Кроме Веры, на горе сейчас никого не было. Однако внутри избушки имелось довольно свежее кострище, на стене висел черпак, тут же стояла жестяная кружка – видно было, что избушку кто-то навещает.

«Леший!» – в шутку попыталась Вера напугать саму себя. Теперь она могла себе это позволить: страшная Шахмалова гора оказалась вполне приветливой.

Жаль, конечно, что не удалось застать того энтузиаста – конечно, это он наведывается сюда, жжет костер, что-то готовит. Может быть, даже ночует. Наверное, он мог бы много интересного рассказать про гору. Вдруг ему даже удалось выяснить, почему этот холм так называется?

Вера посидела немного, подложив сидушку и привалившись спиной к теплым бревнам странного домика. Перекусила бутербродами, выпила чаю из термоса. Уходить не хотелось: так хорошо было сидеть здесь, отдыхать после дороги через лес, подставлять лицо ласковому апрельскому солнцу – и все это без единого комара!

На самом сухом и солнечном месте возле избушки уже раскрылись солнечные цветы мать-и-мачехи. Над цветами жужжал толстый шмель, а по бревну рядом с Верой невозмутимо ползала алая божья коровка.

«Кру-кру!» – донеслось откуда-то сверху, гортанно-воркующим голосом. «Кру-кру!»

Вера взглянула вверх – над холмом неторопливо пролетел большой черный ворон. Ей показалось, что птица с любопытством посматривала вниз – прямо на нее.

«Кру-кру!» – немного другим тоном раздался ответ из чащи. «Крруу?»

Вот как – похоже, ее обсуждают?

Почему-то стало не по себе. Лес будто намекал: твое одиночество здесь – обманчиво. Пока ты сидишь у избушки, вытянув ноги, и ешь свои бутерброды – за тобой наблюдает множество глаз, множество ушей прислушивается ко всем твои движениям. Глаз и ушей птичьих, лосиных, заячьих. Волчьих…

Тебя видят и слышат все. А ты – почти никого. Разве что тех, кто сам захочет тебе показаться.

Вера посмотрела на часы – ого, уже третий час! Пожалуй, и правда пора. Андрей, конечно, давным-давно проснулся, обнаружил жаркое в горшочке, которое Вера приготовила еще с вечера, поел и сел играть в компьютерные игры. Надо было успеть домой до того, как он снова проголодается и потребует ужина.

Она поднялась, с наслаждением потянулась – не так уж и мало она просидела, тело успело затечь – отряхнула со штанов и куртки лесной сор. Вытащила из кармана смартфон, чтобы напоследок сделать несколько фото избушки – но экран вдруг мигнул и погас. Да, она же забыла закрыть приложение-навигатор, когда поднялась сюда. И все это время работала геолокация, до капли опустошив и без того голодную батарею.

Значит, Вера осталась без связи и навигации. Неприятно, хотя и ожидаемо. Впрочем, она не беспокоилась: еще до того, как присесть отдыхать у избушки, позаботилась найти начало тропинки на Митино, о которой сообщала карта. Тропинка оказалась не совсем там, где указано, немного в стороне, и вход на нее прикрывали густые кусты – но все же она существовала и выглядела вполне надежно.

Вера в последний раз оглянулась на избушку, помахала ей рукой и начала спускаться.

Почти над самой ее головой, шурша крыльями, пролетел ворон и скрылся в чаще.

Тропинка на Митино была не такой натоптанной, как дорога из Осиновой. У подножия холма она совсем истончилась и местами только угадывалась по примятой траве да проплешинам темного торфа среди сдвинутой в сторону хвои и прошлогодних березовых листьев. Поэтому шла Вера медленно – но все-таки шла и, по своим расчетам, должна была выйти к деревне часа через полтора.

В одном месте, у полусгнившего березового ствола в стороне от тропинки, глаз зацепился за что-то буроватое, округлое – да это же строчок! Вера опустилась на колени, достала из кармана складной нож – Борис и Аурика приучили кружок ходить в лес с ножами. Осторожно накрыла гриб ладонью, будто он мог убежать. Ее первый в жизни строчок! Он бугрился под рукой, прохладный, приятно упругий. Вера аккуратно срезала его у самой земли – в нос ударило такой пряной свежестью, что захотелось немедленно откусить от гриба. С трудом удержавшись от соблазна, она сняла рюкзачок и положила гриб в нарочно припасенный мешочек. А когда собиралась подняться с колен и продолжить путь – вдруг увидела чуть подальше, всего в трех шагах в сторону чащи, еще один бугристый комок! И еще, и еще…

Забыв обо всем, Вера бросалась от одного строчка к другому – а они будто нарочно кидались ей под ноги, выскакивали из-под поваленных стволов, манили из куч прошлогодней листвы и зарослей можжевельника. Мешочек понемногу наполнялся – а сама она все дальше и дальше уходила в березняк и черноольшаник.

Когда перед ней возникла полянка, усыпанная валежником и листьями, полная… да, конечно, сморчков, со второго взгляда Вера это поняла – рука невольно потянулась к карману со смартфоном: нельзя же было не сфотографировать такое, хотя Вера знала, что вряд ли осмелится куда-то выложить это фото…

Пальцы коснулись резинового чехла – и только тут она опомнилась.

Рюкзак за спиной был набит грибами. А сама она стояла посреди чащи – и совершенно не представляла, где осталась тропинка и куда ей теперь идти.

Вера попыталась успокоиться, взять себя в руки, вспомнить, откуда она пришла на эту полянку. Развернулась в обратную сторону, ровно на сто восемьдесят градусов, прошла немного назад. Можжевельник, березы и ели вокруг не выглядели знакомыми. Вернее сказать, все выглядели одинаково – тем более что Вера не присматривалась к ним на пути сюда, ее внимание тогда было прочно занято грибами. И шла она не по прямой – ведь строчки появлялись то тут, то там, и она кидалась за ними из стороны в сторону.

Может быть, если она все же пойдет напрямик – то выйдет к тропинке? Вера попыталась вспомнить карту – да, вроде бы там тропинка не петляла. Значит, если идти все прямо и прямо – рано или поздно пересечешь ее.

Несколько приободрившись, Вера двинулась вперед. Идти неожиданно стало труднее: если на пути до горы, а потом и до полянки деревья будто сами расступались, пропуская ее, то теперь бурелом и густой черноольшаник словно сговорились мешать ей. Под ноги то и дело попадали сучья и ветки, пару раз Вера чуть не полетела носом вниз, зацепившись сапогом за ольховый куст, который коварно протянул лапы поперек ее пути. За шиворот сыпались иголки и мелкий мусор, шея чесалась, глаза заливал пот. Но Вера не сдавалась, упорно шла и шла напрямик – пока, наконец, спустя около часа трудного пути, раздвинув очередные кусты, не вышла на полянку в березняке.

Она перевела дух, огляделась – и чуть не застонала: вся поляна была усыпана сморчками. Они лезли из жирной торфяной земли и полусгнивших листьев, злорадно ухмыляясь и будто со всех сторон показывая Вере фигу.

Это была та же самая полянка. Вера сделала полный круг.

Ее охватила злость. Нет, так просто она не сдастся! Что, если попробовать снова пойти напрямик – только взять чуть левее?

На этот раз ей повезло: спустя еще час продирания через чащу Вера с ликованием увидела тропу! Пусть та была совсем узенькой, почти незаметной – однако же это была тропа, и по сторонам ее (почему по сторонам? А, не все ли равно!) даже виднелись крупные следы, как будто от сапогов! Точно разобрать Вера не могла – следы на листве были довольно расплывчатыми – но они определенно напоминали человеческую стопу, только большую, видимо, обутую в болотный сапог.

Наверное, так же чувствовал себя Робинзон, когда спустя годы одиночества увидел на берегу следы человека.

У Веры в груди будто лопнул какой-то пузырь, по всему телу растеклась теплая волна облегчения. Только теперь она почувствовала, как устала. Ну ничего, раз тут следы – значит, деревня точно недалеко. Может быть, еще полчасика – и она увидит дома. И еще через час будет в Осиновой.

Вера постояла немного, отдыхая и наслаждаясь вернувшимся ощущением безопасности. А потом торопливо двинулась по тропе: время уже поджимало.

Однако спустя полчаса ходьбы деревня все не показывалась. Даже обычных деревенских звуков – лая собак, визга бензопилы, петушиных криков – не доносилось из чащи. Следы сапогов, впрочем, продолжали попадаться, и Вера упорно шла и шла по тропе – пока вдруг не уткнулась в непролазные кусты боярышника. В кустах был пробит низкий ход – примерно до пояса человеку – и тропа уходила прямо в него. А больше вокруг никаких тропинок не было: только чаща и бурелом.

Несколько мгновений Вера стояла, тупо глядя на ход в боярышнике. А потом вдруг поняла – и похолодела.

Да это же кабанья тропа. Все это время она шла не за человеком, а за зверем.

И следы сапогов… Теперь Вера присмотрелась к ним внимательнее.

И увидела в слежавшейся гнилой листве несколько дырок – следов от когтей.

Медведь. Это медведь шел в чащу за кабанами. А те скрывались от него в колючем боярышнике. И, может быть, прямо сейчас все эти звери где-то неподалеку…

Разом забыв о своем зароке не пугаться леса, Вера дико вскрикнула и пустилась бежать – назад, назад и в сторону, подальше от страшной тропы, от обманувших следов…

…Солнце долгого апрельского дня уже клонилось к горизонту, когда вконец обессиленная Вера, исцарапанная, облепленная грязью и лесным мусором, выбралась из чащи на полянку. Она затравленно оглянулась – нет, это была не прежняя полянка со сморчками. Здесь березы и ели росли вперемешку, а в дальнем конце поляны Вера с удивлением увидела огромный дуб. До сих пор такие деревья не попадались ей в здешних лесах – дуб всегда представлялся ей южным деревом. Но вот он стоял – мощный, древний, с обугленной трещиной, змеившейся вдоль ствола: как видно, давным-давно в дуб угодила молния. Края трещины давно заплыли, но огненная отметина все еще была хорошо заметна.

А у подножия дуба, у самых его корней, словно в объятиях, лежал большой камень странного сизого цвета. Как будто кто-то нарочно принес его сюда – но кто мог притащить такую глыбу, размером едва ли не со стол, в безлюдную чащу?

Вера медленно, как во сне, приблизилась к камню – словно кто-то позвал ее, играя на невидимой дудочке. На зернистой сизой поверхности был кем-то давным-давно выбит знак – трехпалый след петушиной лапы.

Петушиной ли? В этой чаще – скорее след рябчика или глухаря. Кто его выбил – леший?

В измученном, воспаленном мозгу всплыло воспоминание: «…да и он не дурак – как понял, что блудит, так одежу и вывернул…»

Ненавидя себя, Вера стянула куртку, вывернула наизнанку, стряхнув налипший мусор, надела снова. Ничего не произошло. А чего, собственно, она ждала?

В вечернем небе над головой раздалось насмешливое хрюканье. Как будто волшебный кабан Бур-Яги летел там, смеясь над Верой.

Кто играет с ней, глядя из чащи, забавляясь ее испугом? Вере казалось, что прищуренные в насмешке глаза уставились прямо ей в спину.

Как там говорила тетя Клава – нагнись, между ног посмотри, увидишь их?

Стоя лицом к дубу и камню, Вера нагнулась так низко, как только могла, взглянула назад, между расставленных ног…

И увидела.

Там, на краю поляны и чащи, стояла вверх ногами высокая фигура. Мужчина – чернобородый, черноволосый, носатый, весь какой-то темный, будто сгусток лесных теней. На рукаве у него – или прямо на черной шерсти? – алела в сумерках яркая красная повязка. Лесной мужик двинулся к Вере, и та заметила, что он слегка прихрамывает.

– Вы что тут делаете? – грубо спросил он.