Читать книгу Змеиный волк - Ольга Ракитянская - Страница 27

На следующую субботу был запланирован очередной выход с «Дедами-птицеведами». Пролет был в самом разгаре, едва ли не каждый день к местам гнездовий возвращались все новые и новые виды – и Юлия Сергеевна, Борис и Аурика обещали сводить ребят на заброшенные торфяные карьеры, поискать первых варакушек. На карьерах, давно превратившихся в озера, в зарослях ивняка и камыша, этим ярким синегрудым птичкам должно было быть настоящее раздолье.

– А как они поют! – мечтательно говорила Аурика. – Почти не хуже соловья. Хотя зачем их сравнивать – просто разные жанры.

– Как в музыке, – улыбался Борис.

– Вот-вот. Кстати, варакушка ведь и есть соловей. Только северный. Оба – из рода Luscinia, можно сказать, братья.

– Только варакушка как бы… ммм…, – Борис задумчиво гладил подбородок, – джазист в соловьином семействе! А собственно соловей верен классической музыке.

– Идем на карьеры слушать болотный джаз, – улыбалась Юлия Сергеевна. Она была поклонницей джаза.

– Только вставать придется рано, – предупредила всех Аурика. – Птицы просыпаются с рассветом и даже раньше. Поэтому нам на карьеры надо успеть хотя бы часам к семи, иначе мало что услышим. Как говорится, кто рано встает – тому птичка споет!

– А кто поздно… – с самым невинным видом начал Борис.

Аурика шутливо нахмурилась:

– Вообще-то мы в школе!

Юлия Сергеевна только рассмеялась.

Вера очень надеялась, что Андрей останется в Москве на выходные. Но он вернулся вечером в пятницу – как обычно, усталый и нервный. В дороге у него разыгралась поджелудочная и началась мигрень, так что он немедленно лег в постель, и Вера до поздней ночи бегала вокруг него с прохладными компрессами, успокаивающим чаем и таблетками. Конечно, после такого о раннем подъеме не могло быть и речи. Впрочем, Вера, наверное, пересилила бы себя, накачалась бы с утра крепким кофе и все же пошла бы с кружком – уж очень ждала она этого выхода на карьеры, уж очень мечтала первый раз в жизни увидеть варакушку. Но Андрей так страдал и смотрел так жалобно, что она не решилась оставить его одного. К тому же муж напомнил ей обещание посвятить выходные уборке. Правда, Вера никак не могла вспомнить, чтобы обещала такое. Но Андрей говорил так уверенно – должно быть, она просто забыла. Все же в тот день, когда Вера вернулась из леса, повздорили они крепко – всего сказанного на нервах теперь и не вспомнишь. А обещания, даже данные случайно, надо выполнять – этого правила Вера строго придерживалась всю жизнь. Да и чувство вины за тот случай, когда она так глупо нарушила все правила и заблудилась, потихоньку глодало сердце. Ей казалось необходимым хоть немного загладить этот проступок, пойдя навстречу Андрею.

Суббота выдалась на удивление теплой, сухой и солнечной – как будто лето пришло раньше срока. Только не было еще назойливых комаров, и воздух будоражаще пах той свежестью вешней воды, какую можно почувствовать только в апреле и мае. Неудержимо тянуло из дома, бродить по лесным тропинкам, слушать птиц, искать первоцветы и смотреть, как проклевываются из влажной земли первые ландыши.

Где-то в этих лесах, на торфяных озерах, Верины друзья и ученики, должно быть, слушали сейчас пение варакушки. Над зарослями ивняка блеяли бекасы, и, возможно, первая выпь глухо подавала голос из тростниковых крепей.

Вера же вместо всего этого мыла и пылесосила душную квартиру, драила плиту какой-то ядовитой, отвратительно пахнущей химией. Андрей в уборке участия не принимал из-за плохого самочувствия – лежал в постели и листал ленту в телефоне.

Вере хотелось плакать при мысли об экскурсии, которой она так ждала, и которая в итоге состоялась без нее. Она уже жалела, что отказалась от похода ради уборки, но что поделать – теперь было поздно. Не бежать же в лес, догонять кружок – да и ребята наверняка уже возвращаются в Осиновую. Они-то проснулись рано и застали то золотое утро, что так поразило Веру у лесной избушки…

В воскресенье все «птицегляды» – и Деды, и Смешарики – собрались в школе. «Деды» хвастались фотографиями и видео: им таки удалось найти варакушку, и они наперебой демонстрировали со смартфонов задорную бурую птичку в сине-рыжей манишке на груди – как будто рассветное солнце отразилось в озере. Кроме того, пока тихонько наблюдали за варакушкой из кустов – видели, как еж на сыром торфяном берегу охотился на улиток. И болотный лунь пролетел чуть ли не над их головами.

Смешарики пищали от восторга и завидовали. Впрочем, им тоже было что показать: Маша-Ежик засняла горихвостку на коньке своего дома, а Петя-Лосяш слышал ушастую сову на ветвях большой сосны, которая росла у них во дворе.

Только Вера чувствовала себя бесправной дошкольницей, которой за шалости не разрешили погулять с друзьями. На душе было больно и немного противно, как будто выпачкалась в чем-то грязном, и никакой уборкой этого не отмоешь. Впрочем, и боль мало-помалу переходила в глухую злость – на себя, на мужа. Больше, пожалуй, на себя.

А на следующей неделе в школу пришел Михалыч.

По прогнозу в тот день обещали дожди, поэтому «встречу-беседу с охотинспектором о безопасности в лесу» решили поставить вместо уроков труда, на которых ученики в это время года обычно копались в школьном саду и огороде. Но синоптики наврали: день выдался таким же ясным и теплым, как суббота, и Юлия Сергеевна (труд преподавала именно она), посокрушавшись немного о пропавших уроках, решила перенести встречу на свежий воздух. Дядя Паша притащил из подсобки старые физкультурные маты, и школьники, весело галдя, расселись на них прямо под зацветающими вишнями и сливами.

Охотовед явился на встречу при параде: тщательно отглаженная бежевая рубашка со служебными нашивками, брюки со стрелками, начищенные черные ботинки. Даже галстук с зажимом-эмблемой охотинспекции. Вера и не думала после той встречи в лесу, что он может выглядеть так щегольски – пусть и в служебной форме. Сейчас Михалыч совсем не напоминал разбойника, несмотря на черную бороду кольцами – скорее уж стрельца с исторических картин или егеря со старинных фото. Одним словом, государева человека.

Рассказывал он все то же, о чем на занятиях кружка говорили ребятам Юлия Сергеевна и Вера – но почему-то в его исполнении это звучало совсем по-новому. Во всяком случае, Михалыча внимательно слушали не только гордо восседавшие впереди «птицегляды», но и остальные подростки. Может быть, потому, что в их глазах он, как и Борис с Аурикой, представлял не школу и родителей, чьи правила так и хочется нарушить, а сам лес с его тайнами, ту самую вожделенную «взрослую жизнь», полную свободы и приключений, как ее рисует воображение?

После основной части, как водится, начались вопросы.

Первым поднял руку Вова Журавлев:

– Какой у вас был самый страшный случай в лесу?

Кто-то хихикнул, усмехнулся и охотовед.

– Ну вот – сразу страшное. А в лесу его не так и много. Задали мне задачу.

– А волки, медведи?

Михалыч хмыкнул.

– У нас не Сибирь. Тут человек с ружьем этих зверей, скорее всего, за целую жизнь никогда не увидит. Если только нарочно искать не станет. Да и без ружья тоже.

Он задумался.

– А вот когда я в юности, в заповеднике еще, на обходе по тонкому льду поперся и провалился… И мокрый до кордона по морозу топал, а могло и вовсе утянуть… Вот это, пожалуй, страшно. Но сам дурак. Видел же, что лед трещит. Не будьте как я – и страшного в жизни поменьше будет.

Школьники засмеялись.

Руку подняла Люба Смирнова:

– А приключения какие-нибудь интересные? Захватывающие? Расскажите, а?

Михалыч вздохнул.

– Самый мой нелюбимый вопрос. Про приключения-то и рассказывать стыдно.

– Почему? – удивленно протянул кто-то.

– А потому, что приключения – всегда результат идиотизма. Либо чужого, либо твоего собственного. А поскольку я обычно один хожу – значит, мне идиотом и выглядеть. Кому понравится?

– Но интересное же что-то было? – не унималась Люба.

– А в лесу все интересное. Он разный всегда. Через одну и ту же поляну годами ходишь – и каждый раз что-то новое там увидишь. То лосиху с лосенком. То – как вороны играют, воздушные фигуры крутят. То сон-траву найдешь. Но про это рассказывать бесполезно – надо идти и самим смотреть.

– А правда, что в прошлом году в Пожоге старушку без головы нашли? – пискнул девчачий голосок из-за спин подружек.

По рядам прокатился смех.

– Без головы? – удивленно переспросил Михалыч.

И тут же расхохотался:

– Так это, наверное, баба Маня Нежданова! Она каждый год в лес уходит, и не по разу. Внуки уже привыкли, даже дрон купили, чтоб искать. Что-то с головой у нее, наверное. В Пожоге так и говорят: «Опять нашу Маню-без-головы в болоте нашли!»

– Вот так и рождаются слухи про лес, – улыбнулась Юлия Сергеевна.

– Да по правде говоря – пропадают и по-настоящему, – нахмурился охотовед. – Было дело, наткнулся я как-то в овраге – лежит скелет. И рядом – ржавый велосипед. То есть давно лежит, вообще-то. И никто не искал – я бы знал, на своем участке. Грибник, наверное. Дачник. Уж не знаю, установили потом его личность, нет. Так что, ребята, беседа наша не зря. Вы леса не бойтесь – кто его боится, тот там первым пропадает. Но уважать его надо. А уважать – это знать, прежде всего.

На несколько мгновений школьники притихли – видно, пытались представить себе скелет в овраге, на велосипеде. Стало даже слышно, как заливается зяблик на березе. А потом общую тишину нарушил Саня Жилин:

– Какое самое страшное… ну, плохое место в лесу?

– Все бы вам про страшное, – вздохнул охотовед. – Нет в лесу плохих мест. Есть опасные. Так ведь все, чего не знаешь, опасно. Вас вот в детстве наверняка родители учили – пальцы в розетку не суй, газ не открывай? Даже в доме сплошные опасности. А от газа и тока людей каждый год куда больше гибнет, чем от леса. Это ж не значит, что дом ваш или квартира – плохое место. Просто знать надо, что и как.

– А как же болото? – продолжал сомневаться Саня.

– Уууууу! – дружно заулюлюкали «птицегляды», порицая глупого Саню.

– Болото крутое!

– Не ходил с нами, а выступаешь!

Юлия Сергеевна и Вера довольно посмеивались, переглянувшись: не пропали даром выходы с кружком на Волчью мшару.

Да и на болотине вокруг торфяных озер наверняка нашлось столько всего интересного – эта мысль отозвалась в сердце Веры болезненным уколом.

А Михалыч будто почувствовал это – взглянул прямо на нее. Вере на мгновение показалось, что сейчас он достанет из кармана деревянную дудочку с утиной головкой.

– А что плохого в болоте? Силушку молодецкую там, конечно, особенно не покажешь. Поэтому всякие туристы болото и не любят. И ночевать в трясине – удовольствие так себе. Ну так и зачем, ночевать на острове надо, в лесу, в доме, на худой конец. Всему свое место. Вы же в доме клюкву не собираете. А на болоте ее сколько хочешь, сами знаете не хуже меня. И дичи там – да вы у старших своих спросите, куда они на охоту ходят осенью и весной? А уж птиц всяких интересных… – тут он опять посмотрел на Веру.

– А еще мы с Юлией Сергеевной на болоте росянку нашли! – подала голос старшеклассница Таня Кокорева, тоже из числа «птицеглядов». – Она комаров ест!

– Росянка или Юлия Сергеевна? – ехидно пискнул кто-то.

Ребята захихикали, но Таню это не смутило.

– И лекарственные травы там растут, таких больше нигде нет! Моя бабушка их собирает. Говорит, раньше даже в аптеку сдавали.

– А еще болота выделяют кислород! – поддержала подругу Люба. – И если б не они, то и леса бы вокруг засохли, потому что болота все увлажняют! Мы же зимой целый пост на канале делали – не читал, что ли, никто?

– Даже с видео! – гордо заявил Вова.

Именно он для этого видео нарочно искал на мшаре самую большую «кошку».

– Ну вот, вы сами лучше меня все знаете, – развел руками Михалыч. – Между прочим, болота у нас пытались осушать. Первый раз еще при царе, потом при советской власти, когда здесь торфоразработки были. Попадались вам в лесу такие ручьи странные, вроде ручей как ручей, с обычными берегами, но слишком прямой какой-то?.. Так это каналы мелиорации. Только старые очень. Берега давно заплыли, много где бобры поселились. А болота как были, так и есть. Только горят теперь торфяники каждые лет десять. И это я только про серьезные пожары, о которых в новостях пишут. Так-то лесничество каждый год всем сотрудникам шею мылит «в преддверии пожароопасного сезона». Доосушались, что называется.

Руку поднял Митя-Крош, один из «Смешариков».

– Какое ваше самое нелюбимое животное?

– Именно нелюбимое? – усмехнулся Михалыч. – Тогда, пожалуй, гомо сапиенс. То есть человек. Ну, у меня и работа такая – этих самых человеков хватать и не пущать, куда не следует. А если о тех животных, кто говорить не умеет – тогда самый нелюбимый комар! Вот это и правда – болотное зло.

Школьники одобрительно зашумели – они были такого же мнения.

А Вера невольно поежилась: вспомнились прошлогодние полчища и ее болезнь. Ведь уже совсем скоро…

Неужели лес снова закроется для нее до самого сентября? И вместе с походом на торфяные карьеры она упустила свой последний шанс?

На душе стало совсем тоскливо.

Ребята долго не отпускали охотоведа, задавали все новые и новые вопросы. Поэтому, когда беседа, наконец, завершилась, и учителя повели гостя в школу – отдохнуть, Михалыч устало плюхнулся на стул в учительской и как-то растерянно взглянул на Веру:

– У вас попить не найдется? В горле совсем пересохло.

Вера так же растерянно оглянулась вокруг – кулеров в осиновской школе не водилось, а Юлия Сергеевна пошла на кухню ставить чайник, но пока он еще вскипит…

Ах да, тут же вспомнила она. Бутылочка воды в сумке!

Она пошарила немного в своей дамской сумочке и протянула охотоведу початую бутылку с минералкой.

– Вот, держите. Только я отпила немного. Достать вам чашку?

– Да лишь бы вы не брезговали, – явно повеселел Михалыч. – А нашему брату…

Он жадно приник к горлышку и тут же осушил бутылочку до дна. Вытер усы тыльной стороной ладони, вздохнул с облегчением.

– Ну, спасибо. Трудная это работа – со школьниками. Герои вы тут все, не иначе.

– Героини, – улыбнулась Вера. – У нас в школе только женщины.

– Как в Мещерских лесах. Бабы всем правят.

Вера удивленно посмотрела на него – дяди Васины слова в устах охотоведа звучали неожиданно. А впрочем, дяди Васины ли только? Тетя Клава говорила о том же. А Михалыч ведь мещеряк.

Он смотрел на Веру испытующе – так, будто ему было важно, что именно она ответит.

– Да, Медовая матушка, – сказала Вера первое, что пришло в голову. – Березовая девка… И та, что в колодце. Мне рассказывали. Только я пока до конца не разобралась.

Михалыч весело прищурился, вокруг глаз разбежались морщинки.

– Ну, главное, что разбираетесь. Значит, и разберетесь.

Вере почудилось в его тоне такое же облегчение, как только что – от выпитой воды.

Охотовед наклонился к ней с заговорщицким видом.

– Синий камень-то, а?.. Тсс!

Он приложил палец к губам – в учительскую входила Юлия Сергеевна с чайником. Вскоре они уже пили чай с чабрецом и можжевельником – из запасов Людмилы Николаевны, которыми она щедро снабжала коллег.

– А учителей-мужчин и правда в школах маловато, – сказал охотовед, будто продолжая прерванный разговор. Впрочем, так ведь оно и было?

– Зарплаты у нас копеечные, – вздохнула Юлия Сергеевна. – А работы много. Вот и не идут.

– У охотоведов тоже не златые горы. Примерно как у вас и будет. Да и работы, я бы сказал… Хотя, – он усмехнулся, – к нам ведь тоже не идут. Куда ни плюнь – все менеджеры да охранники. Ну, или личности вроде меня.

Что он имел в виду? Такие же неудачники? Или те, кому без леса жизни нет?

Или и то, и другое сразу?

– Почаще мне к вам заходить, что ли… В лесу ориентироваться на беседе на научишь. А у вас небось и так нагрузка по самые уши. Еще и кружок ведете, а ведь наверняка не доплачивают за это.

– Хорошая идея, – кивнула Юлия Сергеевна. – Если бы вы могли хоть иногда проводить занятия по ориентированию… Некоторым учителям тоже полезно было бы.

На Веру она не смотрела, но та все равно покраснела. Конечно, кто еще мог так опозориться…

– Для меня теперь лес надолго закрыт, – сказала Вера убитым голосом. – Комары пойдут – и все. В прошлом году такая аллергия была – Юлия Сергеевна, наверное, помнит.

– А спреи не помогают? – нахмурился Михалыч.

– Нет. Я в прошлом году купила в «Пятерочке», так именно в этот день и слегла с аллергией. Называется, кажется… – она назвала марку.

– Что? – в один голос сказали охотовед и Юлия Сергеевна. А потом посмотрели друг на друга – охотовед хмыкнул, а биологичка развела руками.

– Да это же гадость несусветная, – сказала она. – Я как-то, давным-давно, тоже купила – к счастью, сообразила дома попробовать. Брызнула, знаете, немного на руку… Так до вечера потом чесалась, уж извините за откровенность, рука покраснела, чуть ли не волдыри пошли. И кого потом не спрашивала – у многих так. Как это еще в продаже, не понимаю. Видимо, потому, что дешевое очень.

– Да уж, – почесал в затылке Михалыч. – Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной. Аллергия у вас, скорее всего на эту… нехорошую штуку и была. Вы же фельдшерице не говорили, чем брызгались?

– Н-нет, – попыталась вспомнить Вера. – Кажется, не говорила. Она не спрашивала…

– Небось сама такую гадость не покупала никогда, вот и в голову не пришло.

Вера растерянно смотрела то на коллегу, то на охотоведа. Неужели и этот страх оказался пустышкой? Неужели только из-за него она за все прошлое лето так и не решилась войти в лес?

Но как это проверить? А если все же комары? Фельдшерица ведь говорила – такое тоже бывает.

Михалыч, похоже, догадался о ее сомнениях.

– Знаете, что, – решительно сказал он. – Давайте проведем эксперимент. Я вам принесу спрей от комаров – проверенный, хороший. Вы дома немного брызнете на руку, до вечера подождете. Если все в порядке – свожу вас в лес, как комар пойдет. Антигистаминные с собой возьмете на всякий случай. Ну, и далеко не пойдем. В случае чего – сразу вернемся. Вы теперь и сами симптомы знаете, да и я замечу. Понимаю, что рискованно. Но совсем в лес не ходить – это, знаете… А если страх пустой – то и вовсе обидно.

Вера поняла, что он прав. Ей было страшно, при одном воспоминании о том далеком майском дне горло снова стискивал спазм. Но разве не было ей страшно и в тот вечер, когда она стояла на лыжне у входа в лес, напротив Бориса, и решала – идти ли ей за ним во тьму, к новогоднему костру, или повернуть назад, в пустую квартиру без елки?

Она решительно кивнула, соглашаясь.

О том, что скажет Андрей, ей сейчас не хотелось думать.