Читать книгу Змеиный волк - Ольга Ракитянская - Страница 12

Еще несколько дней после визита к краеведу Поехалову у Веры болела голова. Может быть, растрясло в машине на лесных дорогах, может быть, перенервничала или все это вместе. Вера морщилась, пила обезболивающее и листала ленту поиска в смартфоне, пытаясь все же найти хоть какую-то информацию по наличникам. Но ничего подобного не находилось, зато на всех краеведческих и даже административных сайтах Шатурского района висели заметки разных краеведов, в том числе и Семена Павловича, повествующие о санскритских корнях, таинственных пропажах людей, мегалитической обсерватории в Кривандино – и, конечно, о Шушморе, Шушморе, Шушморе… Один краевед, по фамилии Червяков, кандидат технических наук, в своей статье полемизировал с Поехаловым, доказывая, что Шатур – это вовсе не «четыре», а попросту «Шатер Ура», то есть Змеиного бога, которому поклонялись в Шушморе. Ведь называли же в Древнем Египте царскую корону «уреем»? А на ней были изображены змеи! Червяков даже приводил какие-то рассказы не то из девятнадцатого, не то из двадцатого века – якобы один охотник наткнулся в Шушморском лесу на каменную полусферу и идолы в виде змей. Но позже не смог показать туда дорогу, и вообще эту полусферу больше никто никогда не видел. У Червякова имелось свое объяснение на этот счет: полусфера – не что иное, как древний храм бога Ура, тот самый шатер. А найти ее не могут потому, что храм до сих пор переполнен космическими энергиями (в этом месте Вере показалось, что краевед хотел написать «хтоническими», но забыл нужное слово), и они в произвольном порядке то погружают полусферу под землю, то проецируют ее изображение, подобно голограмме, далеко от ее настоящего местоположения, тем самым запутывая исследователей.

О резных наличниках, святых источниках, лесных камнях и прочих мелких вопросах, к Вериному сожалению, не писал никто.

Впрочем, Змеиному камню Шушмора уделялось, на первый взгляд, немало внимания. Но толком узнать что-то было трудно: из статьи в статью кочевали одни и те же однотипные фото большого, неправильной формы многоугольника, будто отколотого неведомой силой от огромной скалы (только откуда же в Мещере скалы?) По одной из граней камня действительно змеились многочисленные борозды и линии, словно стаи пресмыкающихся ползли согласно в одну сторону. Сопровождающий текст везде утверждал, что этот камень – древний алтарь змеиного бога Ура. Ссылок никаких не приводилось, хотя и так было понятно, что этот текст все просто копируют друг у друга, а первоисточник, должно быть – все те же статьи краеведа Червякова.

И все же один из таких похожих перепостов заставил Веру вздрогнуть. Безымянный блогер на очередном сайте, посвященном Шушмору, к уже надоевшему тексту о боге Уре добавил историю, будто бы приключившуюся с его родственником в 1970-х годах. По словам блогера, его родственник с двумя приятелями охотились на уток в окрестностях Шушмора и заночевали в лесу. А под утро проснулись от неясной тревоги – и, выглянув из палатки, еще успели увидеть огромную белую змею, будто сотканную из тумана, почти неслышно уползавшую меж деревьев в болото. Толщиной она была едва ли не с бревно, длиной – как пара автобусов. Самое же удивительное, что странная змея была мохнатой.

Слова «змеиный волк» не были произнесены, да и сама история могла оказаться обыкновенной охотничьей байкой – но Вере живо вспомнилось древнее украшение, острая волчья морда, змеиный хвост. И лапки – утиные лапки… Намек на болото?

Она еще раз взглянула на фото Змеиного камня. В бороздах и полосах ей виделись теперь извивы бронзовой нити, сплетенные в змеиное тело. Не один ли художник делал и то, и другое? А может быть, ученик и учитель?

Но больше никаких сведений об этом найти не удалось. Везде были только аномалии, санскрит, бог Ур, пропавшие люди…

Вера почувствовала, что голову снова сдавливает боль.

В конце концов она не выдержала и поделилась своими мытарствами с Андреем. К Людмиле Николаевне ей было неловко с этим идти: пришлось бы рассказывать о своей неудачной поездке в Заовражье, а ведь это именно директриса посоветовала ей там побывать.

Признавшись во всем Андрею, Вера привычно сжалась, ожидая, что муж снова скажет что-нибудь насчет кроличьих мозгов, которые верят во всякий бред. Или просто хмыкнет и заговорит о своем. И она уже была готова оправдать его – ей и самой начинало казаться, что от всех этих бесчисленных историй у нее мутится в голове.

Но Андрей воспринял ее рассказы на удивление благодушно. Он вообще был весьма благодушен в последнее время, самочувствие его тоже явно улучшилась, и Вера с благодарностью думала о гомеопатических препаратах, выписанных Мариной.

– А что ты хочешь, в этой глуши пенсионерам нечем заняться – вот они и придумали себе развлечение. Ну а публика в интернете, как известно, падкая до сенсаций, до всего таинственного-ужасного. Вот тебе и Шушмор, и тайны санскрита. Кстати, в девяностых вроде бы «Бхагавад-Гита» в моде была… Как раз когда все эти пенсионеры еще были бодренькими и не разъехались по дачам. Отсюда и индоманство – молодость вспоминают.

– Но почему же все-таки пропадают люди? И истории все эти странные – про мохнатых змей, про драконов летающих, про Ягу в колодце. И про… змеиного волка, – последние слова Вера невольно произнесла почти шепотом, ожидая, что вот тут-то Андрей непременно посмеется над ней.

Но тот неожиданно стал задумчив.

– А знаешь, что-то в этом есть… Не в том смысле, конечно, что такой драковолк существует. Но ты подумай – кругом болота. А болота – это гниль, дурманящие газы, ядовитые испарения… Конечно, на мозг это действует не самым здоровым образом. А если постоянно жить в таком? Тут тебе и мохнатая змея привидится, и волк с драконьим хвостом, и чудище под водой, и что угодно, хоть еж летающий. А то и совсем в болоте останешься, уснешь под действием газов и не проснешься. Или с тропы собьешься и ухнешь в топь. С одурманенных-то глаз, испарений нанюхавшись.

Он озабоченно нахмурился.

– Кстати, и тебе бы лишнего не ездить по таким местам. Не нравишься ты мне в последнее время. Голова болит, сны страшные снятся?.. И историями безумными что-то слишком интересоваться стала…

Андрей вдруг заботливым движением коснулся ее лба, будто проверял температуру. И Веру накрыла теплая волна, казалось, давно позабытого чувства: когда-то, еще в первые годы их отношений, он вот так же заботливо справлялся о ее здоровье, клал ей голову на лоб, даже готовил для нее суп, когда она болела… В сердце сотней ангельских голосов запела радостная надежда: неужели, наконец, началось то, чего она так ждала все эти годы, о чем плакала потихоньку и даже тайком писала стихи, которые никому никогда не показывала – наверняка глупые и неумелые, но искренние стихи? Неужели ее любовь все же начала отогревать его застуженное житейскими бурями сердце, и возвращается то, прежнее?

Она не решалась взглянуть мужу в глаза, боясь преждевременной радостью спугнуть это прекрасное, едва начавшееся.

– Ты поосторожней, пожалуйста. Психика – штука хрупкая, а эти газы… Психбольница в соседней деревне наверняка тоже не просто так.

…Вера все же сводила школьников на краеведческую экскурсию. Для первого раза – просто по Осиновой. Они с ребятами бродили по поселку от одного старого дома к другому, рассматривали наличники, фотографировали. Если хозяева оказывались не на работе – а большинство таких домов принадлежало пенсионерам – то просили разрешения зайти во двор, расспрашивали об истории дома, о том, что означают узоры на наличниках, кто их вырезал. Осиновские старики и особенно старушки были рады поговорить, и Вера услышала множество новых баек, порой не очень-то предназначенных для детских ушей: как чей-то сосед по пьяни повесился в сарае, как другой сосед в молодости ходил к бабе в Ушму, решил срезать путь и плутал по лесам неделю, как неизвестные бродяги украли у мужика лодочный мотор, а потом на рынке в Шатуре пытались продать ему же. Были тут и истории о пропавших людях, в том числе о близких родственниках и друзьях рассказчиков – и не все они кончались так же благополучно, как случай с алкоголиком Генкой.

– …и вот пошел он в лес зимой, то ли за дровами, то ли за хворостом, кто его теперь разберет. Как потянуло что. И собачка его с ним, хорошая такая, хвост колечком. А вернулась-то одна собачка. Через два дня вернулась. И не нашли, и собака даже не показала. А дом племяннику достался. Во как бывает-то.

Школьники, видно, привычные к подобному, радостно галдели и делали фото на телефоны. А Вера ежилась от баек и пыталась перевести разговор на наличники. Но об этом старики могли рассказать на удивление мало. Кто строил дом – помнили (обычно дед или прадед, реже отец), кто вырезал наличники – тоже. А вот на вопрос, что означают узоры, ответ был один: «Да кто ж его знает. Для красоты». В одном доме старушка задумалась:

– Помню, у мамы старые наряды были, вышивка там, ленточки, кружавчики, раньше-то все сами… И вот похоже было там, вроде баба вот так стоит, руки подняла, уголочки эти… Может, с вышивок дедушка-то резал?

А еще в одном доме хозяйка – мрачноватого вида бабка в туго повязанном белом платке – посмотрела на Веру долгим испытующим взором.

– Да как те сказать, милая… Кто знал, чего узоры-то значат, тот уж давно позабыл. Или в землю лег и не скажет. Вот, помню, внучка из города приезжала, в институте учится, нахваталась чего-то там. Это у тебя, говорит, бабушка – засеянное поле. Вот четыре палочки-то, а между ними крестик и четыре дырочки по сторонам. Объясняют им так в институте, – бабка усмехнулась. – Поле засеянное, ишь ты. Сита небось и не видали никогда…

– Какого сита, бабушка? – насторожилась Вера.

На наличниках этого дома действительно красовались широкие ромбы, разделенные изнутри на четыре равные доли, и в каждой доле было по круглому отверстию-точке. Вере они почему-то напомнили шаманские бубны, как из детских книжек по сказкам народов Севера. И в памяти всплыл рассказ Людмилы Николаевны о таинственной старушке в лесу, стучавшей во что-то подобное, с металлическим звуком…

При чем же здесь сито?

– Какого сита?

– А такого, – хмуро замкнулась вдруг старуха. – Какого надо. А кому не надо, тому и нечего.

Больше она ничего не рассказала.

Еще в одном дворе Надя Меринова – она как раз приехала с матерью на длинные выходные и тоже пошла на экскурсию – вдруг вскрикнула, указывая куда-то вверх:

– Вера Павловна! Ребята! Смотрите – драконы!

По верху окон в разные стороны действительно расползались – или разлетались? – белые драконы. Тела их змеились туманом, хвосты сплетались посередине окна, будто болотные травы – а острые морды напоминали волчьи. Внизу с наличников свисали «утиные лапки» – Вере даже показалось на мгновение, что они бронзово звенят.

Хозяин дома, конечно, не знал, что это все означает. Да Вера, признаться, и не решилась особенно расспрашивать.

Они с ребятами в тот день сделали столько фотографий, что разбирали их еще неделю. И Вера уже планировала, как на следующую экскурсию они все отправятся в соседнее Митино – заодно прогуляются по лесной дороге, совместят культуру с физкультурой…

Но планы эти оказались сорваны. Потому что в Осиновую пришел комар.